- Смотрите, дедушке плохо!
- Дед, не вались! Фигово тебе?
- Пьяный, наверное.
- Какой пьяный! В скорую звоните!
Это последнее, что услышал Михаил Семенович. Очнулся уже в больнице, весь опутанный какими-то проводами, к руке трубка примотана. Встать хотел, не получилось. Слабость такая, что руками-ногами с трудом двигал. Какой тут встать?
- Чего, очухался? - Спросила старуха, что возила шваброй под его кроватью.
- Где я?
- Где, где? В больнице, милок, в больнице.
- Как я сюда попал?
- Да как все. Привезли. Ладно, ты лежи, не дергайся. Сейчас врачу скажу, что ты очухался.
Старуха пол дотерла, ведро со шваброй взяла, из палаты вышла.
Лёгкий туман закружил ему голову. Он даже не понял быстро врач пришла или нет.
- Так, - проговорила женщина лет пятидесяти, - как вы себя чувствуете?
- Не знаю.
- Помните что с вами произошло?
- Домой шел. А что со мной?
- Сердце давно болит? Какой вам диагноз ставили?
- Никакой не ставили. Гипертония.
- Понятно. Не любитель больниц. Вовремя и постоянно не лечитесь, а потом вас по остановкам собирают.
Давление ему замерила, на палец чего-то нацепила, отцепила и ушла.
Через два дня его перевели в обычную палату.
Вставать пока не разрешили. Ставили капельницы, поили таблетками. Как дите малое нарядили в памперсы. Утром и вечером приходили санитарки. Ворочали как бревно, кое-как обтирали. Стал возмущаться, ему тут же прилетело в ответ:
- Ишь, чистоплюй какой. Вас много, нас мало. И платят копейки. Зови родных, пусть хоть до зеркального блеска твою красоту моют. Чо-то не разбежались к тебе они?
- Нету.
- Кого - нету?
- Родных нету. Один я.
Его и врач расспрашивала кому можно позвонить, сообщить о его местонахождение. Звонить было некому кроме соседей. Да и соседям не шибко нужен. К тому же телефон дома остался. Он же на минуточку вышел хлеба купить да пару газет в киоске. Вот до киоска, что на автобусной остановке, кое-как добрел, а дальше с ним это и приключилось.
- Что совсем никого? - Докопался до Михаила Семеновича сосед по палате. - Ну так не может быть. Детей нет, так племянники или внуки, кто-то же должен быть.
- Есть, - успокоил соседа, чтоб отвязаться, - номеров не помню. Телефон-то не взял. На минутку вышел.
- Вот дурень старый, - усмехнулся парень, что лежал у окна. - Точно как моя мамаша. Сколько не объясняю, что телефон для того и нужен чтоб связь иметь. Глаза по ложке выпучит: вдруг потеряю? Стану говорить - а вдруг потеряешься? Ей как об стенку горох. Телефон жалко, а себя не жалко.
- Я же на минуту вышел. Чего брать? Меня искать некому.
- Во! О чем и разговор. Один в один. Твердолобые.
Парень к окну отвернулся, в телефон уткнулся.
Только сосед не унимался:
- Слышь, Семеныч, как получилось, что один остался?
- Да кто знает как? Как-то так вышло.
Глаза закрыл, вид сделал что засыпает. Отстал от него сосед.
Михаил Семенович лежал и думал: а, правда, как же так получилось, что на всем белом свете он под старость лет никому не нужен стал?
Кого виноватить? Только если баб бывших, что таких детей воспитали.
Мишка по молодости парень был хоть куда. Не то, что писаный красавец, но девушкам нравился. Высокий, волосы русые по плечам. Мода была такая у парней волосы длинные носить. Шевелюра богатая была. Не то что сейчас три волосинки. Одевался хорошо. Работа обязывала. Работал не абы кем, большого начальника возил, второго секретаря райкома партии района. Его туда знакомый пристроил. Коли возле начальства терся, видел как шикарно они живут, сам о такой жизни мечтал.
Возле "шишек" девки симпатичные крутились, а он возле девок. Одной подмигнет, второй глазки состроит. Девки с начальством для благ своих хороводились, а с ним для души.
Мать его горевала, ему выговаривала:
- На что молодость тратишь? Шёл бы учиться, семью заводил. Хоть к какому-нибудь берегу прибился. Чего тебе эти Таньки да Маньки, объедки с барского стола? Или чужих растить хочешь? Промотаешься как дерьмо в проруби, один останешься в старости лет.
