Я понимаю Вас, мне тоже хочется покоя,
Но выбраны пути, и долго нам по ним идти…
Михаил Круг
Они сидели в ресторане «Прага» на Арбате. Он в заграничном дорогом костюме, она в длинном синем платье. Оба выпивали, закусывали, и наслаждались обществом друг друга.
Все с виду было в этой паре идеально, однако если бы в кабак зашел опер МУРа, ему одного взгляда бы хватило что бы понять, кто есть кто.
Она на секунду вспомнила юность, которая не так давно завершилась. Едва успев закончить с красным дипломом филфак МГУ, она столкнулась с суровой правдой жизни.
Ее отец, видный партийный деятель и не последний человек в Мосгорисполкоме был снят с должности, как и тысячи таких же, как он аппаратчиков ушедшей эпохи, в угоду проводимой перестройке.
Многое занимали, по сути, бесполезные посты в райкомах, горкомах, обкомах и даже в ЦК. Вот уже тогда началось то, что сейчас называется «оптимизация».
Благо связи сохранились, и, получив право на стажировку по линии МИДа за границей, она выехала в Париж.
Правда работать ей и в голову не пришло. Она надеялась найти богатого мужа, пусть и не молодого, или на худой конец не менее состоятельного спонсора.
Однако уже тогда, не дождавшись распада Союза, она столкнулась с тем, что предстояло познать на себе многим будущим эмигрантам тридцать с небольшим лет спустя.
Не нужен, оказывается русский человек ни в Европе, ни в Америке. Ни Париж, ни Нью-Йорк, ни Рим, не встретили ее тепло.
Правда, ее контакты сохранили некоторые важные персоны, как симпатичную девушку для досуга, с которой можно не только приятно время провести, но и поговорить.
Причем языки были с детства ее сильной стороной. Помимо родного русского она в совершенстве владела английским и французским, а также на приличном уровне итальянским и вполне сносно разговорным немецким.
В результате на самом закате СССР она вернулась в родную Москву, поняв, что там никому не нужна, а на Родине шанс найти богатого покровителя куда больше.
Однако на постоянную основу новуриш ей пока не попался, и она «снималась» в элитных кабаках и отелях, надеясь если уж найти не богатого мужа, то хотя бы временного спонсора, пусть даже на одну ночь.
Вот и он зашел сегодня в Прагу, и оценочно оглядев ее, будто покупает лошадь, пригласил за столик.
«Заказывай что хочешь, выпить и закусить, вообще не вопрос, если куришь - закуривай» - сказал Сергей, как он себя назвал, протягивая ей пачку «Мальборо».
На лбу у этого мужчины, которому было на вид около тридцати, читалось если он бандитское прошлое, то хотя бы приблатненное. Хотя почему прошлое? Мало с настоящим таких сейчас?
В Европе и в Штатах она в основном обслуживала банкиров и бизнесменов, иногда состоятельных специалистов, а бывало, что и дипломатов. В новой России же это были в основном «малиновые пиджаки» и иногда состоятельные иностранцы.
Вот и этот, на вид малиновый пиджак, правда, не красного, а черного цвета. Беседу только ведет вполне в интеллектуальном ключе, и за весь вечер от него ни одного, ни матерного, ни по фене слова.
Да и отношение вроде человечное, хоть и понял, что ее социальная ответственность, как гораздо позже будущий президент скажет, явно не на высоте, однако вполне уважительно с ней общается, по человечески, при этом видит в ней женщину, а не «кусок мяса» как многие братки.
Недавно ей уже исполнилось двадцать пять, и хотя она мечтала о богатом мужчине, все же о семье, детях, домашнем покое она мечтала еще больше. Иногда ее даже посещали мысли, а не бросить ли все и не уехать куда-то подальше, где никто ее не знает? Так думала она, потягивая вино.
Он же, опрокинув очередную рюмку коньяка, тоже задумался. Недавно разменяв четвертый десяток, он только что вышел на волю, где отмотал третью ходку по статье 144, то есть за кражу.
Прием на воле в родной Твери кореша ему организовали очень щедрый, да и в нычке кое-что осталось, благо золотишком, а то ведь инфляция в прошлом году все съела, а валюта, когда он садился еще в ходу не была.
Через недельку братва звала на юга, и отдохнуть и подзаработать, однако прежде чем выезжать он решил сгонять в Первопрестольную, погулять и развеяться.
Посмотришь вот на него и подумаешь - бизнесмен, опора и элита новой России. При этом вполне себе интеллектуал, как и многие блатные.
Она даже не могла представить в мыслях, что тот костюмчик, что был на нем, три дня назад он поднял в очко у одного из коммерсантов, заехавших в его родные края.
Правда паскудой он по жизни не был, и совсем голым бедолагу не отпустил, отдав ему свой старый пиджачок с брюками фабрики «Большевичка».
Оба смотрели друг на друга, прокручивая в голове мысли, и если ему в целом было понятно кто сидит перед ним, то ей и в голову бы не пришло кто он на самом деле.
Когда они ехали на такси в «номера» она поняла, что готова быть с этим мужчиной всю оставшуюся жизнь, кем бы он ни был. Да, принято считать, что жрицы любви не способны на большие чувства, но она действительно влюбилась.
Этой ночью она была рядом уже не с клиентом, а любимом мужчиной, с которым было готова куда угодно, хоть в Магадан, где тот, к слову, уже успел побывать, равно как и в Норильске с Воркутой.
Проснувшись утром, и увидав из окна гостиницы здание Верховного Совета, по которому через год с небольшим будут стрелять танки, и слега, поморщившись от похмелья, он понял, что ее слова о любви, которые он слышал ночью - не пустой звук.
Иных после бурной ночи уже нет, поскольку сразу наперед просят, а она прижимается ему, ласковые слова на ушко шепчет, да и о деньгах даже же спрашивает. Он сидит на балконе, курит, а она, накинув простынь на плечи его обнимает.
Тут он не выдержал и рассказал ей все как есть. Кто он на самом деле. Про первую ходку по малолетке, и лагеря Воркуты, Норильска, Магадана, загубленную молодость и в общей сложности около двенадцати лет проведённых вне воли.
Рассказав это, он уже был готов собраться, как она кинулась к нему, и, рыдая, просила остаться.
«Мне все равно кто ты, я люблю тебя и хочу быть с тобой!» - говорила она.
На секунду его сердце торкнуло. Не уж то хоть одна женщина его любит кроме матери.
Однако собрав волю в кулак, он вернул свое состояние в разум и спокойно ответил ей.
«Извини, но каждый из нас когда-то сделал свой выбор. Ты сделала свой, а я свой. Нам идти по выбранным дорогам всю оставшуюся жизнь. Хочешь ты этого или нет. Как бы нам не было сейчас хорошо, но, увы, все же нам не по пути. Возьми баксы, а мне пора» - сказал он, протягивая ей несколько стодолларовых купюр.
Она отвернулась и заревела. Он спокойно положил деньги на столик и спешно одевшись, вышел из номера. Жиган всегда в расчете за удовольствие и любовь, как учил его пахан, на первом взросляке.
Он шел по Кутузовскому и глядел вдаль. Спустя пару десятилетий, в этом месте будет величественно красоваться Москва-сити.
А пока он шел, в поисках ближайшей пивной, пытаясь осознать, правильно ли поступил.
«Не бери до головы, чего не можешь изменить, а потерял так не майся» - вспоминал он слова старого вора, которые услышал на одной из пересылок, направляясь вдаль по некогда номенклатурной улице, где теперь вместо волг с чайками проносились мерины с бумерами.