Резко затормозив, младший лейтенант Софья Вирницкая остановила свою малиновую «Шкоду» у небольшого дачного домика и, отхлебнув воды из бутылки, выбралась из машины.
Начало июля «порадовало» аномальной жарой. Здесь, в пригороде Иркутска, в маленьком дачном посёлке, в этот предвечерний час было на удивление тихо. В высоком голубом небе пели птицы, пряно и терпко пахли бархатцы, растущие широкой оранжевой полосой вдоль низенького зелёного деревянного забора. Чуть поодаль, в тени растущей у забора старой раскидистой груши, была припаркована синяя «Мазда».
Старые дачи окутывал обманчивый безмятежный покой.
Дачный домик, в котором произошло убийство, находился почти на самом краю посёлка. Скрипнув калиткой, Софья прошла на маленькую лужайку, в центре которой был установлен старый, видавший виды мангал, и огляделась. Большой парник, грядка лука, пару кустов крыжовника, четыре высокие корявые яблони… В углу участка приткнулся хлипкий, чуть покосившийся дощатый нужник.
Взгляд зацепился за массивную деревянную скамейку у самого дома: на ней нежилось счастливое кошачье семейство – рыжая кошка и четверо котят.
Вирницкая поднялась на высокое крыльцо и вошла в дом, пересекла крохотную прихожую и, скрипнув дверью, вошла в маленькую тесную кухню.
На небольшом потёртом рыжем диване бок о бок сидели мужчина и женщина средних лет. Женщина была, что называется, видной – не лишенная обаяния интеллигентная брюнетка, а мужчина, по правде говоря, показался Вирницкой каким-то невзрачным.
– Вы кто? – тихо спросила женщина, вскидывая заплаканные карие глаза на стоявшую перед ней невысокую девушку с тёмно-русыми волосами.
– Здравствуйте. Я – следователь Вирницкая…
– Убитая – там, – дрогнувшим голосом сказала брюнетка и, нервно сглотнув, указала рукой на соседнюю комнату. – Она – моя мать…
– Назовите имя убитой? Сколько ей лет?
– Юлия Павловна Скрябцева. Ей семьдесят четыре года.
– Никуда не уходите – мне нужно будет вас опросить, – тихо сказала следователь и, извинившись, прошла в комнату.
Одетая в лёгкое жёлтое платье худенькая седая женщина лежала навзничь в самом центре большой светлой комнаты. Седые кудряшки пышным ореолом обрамляли голову убитой, на мёртвом восковом лице застыл не страх – удивление. Её смуглые, худые руки были раскинуты в стороны, платье на груди было залито кровью, бурые пятна которой перемежались на дощатом полу с яркими пятнами света.
Криминалист Иван Ланцев, в кои-то веки сменивший свои строгие костюмы на потёртые джинсы, похоже, уже давно был на месте преступления, и сейчас что-то аккуратно укладывал в свой чемоданчик.
– Привет.
– Привет. Держи, – Ланцев протянул Софье тонкие полиэтиленовые перчатки.
Она надела их, подошла к убитой и присела на корточки у самого тела.
– Её убили, похоже, ножом. Возможно, кухонным. Убийца был точен – единственный удар оказался смертельным, – негромко сказал Ланцев.
– Орудие убийства не нашли?
– Пока нет. Зато отпечатками пальцев разжился. Здесь их пруд пруди…
– Время смерти?
– Около четырёх. Точнее – после вскрытия.
Тщательно осмотрев тело убитой, младший лейтенант подошла к большому старому шкафу и, скрипнув дверцами, открыла его. Шкаф оказался почти пустым, лишь на двух старых деревянных вешалках были небрежно нацеплены какие-то вылинявшие рубашки, а ещё на одной висело роскошное длинное платье из тёмно-зелёного бархата.
