Не помню, что называла ее как-то иначе, всегда тетя Люда. И если с мамой было сложно, с ней было еще больше не просто. Ее строгий взгляд был для меня препятствием внутренней теплоты к ней. Людмила самая старшая из семьи, ей было полных семь, когда не стало их мамы Паши - моей бабушки. И Люда, и моя мама такие похожие между собой были очень схожи с мамой Пашей, причем не только внешностью, но и характером. Какая - то извечная критичность, постоянное недовольство было у этих девочек-женщин, схожих карими глазами и правильными чертами лица. Люда чуть крупнее. А мама совсем крошка. Обе в очках. Разница была в здоровье - моя мама в отличии от Людочки с целым списком хронических болезней, практически не болела. Слух я не считаю, тут маме не повезло. Но даже в последний наш с мамой приезд в Тольятти тётино нездоровье было очевидно. Она кашляла по ночам, сплевывая в баночку, или в газетку. Работа на ВАЗе с вредними компонентами дала о себе знать в старости.
А сон был хороший, долгий и без перерывов. Я была в гостях у Людмилы, у тети Люды. Может в память о ней, маме трех дочерей, а еще по воспоминаниям поездки в Тольятти в 2005 году, когда они нас с мамой встречали на нескольких машинах, во сне был большой стол с какой-то веселой скатертью, тарелками закусок и большим количеством людей. Наверное сны верстаются прикасаясь к воспоминаниям. Людмила уставшая, я видела во сне ее натруженные с сухой кожей руки, все вокруг требует труда и усилий - и особенно ее, как хозяйки. Я попросила смазать кремом ее руки, будто это не тетя, а моя мама, которой я часто дарила крем для рук и у которой руки всегда были сухими от постоянного всевозможного мытья. Финал сна - поездка с тетей Людой на машине, ужасно старой с помятым крылом в торговый центр. Машина настолько убита, что при выходе отваливается дверца с моей стороны. Я прилаживаю ее обратно и мы идем за покупками. Сон цветной, машина удивительно кирпичного цвета. А те серьги, что я меряю в одном из отделов, как белые цветы. Как весенний яблоневый цвет, разве что с золотыми капельками серединок. На примерке цветочных сережек я и просыпаюсь.
Людочка умерла лет восемь назад, я не помню точной даты. Некрещеная, не захотела во взрослом возрасте покреститься, говорила что некрещеные при принятии таинства быстро умирают. Никогда она мне не снилась. Я была рада повидать ее во сне, будто вернулось то мое детство с воспоминаниями легкими, подобно ситцевым платьям. Нет ни ее, ни мамы, никого из их поколения. Есть только память, есть три сестры, с двумя из которых мы изредка общаемся. И есть теплое послевкусие сна, немного приправленного грустью от встречи с родным человеком, к которому не прикоснуться уже никогда. Не обнять.
Я помню тебя, моя хорошая. Спасибо за встречу.
