На сегодняшний день практически все писатели могут оказаться в миграции. Особенно те, кого занесли в списки иностранных агентов. И ситуация эта меняется каждый день. И россиянам давно не до литературы.
На литпортале "Литературная Россия" есть заметка о моем творчестве, в которой автор утверждает, что оно похоже на творчество Маяковского и Вознесенского. Приятно, конечно, но я не стремился быть похожим на Маяковского.
Есенин, Пастернак, Вознесенский, Высоцкий и Бродский. Их знали во всем мире. Кроме Пастернака и Вознесенского у остальных браки с гражданками зарубежных стран. И Нобелевская премия по литературе у двоих. И творческие поездки в зарубежные страны. Глыбы, равных которым и сегодня нет в поэзии.
- Помните, был такой поэт Быков*? - это Маргарита Симонян об уехавшем. А если бы не уехал? Мы все произносили бы эту фразу после его похорон. Сколько его лекций прочитал каждый из нас? Огромная аудитория на радио, на закрытом сегодня радио. На сегодня скорее персонаж, чем писатель. И персонаж отрицательный, поскольку предал.
Акунин*. Фандорин и Варвара Андреевна. Женский батальон ангелов и японец Масса. Время перемен, террор и
работа правоохранителей.
Помните, был такой писатель?
Последняя книга, которую я прочитал? "Азбука" Чеслава Милоша. Именно он пишет "Парабощенный разум" и подробно о политике мягкой силы. И навсегда покидает страну. Именно он считает Бродского великим русским поэтом. Достоевского великим русским писателем. Политика мягкой силы - это то, что переросло в откровенно диктаторские режимы в Восточной Европе. Именно этого и боятся многие жители современной России. Не все, большинство призывает к дальнейшим ужесточениям и в отношении писательского сообщества.
Из книги "Александр Грин"
(А. Варламов):
Но и реалисты не могли прописать у себя Грина. Так он и мучился, неприкаянный, среди разнообразных течений и направлений русской литературы Серебряного века, нигде не находя приюта, и позднее писал Миролюбову:
«Мне трудно. Нехотя, против воли, признают меня российские журналы и критики; чужд я им, странен и непривычен. От этого, т. е. от постоянной борьбы и усталости, бывает, что я пью и пью зверски.
Но так как для меня перед лицом искусства нет ничего большего (в литературе), чем оно, то я и не думаю уступать требованиям тенденциозным, жестким более, чем средневековая инквизиция. Иначе нет смысла заниматься любимым делом».
Действительно, критики и журналы царской России с трудом признавали Александра Грина. Обычного человека из Вятки, отсидевшего срок, сбежавшего из армии, представителя террористической организации. И после революции никуда не уехал. И не собирался. Вятка и Петербург или Варшава? Отец ссыльный поляк и русская литература. Самый нерусский в нашей культуре? А было и такое мнение. И ни разу не пожелал военного поражения своей Родине. Да, Дмитрий Львович*?
2024
* - иноагенты