Софья закрыла шкаф, её взгляд скользнул по большому пустому столу, покрытому выцветшей светло-голубой скатертью, по низенькой тёмно-коричневой тумбочке, переметнулся на голые дощатые стены и задержался на небольшой чеканке «Олени на водопое», висевшей в углу – точно такая чеканка, доставшаяся Софье от бабушки, висела в её съёмной квартире.
– Всё, тело можно отправлять на медэкспертизу, а я ещё задержусь, – сказала Вирницкая Ланцеву.
Следователь вернулась на кухню. Мужчина и женщина, будто оцепенев, неподвижно и молча сидели на диване. Софья села напротив них на низкий скрипучий стул и достала большой блокнот в дорогой кожаной обложке – новогодний подарок матери.
– Представьтесь, пожалуйста.
От её негромкого голоса женщина вздрогнула, а мужчина оторвал взгляд от пола и посмотрел прямо в глаза Вирницкой:
– Александр Степанович Барановский.
– Татьяна Аркадьевна Барановская, – бесцветным голосом, словно эхо, откликнулась женщина.
– Это вы вызвали полицию? – младший лейтенант перевела взгляд на мужчину.
– Да, я нашёл тёщу мёртвой… Убитой. Я только сегодня прилетел из Москвы, и сразу из аэропорта – сюда. Я вёз ей лекарства…
– Вы добирались сюда на машине? Это ваша «Мазда» стоит под окнами?
– Да, моя.
– Что-нибудь из вещей или ценностей пропало?
Барановские переглянулись:
– Да вроде нет, – неуверенно ответила женщина. – Вы же сами видите – тут скромная дача, брать нечего. Разве что водку, шампанское и вино, – она указала на приткнувшийся в углу кухни старый маленький холодильник. – У матери через четыре дня должен был быть юбилей – семьдесят пять лет. Собирались тут отмечать, на даче…
– Я видела в шкафу тёмно-зелёное бархатное платье. Ваша мать собиралась надеть его на юбилей?
– Да, это её любимое платье, – женщина всхлипнула и закусила губу…
Вирницкая встала и открыла холодильник. Кроме двух бутылок шампанского, бутылки водки и трёх бутылок дорогого вина, там обнаружились яйца, открытая пачка сосисок, початая пачка сливочного масла, сыр, колбаса, открытая коробка недешёвых шоколадных конфет и багет.
– Всё спиртное на месте?
Барановская бросила беглый взгляд на холодильник:
– Да.
– Татьяна Аркадьевна, кем вы работаете?
– Я – бухгалтер.
– А вы? – Софья перевела взгляд на мужчину.
– Я – маркетолог в небольшой фирме.
– Александр Степанович, расскажите всё максимально подробно.
– Я приехал в посёлок в начале шестого. Калитка была открыта, дверь – тоже. Я увидел, что тёща убита, и сразу позвонил в полицию…
– Вы заметили что-нибудь необычное, когда вошли?
– Нет, ничего.
– У вас есть предположение, кто и зачем мог убить вашу мать? – спросила Вирницкая у Татьяны Барановской.
Та лишь молча покачала головой.
– Кроме вас, близкие родственники у убитой есть?
– Да, внучка, – кивнула Барановская. – Наша дочь – Ксения Нецветова. Она замужем и живёт отдельно.
– Ксения Нецветова? – Вирницкая оторвалась от блокнота. – Известная иркутская скрипачка?
– Да, дочка ещё подростком взяла девичью фамилию прабабушки в качестве творческого псевдонима, ведь «Нецветова» звучит куда благозвучнее, чем «Барановская», – грустно усмехнулся мужчина.
– Мне нужно будет поговорить с Ксенией и её мужем, – младший лейтенант сделала пометку в блокноте.
– Не беспокойте Ксюшу! – вскинулась Барановская. – Дочь беременна, и беременность переносит тяжело. Она ещё даже не знает о смерти бабушки. Мы не знаем, как ей сказать…
– Вам всё равно придётся рассказать ей об этом. А мне придётся с ней поговорить. Обещаю, что буду предельно корректна. Дайте мне телефон Ксении.
