1. Переименование книги Фихте
Со студенческих лет мне нравилось название фихтевской работы «Наукоучение». Во-первых, сама задача найти науку наук, «к ученьям ключ» – было достойно всякого поощрения. Во-вторых, было изначально ясно, что если нет учения о науке, то нет и самой науки, то есть такого явления - если нет у науки основания, то нет и основ, а нет основ – нет и этого существа, а есть что-то иное. Поэтому фундаментальный вопрос, который с юности волновал меня, какая наука является основанием других наук, а затем и учений, какое должно быть у науки научное основание и где его брать, вызвал у меня в своё время юношеский энтузиазм.
В те времена я вдохновлялся Шеллингом, его натурфилософией, которая закончилась прозаическим погружением в мифологию, что для меня было сродни банкротству, а вот Фихте вызывал надежды. Поначалу принцип Я, рефлексирующей субъектности, дал хорошую перспективу, потому что налицо была динамика от активной малой величины, которая в достроенном состоянии должна была привести к искомому результату. Даже приведение Я к отрицательному результату – самоограничению могло бы дать ограничение частного сознания и, тем самым, получить перспективу получения имманентного Знания.
Полученный принцип отрицания поначалу был хорош, не-Я дало возможность характеризовать Знание как отрицание Я. Получались неплохие результаты, но «технические», не было «высшей» планки. И тут у Фихте произошел слом. Возникла банальщина мистического познания (для познания высшего) названное интеллигибельностью. Так, якобы достигнутая цель дезавуировала сама заданный в книге предмет: когда вместо определения науки мы получаем мистическую интеллигибельность, то говорить о науке неуместно.
Фихте, закончивший, по существу, теологией, мало имеет шансов сохранить за собой содержательный приоритет над этим понятием. Фихте взял термин, но не о науке, ни о её специфике речи в его тексте не повёл. Видимо, чтобы удовлетворить желание стать оригинальнее своих коллег. Если Кант представил критическую философию, Гегель - сначала феноменологию, затем «философскую диалектику», Шеллинг философию тождества, то что представляет Фихте, чтобы выделиться из числа философов?
Завершили мои переживания насчет Фихте его размышления о масонстве, которым он посвятил целую книжку. Почерк недоуменного наивного юноши, попавшего в непонятную среду и написавшего недоуменный текст, меня убедил в том, что Фихте просто не дорос до серьезного мышления.
Книга должна быть переименована. Например, в ту же «Интеллигибельность». Точнее, она должная взять имманентное тексту название. В русской версии звучит, конечно, угрожающе, но в некотором смысле это так – мистика всегда несёт смерть, гибель интеллекту.
Впрочем, опираясь на нашу природную либеральность, мы может оставить переименование фихтеанцам, пусть потренируются, но ясно одно: понятие Наукоучения у Фихте отнимается и попытки его реабилитировать приведут только к тяжёлым санкциям и штрафам.