Вера Мухина — барышня из XIX века, ставшая камертоном века XX. Главное творение её жизни — «Рабочий и Колхозница» — олицетворение всего советского, грандиозного и необъятного — стало заставкой «Мосфильма» и символом нового государства. Она родилась, когда женщины не были сильными, а искусство — монументальным, и, вопреки всему, верила в то, что живёт в лучшую из эпох — эпоху, которую она строила вместе с мужем — врачом-экспериментатором Алексеем Замковым, мечтавшим победить старость — эпоху, в которой не было ничего невозможного…
В эпицентре репрессий
1936 год. В СССР объявлена очередная «охота на ведьм» — в этот раз советское общество «очищают» от врачей-чудотворцев. Под репрессии уже попали лучшие представители профессии. Всем ясно: следующий — доктор Замков… Несколько лет назад он уже пережил гонения и арест, тогда их с женой и десятилетним сыном сняли прямо с поезда и отправили в Москву — прямиком на Лубянку. Семь лет прошло, а помнится всё как вчера… Замурованные в «чёрном воронке», не зная, что их ждёт, они держались за руки и красноречиво молчали… Молчали об одном…
Что сказать, когда изобретателю эликсира вечной молодости вместо уважения, премий и высоких должностей дают несколько лет ссылки. Они оба знают, что тогда дело было в зависти коллег. Удивительно, как скоро «лучшие друзья» подписали гнусную, насквозь фальшивую статейку в «Известиях». И его — выдающегося учёного, с которого Булгаков списал профессора Преображенского из «Собачьего сердца», обвиняют во всех грехах. Даже, смешно сказать, в краже институтской мочи. Те ежедневные допросы были как в тумане, он помнил только, что в НКВД почему-то решили, что он не из крестьян, да и не Замков вовсе, а крестьянин Замков — это его дворовый дядька, взявший Алексея Александровича на воспитание. Откуда только взялась подобная ересь? Он уже мысленно простился с семьёй… А дали лишь три года ссылки в Воронеж с конфискацией. Вера Игнатьевна, конечно, поехала с ним, оставив сына на попечение подруги. Тогда вернуться в Москву уже через два года помогли высокопоставленные пациенты: начальник оперотдела ГПУ Карл Паукер, начальник разведуправления армии Ян Берзин и Семен Буденный. Благодаря Максиму Горькому, через несколько дней после возвращения в Москву Замков выходит на новую работу, теперь он глава научно-исследовательского института урогравиданотерапии и продолжает свои исследования. Взамен конфискованного дома на Пречистенке Замковым выделяют просторную квартиру со студией у Красных ворот. Но все это было 6 лет назад, найдутся ли заступники сегодня?..
От Лубянки до Парижа один шаг
Расправу отложили. В 1936-м СССР готовится к всемирной выставке в Париже, ЦК партии требуется талант Веры Мухиной — арест Замкова прямо сейчас не позволит главному скульптору страны принять участие в конкурсе на «Рабочего и колхозницу», — эмблему выставочного павильона СССР. О докторе временно «забывают» и признают эскизы Веры Игнатьевны лучшими. Она и не сомневалась. В 1928-м монумент её работы — «Крестьянка» уже получил первую премию на выставке к десятилетию Октября. Мухина потом рассказывала, что скульптуру придумала быстро: самое главное — поза крестьянки — появилась просто, так стоят бабы у колодца — судачат. За работу похвалил сам основатель «Бубнового валета» — Илья Машков: «Молодец, Мухина, такая родит стоя и не крякнет». За бабу она получила 1000 советских рублей. Скульптуру взяла Третьяковка, из Третьяковки её отправили в Италию, где продали за 10 000 лир. А саму Мухину наградили трехмесячной поездкой в Париж, но она так тосковала по мужу и сыну, что вернулась на месяц раньше, хотела успеть к 10-летней годовщине свадьбы. Потом не жалела, но по Парижу скучала, для неё этот город почти родной — здесь она заново обрела себя...