Татьяна Барановская переглянулась с мужем и нехотя продиктовала Софье номер.
– Так, сегодня четверг… Передайте Ксении, что я жду её с мужем в понедельник, к двум, – сказала Вирницкая. – Вот по этому адресу, четвёртый кабинет, – девушка вырвала из блокнота листок и протянула его Барановской, а затем простилась с супругами и вышла из душного дома.
***
Над маленьким дачным посёлком плыл всё тот же обманчивый безмятежный покой. Не теряя времени, Софья пошла по дачам – опрашивать соседей убитой.
– Как, Юлю убили? – испуганно воскликнула соседка справа – полная пожилая женщина в огромной алой шляпе и длинных ярко-фиолетовых шортах. – Когда?
– Сегодня, – коротко ответила Вирницкая. – Может, вы что-то видели или слышали?
– Да я сегодня всё время в парнике копалась. Ничего не видела и не слышала, – быстро и нервно ответила дачница.
«Врёт!» – подумала Софья и пристально посмотрела в глаза собеседнице.
– Звать-то вас как?
– А зачем вам моё имя? – окрысилась пожилая дама.
– Так положено.
– Анна Федорцева, – нехотя ответила та, выпроваживая Вирницкую за калитку.
***
В пятницу утром Вирницкая, придя на работу, с удивлением обнаружила у своего ещё запертого кабинета Александра Барановского. Высокий, худой, чуть ссутуленный мужчина имел жалкий, помятый вид, его короткие рыжие волосы были всклокочены, будто неделю не знали расчёски, вокруг запавших серых глаз залегли тёмные круги.
– Мне нужно сделать заявление, – не здороваясь, хриплым голосом сказал он.
Следователь напряглась:
– Давайте войдём в кабинет.
Барановский как-то затравленно взглянул на неё, судорожно сглотнул и кивнул головой.
– Это я тёщу убил, – едва переступив порог, заявил он.
– Александр Степанович, каков ваш мотив? – удивлённо спросила младший лейтенант.
– Понимаете, тёща долгие годы «пилила» меня… постоянно давала понять, что я не пара её дочери. И вчера тоже… Язва она была – настоящая старая язва… Обиды копились годами, и вот…
– Где орудие убийства?
– Я выбросил нож в нужник.
– Вот, возьмите, – Вирницкая протянула Барановскому ручку и чистый лист бумаги. – Пишите чистосердечное признание.
***
К концу этой, казавшейся бесконечной, пятницы в нужнике отыскали острый кухонный нож.
– Это не Саша! – как заклинание, сквозь слёзы твердила совершенно потерянная жена Барановского. – Я ведь с ним двадцать восемь лет живу. Вы не знаете его, а я Сашку как облупленного знаю!.. Мой муж из тех, кто и комара не обидит! Да, с мамой они не ладили, но Саша мой – не убийца!..
– А почему не ладили?
– Мама очень хотела, чтобы я вышла замуж за Мишу Трофимова – моего дальнего родственника из Москвы – и переехала жить в столицу, но я встретила Сашу и полюбила его. Да, мама недолюбливала Сашку, но он её не убивал!
– Чужая душа – потёмки, – тихо ответила Вирницкая. – Орудие убийства было найдено именно там, где указал Александр Степанович...
Заплаканная брюнетка встала и, не прощаясь, вышла за дверь.
***
Супруги – Ксения Нецветова и Семён Бражников – явились к следователю точно в назначенное время. Войдя в кабинет, муж и жена молча сели напротив Вирницкой за массивный деревянный стол.
Бледное лицо Ксении было опухшим от слёз. Просторное льняное синее платье уже не могло скрыть беременности маленькой, хрупкой брюнетки.
Семён Бражников старался казаться спокойным, но получалось не очень.
– Поймите, это не он! Это – не папа! – поминутно всхлипывая и кусая губы, говорила Ксения. Её красивые тонкие пальцы дрожали. – Мой отец не мог убить бабушку! Просто не мог! Разрешите мне свидание с ним! Дайте мне с ним поговорить!