Накаркала старая ворона.
Чтоб не донимала его причитаниями стал жаловаться своему начальнику, что сильно в стесненных условиях живёт. Понял намёк его шеф, квартиру однокомнатную ему выделил в кирпичной пятиэтажке. Квартира не шик, но не съёмная. Теперь к матери в деревню почти глаз не показывал. Крику меньше, а воли больше.
Жизнь ему вообще мёдом казалась. Почти сам себе хозяин. Ну, кроме шефа, конечно, никто уже им не командовал. Так может и продолжалось бы, да тут эта кутерьма началась с переделом жизни на новый лад.
Шеф себе добра нагреб и на пенсию слинял, а его просто выкинули как щенка паршивого. И подружек его тоже счастьем не обеспечили. У него хоть однушка своя, голову приклонить есть где. Да "Волга" старая, что после ликвидации райкомовского гаража за ненадобностью была ему продана за сущие копейки. Он не столько на покупку потратил, сколько потом в её ремонт вложил.
И все же сослужила ему "старушка" хорошую службу. Когда без куска хлеба сидел, то приспособился на ней таксовать. Тогда для их городка это была ещё редкая услуга. Ею большей частью темные личности, да девицы разгульного поведения пользовались. Кто ещё в их захудалом городишке на такси ездить будет? Это не Москва и даже не краевой центр.
Однажды был на таком вызове, встретил свою старую знакомую. Пока до дома её довозил поболтали. На жизнь свою горькую она жаловалась. На постоянную нехватку денег и обиды, что от клиентов терпела. Реветь начала, а он утешать. Сам не заметил как в одной постели оказались. А потом и совсем к нему Танька перебралась. Промысел свой оставила, дома осела.
Сначала-то жила тише воды, ниже травы, а потом хозяйкой себя почувствовала. Стала требовать не только содержания, но и отношения узаконить. Ему это надо на шею ярмо вешать? Не спешил он, отнекивался, оттягивал время. Решила Танька, что если его к стенке припрет, то он лапки вверх и сдастся. Просчиталась. Пришёл однажды после ночных поездок домой. Устал как черт, в передрягу попал. А она начала морды загадочные строить:
- У меня для тебя сюрприз!
- Какой ещё сюрприз?
- Нас скоро трое станет!
- Мать явиться?
- Миш, ты чего? Ребёночек у нас будет!
Посидел, подумал, деньги вытащил:
- На. Ты лучше знаешь как это сделать.
Танька в слезы:
- Ты с ума сошёл? Ничего я не буду делать. Да и поздно уже. Срок большой.
- А раньше чего думала?
- Думала поженимся, ребёнка растить будем.
- А у меня спросила? Ещё посмотреть надо мой ли это ребёнок. Психанула Татьяна, умчалась, даже вещи не все собрала. Неделю, может больше, её не было. Явилась потом. А чего было являться? У него уже Галька жила. Вот она-то бывшую встретила, от ворот поворот показала.
Куда Татьяна делась он не знал, да и не интересовался. Только где-то лет через шесть встретились случайно. Что сказать? Мальчишка на него походил. Михаил даже интерес проявил, а Танька ему кукишь показала:
- Не лезь в нашу жизнь. Есть у ребенка отец. К нам не суйся.
Не сказала бы этих слов, может ничего и не было. А тут как шлея под хвост. Как так? Пацан копия он, а отец другой есть. Стал словно невзначай их встречать. Выследил в какой садик водит. У садика стал караулить. Однажды и "отца" увидел, увидел как мальчонка к этому крючку полузасохшему кинулся:
- Папка!
Злость по сердцу резанула. Подкараулил однажды пацана, объяснил ему, что он и есть настоящий папка, а не этот замухрышка недоделанный.
И его тоже подкараулили. Четверо. Так отделали, что попал в больницу. Лежит замотанный в бинты как мумия египетская. Ни бе, ни ме, ни кукареку сказать не может. К нему Галька пришла, посмотрела на него, головой покачала и удалилась. Больше не появилась до самой выписки.
Когда после больницы домой вернулся его там подарок от сожительницы ждал. Почти пустая квартира и записка на столе - "так тебе, козлу, и надо!"
Начал по новой обживаться. Сначала хотел мать к себе перевезти, да не поехала она.
- Чего я тебе мешать буду. Может хоть сейчас одумаешься, да жизнь устраивать начнёшь. Я уж как-нибудь в своём дому.
Точно у неё как-нибудь и получилось.
Продолжение тут.