Пересобрать Веру
В 1911 году с 22-летней Верой происходит несчастье: катаясь на санях, она налетает на дерево с такой силой, что остаётся без лица. Ей кажется, что треснул череп, нос оторван: «Первым было ощущение так жить нельзя, надо уходить от людей. Месяц не снимали повязку и не давали зеркал. Я смотрелась в ножницы — правая половина лица была больше левой, и я подумала — живут и хуже» — вспоминала Мухина. На семейном совете решено отправить Веру долечиваться в Париж, а заодно и учиться, тем более, что девушка с детства занималась в художественной школе и мечтала об учёбе в городе свободных творцов. Во Франции она переносит семь пластических операций, следов почти не остаётся, но черты становятся грубее. Наблюдая, как врачи по кусочкам лепят её лицо, Вера понимает, что е предназначение не живопись, а скульптура, и лёжа на больничной койке, мечтает учиться у великого Родена или у кого-то из его последователей, так и случается. Она попадает к Бурделю, которого зовёт «маленьким человеком и большим скульптором». С тех пор прошло больше 20 лет, позади революция и война — война, отнявшая у неё первую любовь и подарившая последнюю…
В плену классового врага
Она влюбилась в Париже, едва начав учебу у Бурделя. Её избранник — сокурсник Алексей Вертепов — эмигрант, бывший эсер-террорист, застреливший в Пятигорске жандармского генерала… Подумать только, стрелять в губернатора и сбежать из России — для неё он настоящий герой. Она мечтает выйти замуж за Алексея и вместе работать, но не найдя взаимности, уезжает на летние каникулы в Италию. Они больше не увидятся. Вертепов вступит во французскую армию и погибнет на фронте, а Мухина вернётся домой в Москву.
Родина, охваченная войной, встречает кровью, болью и разрухой. Она забывает о посетивших её в Италии мечтах стать русским Микеланджело и устраивается сестрой милосердия в лазарет, где и находит свою судьбу. Мухина вспоминала:
«С Алексеем Андреевичем я познакомилась в 1914 году. Это был молодой человек небольшого роста, кудрявый. Он тогда только окончил университет. Потом уехал на фронт добровольцем. И я его увидела только в 1916 году, когда его привезли умирающим от тифа». Правнук Мухиной и Замкова — Алексей Веселовский — описывает знакомство прадедушки и прабабушки наоборот. В его версии доктор Замков не умирал от тифа, а, напротив, спасал медсестру Мухину. Кто кого спас, так и осталось семейной легендой, но то, что они поженились в 1918-м, известно наверняка
Молодожёны Вера Игнатьевна Мухина и Алексей Александрович Замков были очень разными — практически классовыми врагами. Он — внук крепостного, родившийся в небольшом селе, участвовал в революции 1905 года, но потом резко сменил идеалы и выучился на врача. Было это непросто. Несколько лет жил в нищенской каморке, при одной свече, перебиваясь с хлеба на квас, отказывая себе даже в необходимом. Она же родилась в Риге, в богатой купеческой семье. О матери почти ничего не знала: та умерла, когда девочке было полтора года. Вера слышала только, что та была красавицей и в девичестве носила иностранную фамилию — Мюде. Происходила то ли от осевшего в Риге врача наполеоновской армии, то ли из немцев, тогда фамилия произносилась с ударением на первый слог. Едва Вере исполнилось 14, умер и отец. Её и старшую сестру Марию взяли на воспитание богатые курские дядья. Для озорных девиц Мухиных с завидным приданным открыты все двери Курска, но городок им мал, и они перебираются в Москву, где Вера работает в мастерской знаменитого художника Машкова, а в 22 года отправляется на лечение и учёбу в Париж.
К моменту знакомства Веры и Алексея семейный капитал Мухиных уже за границей, как и все родственники. Молодой семье живётся нелегко. Вера рисует этикетки для фабрики «Красный Октябрь», а её муж каждую неделю ездит в родное село Борисово и принимает там больных. Возвращается с картофелем и хлебом, тем и питаются в 1918-1919 годах. В 1920-м на свет появляется сын Всеволод, по-семейному — Волик. Жизнь постепенно налаживается: Вера и Алексей востребованы на работе и абсолютно счастливы. Но в 1925 году детская шалость оборачивается бедой — у мальчика начинается костный туберкулез. Врачи считают, что он не выживет. Родители не сдаются и везут сына на лечение в Крым, но и местные доктора не могут помочь. Сына спасает сам Замков. Дома на обеденном столе он проводит сложнейшую операцию. Это рискованно и противоречит всем медицинским предписаниям, но через два года Волик расстается с костылями и полностью выздоравливает. История эта много лет остается семейной тайной.
Гонения на гения
В середине 1920-х большевики начинают строительство нового мира и пытаются вывести обновленного советского гражданина. Он должен быть здоров, вынослив, а лучше бессмертен. Доктору Замкову такие идеи близки, и он берется за изучение человеческих резервов. Узнав об опытах молодого учёного, профессор Николай Константинович Кольцов — один из основателей русской генетики, директор Института экспериментальной биологии — приглашает его на работу.