– Он не хочет никого видеть, – тихо ответила Вирницкая.
Софья не врала – подследственный действительно наотрез отказался видеться с родственниками.
– Почему? – растерянно пробормотала Нецветова и подняла на Вирницкую заплаканные серые глаза.
– Видимо, из-за чувства вины, – пожала плечами младший лейтенант.
Молодая женщина судорожно вздохнула и закрыла лицо руками. На безымянном пальце правой руки блеснул тонкий золотой ободок.
– Ксения Александровна, когда вы в последний раз видели свою бабушку?
Скрипачка вздрогнула и отняла руки от лица:
– За три дня до… до того, как её убили, – переглянувшись с мужем, тихо ответила она. – Я на такси привезла бабушку из города на дачу и помогла ей вещи разобрать.
– В дачном домике было что-то ценное?
– Нет… Хотя подождите – бабушка привезла на дачу свои золотые серьги с бриллиантами и золотой перстень с изумрудом. Она хотела надеть их на юбилей. Это старинные, ещё дореволюционные, украшения, бабушка очень ими дорожила, они достались ей от её прабабушки, происходившей из богатой купеческой семьи…
– Серьги и перстень на месте?
– Я не знаю…
– В тот день вы возвращались с дачи на такси?
– Нет, вечером муж забрал меня на машине.
– Ксения, где вы были с трёх до пяти часов в день убийства вашей бабушки?
– Дома, – прошелестел тихий ответ.
– А вы? – Софья повернулась к Бражникову.
– В это время я был на экзекуции у стоматолога в стоматологической клинике «Фабрика улыбок», – ровным тоном ответил высокий светловолосый мужчина. – Можете проверить.
– Я проверю, – Вирницкая сделала пометку в блокноте. – Больше вопросов у меня пока нет. Если они появятся, я вам позвоню.
Супруги молча встали, Семён Бражников коротко кивнул Софье на прощанье, а Ксения судорожно всхлипнула и, не прощаясь, выбежала за дверь.
***
После ухода супругов следователь тут же позвонила Барановской:
– Татьяна Аркадьевна, здравствуйте. Это Вирницкая. Ксения утверждает, что ваша мать привезла из города на дачу старинные золотые украшения – серьги и перстень. Они на месте?
– Я не видела на даче ни перстня, ни серёг, – после минутной паузы ответила Барановская. – Мама всегда хранила эти украшения в маленькой круглой шкатулке из карельской берёзы. Возможно, шкатулка где-то стоит…
– Пожалуйста, если найдёте перстень и серьги, сообщите мне об этом. До свидания.
…Барановская позвонила в тот же вечер:
– Здравствуйте. Я тщательно обыскала и дачу, и городскую квартиру покойной матери – украшений нигде нет…
– Где ваша мать хранила украшения?
– В квартире она хранила шкатулку с украшениями в старой фарфоровой супнице – это был её небольшой тайник. А на даче – в тумбочке…
– В той маленькой тёмно-коричневой тумбочке, что стоит в углу?
– Да. Теперь вы понимаете, что маму мою убил не Саша? Её убили, чтобы ограбить, чтобы забрать украшения…
– Татьяна Аркадьевна, исчезновение украшений, к сожалению, не доказывает невиновности вашего мужа.
– А о презумпции невиновности вы не слыхали?
– Татьяна Аркадьевна, ваш муж написал чистосердечное признание, на его основании он и задержан.
– А если он оговорил себя?
– Зачем?
– Не знаю. Может, ему угрожали?..
– Татьяна Аркадьевна, расследование ещё не окончено. Мы во всём разберёмся. А вы, пожалуйста, пришлите мне фотографии пропавших украшений. Если нет фотографий – хотя бы нарисуйте перстень и серьги. Я понимаю, что вы не художница, но хоть как-то, чтобы знать, что искать…
Вместо ответа из трубки донеслись громкие короткие гудки.
Однако фото украшений Барановская прислала почти сразу.
Украшения впечатляли даже на фотографиях: серьги представляли собой изящные цветки, в центре которых блестели небольшие круглые бриллианты, а довольно массивный, почти мужской перстень был украшен крупным овальным изумрудом.
***
Услышав от Вирницкой о том, что ей известно об исчезновении украшений, Барановский испугался не на шутку, и это не ускользнуло от следователя:
– Александр Степанович, вы убили свою тёщу для того, чтобы ограбить её? Куда вы дели похищенные украшения?
– Да, убил, чтобы ограбить, – опустив глаза, со вздохом ответил мужчина. – Серьги и перстень зарыл в огороде. Вместе со шкатулкой зарыл. Не помню, где именно.
– Как это вы не помните?
– А вот так – не помню, и всё!
– Вы лжёте!
– Я говорю правду.
Больше от него ничего не удалось добиться.
***
– Привет! – ближе к вечеру в кабинет Вирницкой заглянул криминалист Иван Ланцев.
– Привет. Есть новости?
– Заключение судмедэкспертизы готово. Ну, и моё тоже.
– Спасибо!
Софья жадно схватила документы и погрузилась в их изучение.
«Смерть наступила в промежуток с 15 до 17:30», – прочитала она.
– Что? Удар был нанесён левшой?! Как левшой? Ведь Барановский – правша! – следователь оторвалась от бумаг, её зелёные глаза сузились. – Или, может, он амбидекстр? Девушка взглянула на Ланцева:
– Иван, у тебя что-то ещё?
– Честно говоря, да. Хочу пригласить тебя в ресторан…
– Я бы с удовольствием сходила, но не сегодня. И не завтра… И не послезавтра… Вот разгребусь с этим делом – тогда и сходим, хорошо?..
***
Александр Барановский растерянно топтался в середине залитой солнцем большой светлой комнаты. Он совершенно не понимал, зачем его привезли на эту злополучную дачу.
– Снимите наручники! – приказала Софья молодому русоволосому сержанту.
Барановский потёр освобождённые запястья и с тревогой воззрился на следователя:
– А теперь, Александр Степанович, берите в руки вот этот муляж ножа и показывайте на манекене, как вы убивали тёщу.
Мужчина облизал пересохшие губы и нервно сглотнул:
– Я схватил её, кажется, за плечо, и ударил вот так, – он нанёс удар ножом по манекену.
– Вы ударили жертву правой рукой? – уточнила Вирницкая.
– Да.
– А теперь попробуйте сделать то же самое левой.
Барановский неловко взял нож в левую руку, замахнулся…
«Нет, он не амбидекстр», – подумала Софья.
– Ситуационная экспертиза закончена, уведите подследственного.
***
– Ну, Соня, как продвигается твоё дело? – спросил Вирницкую подполковник Уманов.
Сегодня он впервые за месяц выкроил время, чтобы попить кофе с крестницей.
– Да никак, Фёдор Алексеевич! – Софья, размешивая сахар в красивой розовой чашке, исподлобья взглянула на крёстного. – Барановский молчит, как баран. Знает, кто убийца – и молчит!
– Ну, так попробуй его разговорить.
– Уже по-всякому пыталась – молчит. Ну, не пытать же его. Кажется, я догадываюсь, кого он покрывает, но у меня пока нет доказательств…
– Почему ты не выпускаешь Барановского, если уверена, что он невиновен? – нахмурился Уманов.
– Боюсь спугнуть настоящего убийцу. Если выпустим Барановского, то преступник заляжет на дно и затаится. Я уверена, что Юлию Скрябцеву убил кто-то из её ближайшего окружения – кто-то, кто знал об украшениях и знал, где хранится шкатулка. Случайный грабитель, скорее, позарился бы на спиртное из холодильника и на дорогой мобильник. Я прошлась по антикварным магазинам города с фотографиями похищенных украшений, но пока глухо: ни перстень, ни серьги нигде не всплывали.
---
Автор: Наталия Матейчик