Алексей Александрович исследует влияние мочи беременных женщин на самок мышей, но когда в эксперимент случайно попадает самец, молодой доктор делает сенсационное открытие — гормоны беременных оказывают колоссальное влияние на половую систему мужчин и на общее состояние организма обоих полов. Так был изобретен революционный препарат «Гравидан», от которого больные и слабые особи преображались и давали здоровое потомство. В 1929 году Замков проводит первый эксперимент на человеке, начинает с себя: «Будто выпил бутылку шампанского! Длился этот подъем, ну, дней десять», — отмечает он. Эксперимент расширяется. Старые, дряхлые люди после нескольких уколов «Гравидана» восстанавливают силы и здоровье.
Молва о чудо-препарате разлетается по стране, в институт приходят заказы из аптек и больниц, в том числе из «Кремлевки». «Гравидан» производят в промышленных масштабах, им лечат туберкулёз, рак, порок сердца, алкоголизм, наркоманию, малярию, поражение отравляющими веществами и даже копытную язву у оленей. По всей стране открываются гравидановые точки, их больше двухсот. Лечение препаратом проходит около 30 тысяч человек. Выздоровление наблюдается в 75-80 процентах случаев. Некоторые профессора-психиаторы утверждают, что изобретение Замкова помогает и при лечении психических расстройств и нервных заболеваний. Передовики производства докладывают, что после приема «Гравидана» работают по четырнадцать часов и выполняют план на триста процентов. Уникальному открытию посвящена статья в Большой советской энциклопедии, о Замкове пишут французские и американские издания. В США, сразу после интервью русского ученого, патентуют похожий на «Гравидан» препарат, которым, кстати, пользуются до сих пор. У доктора образуется круг высокопоставленных пациентов: Молотов, Каганович, Калинин, Горький, Мариэтта Шагинян, Мичурин, Долорес Ибаррури, Орджоникидзе, Рихард Зорге. Клара Цеткин вообще не признает других врачей. Как-то ей хотели прыснуть камфару в правую ягодицу, она отказалась со словами: «Не, не, не — это принадлежит доктору Замкову».
Все меняется в 1929-м, когда в правление приходят старые партийцы. За несколько месяцев две большевички превращают процветающий институт в домоуправление Швондера. Сотрудники бегут от ночных собраний и разбора личной жизни коллег. Работа встаёт. Тогда и появляется гаденькая статья в «Известиях», подписанная «соратниками». Замкова обвиняют в противозаконных экспериментах на людях: «Панацея. Новоявленному Архимеду от медицины определенно не хватает чувства юмора», «Свести все заболевания к результатам гормонального течения — расписаться в собственном невежестве», — упражняются в злословии заклятые друзья… Алексея Александровича увольняют. Он уговаривает жену бежать за границу. Справляют поддельные паспорта, покупают билеты на поезд и надеются пересечь персидскую границу… Их нагоняют уже в Харькове. Какая ирония — друг, помогавший с организацией побега, сам их и сдает. Тогда, можно сказать, отделались легким испугом, и он вернулся к работе уже через два года. Сейчас — в 1936-м все усложнилось: гонения не только на Замкова, под прицелом абсолютно все его коллеги, часть из которых уже арестована или расстреляна… В воздухе витает второе «Дело врачей»… В такой ситуации вряд ли найдутся желающие помочь… Алексей Александрович понимает, что его спасает лишь работа жены над «Рабочим и колхозницей», и как только она будет закончена, можно не сомневаться, что его снова ждет «чёрный воронок». А там уж как знать…
Символ эпохи
Вера Мухина показала себя ещё на заре СССР. Она, в группе молодых скульпторов, готовила проекты нового лица нового государства. Государство начали обновлять, как водится, с разрушения. По всей стране снесены памятники имперскому прошлому, заменить которые должны скульптуры, воспевающие великое будущее великой страны. Большинство проектов не реализовано — та революционная Москва осталась лишь на бумаге, в гипсе и фанере, но Мухину запомнили, и постепенно она становится главным скульптором страны. Апогей творчества — возведение символа СССР на Всемирной парижской выставке.
Времени на производство монумента дали смехотворно мало — меньше года. Трудились сначала в две, а потом и в три смены. Она вспоминала, как какой-то инженер уснул над чертежом, уронил руку на горячую батарею и не проснулся, даже получив сильнейший ожог. Как мужики-сварщики валились от усталости с ног, и она сама варила стальные листы. С завода никто не уходил, работали на обледенелых лесах, грелись у костра — жили практически семьей, но в органы все равно шли доносы. Кто-то разглядел профиль Троцкого то ли в шарфе, то ли в складках юбки, затем усмотрели змеиную голову в руке колхозницы, но все это не сломило их, работа кипела. Как-то ночью на завод приехал сам Сталин. Директор включил сильные прожекторы, побыли минут 20 и уехали. Утром передали — правительство довольно, можно продолжать. Монумент закончили в срок — успех в Париже грандиозный. Толпы людей приходят посмотреть на «советское чудо», а Пабло Пикассо называет «Рабочего и колхозницу» величайшим произведением ХХ века. К Вере Мухиной приходит мировая известность.
Немцы, павильон которых напротив советского, начинают в экстренном порядке его надстраивать. Он становится на десять метров выше нашего, а его крышу венчает огромный железный орёл, который на фоне монумента Мухиной выглядит, как воробей. После закрытия выставки французы готовы выкупить скульптуру и оставить её у себя, но статуя отправляется на родину, где до сих пор занимает почетное место на ВДНХ и является самым узнаваемым символом в стране.
Вера Мухина показала себя ещё на заре СССР. Она, в группе молодых скульпторов, готовила проекты нового лица нового государства. Государство начали обновлять, как водится, с разрушения. По всей стране снесены памятники имперскому прошлому, заменить которые должны скульптуры, воспевающие великое будущее великой страны. Большинство проектов не реализовано — та революционная Москва осталась лишь на бумаге, в гипсе и фанере, но Мухину запомнили, и постепенно она становится главным скульптором страны. Апогей творчества — возведение символа СССР на Всемирной парижской выставке. Времени на производство монумента дали смехотворно мало — меньше года. Трудились сначала в две, а потом и в три смены. Она вспоминала, как какой-то инженер уснул над чертежом, уронил руку на горячую батарею и не проснулся, даже получив сильнейший ожог. Как мужики-сварщики валились от усталости с ног, и она сама варила стальные листы. С завода никто не уходил, работали на обледенелых лесах, грелись у костра — жили практически семьей, но в органы все равно шли доносы. Кто-то разглядел профиль Троцкого то ли в шарфе, то ли в складках юбки, затем усмотрели змеиную голову в руке колхозницы, но все это не сломило их, работа кипела. Как-то ночью на завод приехал сам Сталин. Директор включил сильные прожекторы, побыли минут 20 и уехали. Утром передали — правительство довольно, можно продолжать. Монумент закончили в срок — успех в Париже грандиозный. Толпы людей приходят посмотреть на «советское чудо», а Пабло Пикассо называет «Рабочего и колхозницу» величайшим произведением ХХ века. К Вере Мухиной приходит мировая известность. Немцы, павильон которых напротив советского, начинают в экстренном порядке его надстраивать. Он становится на десять метров выше нашего, а его крышу венчает огромный железный орел, который на фоне монумента Мухиной выглядит, как воробей. После закрытия выставки французы готовы выкупить скульптуру и оставить ее у себя, но статуя отправляется на родину, где до сих пор занимает почетное место на ВДНХ и является самым узнаваемым символом в стране.
Секрет вечной молодости он унёс могилу
Во время Второй мировой войны Мухину и Замкова эвакуируют на Урал, там они чувствуют себя отрезанными от мира. Вера Игнатьевна каждый день пишет в комитет искусств, что не может быть вдалеке от событий, что слишком тускло живёт, а художник не имеет права тускло жить, просит скорее прислать ей вызов в Москву. Она его получает, Замкову же уезжать с Урала не дозволено. В столице скульптор берётся за портреты героев войны и пытается ускорить возвращение мужа. А он, знающий силу своего препарата, мечтает о том, чтобы «Гравидан» помогал раненным на фронте, но надежды попасть на передовую даже обычным врачом нет. Он быстро теряет желание и возможность работать, чувствует, что конец близок. Единственная мечта увидеть перед смертью жену и сына. Неожиданно ему разрешают вернуться в Москву, находится даже работа в госпитале у Бурденко, но Замков тяжело болен, работать ему не под силу.
В 1942 Алексея Александровича настигает второй инфаркт. Пришедшая на вызов врач, не зная фамилии пациента, рекомендует покой и, главное, «никаких глупостей вроде препаратов Замкова». Он умирает, едва успев выкрикнуть: «Вон!». И снова ирония: врач, знавший рецепт вечной молодости, прожил лишь 59 лет и унёс свою тайну в могилу.
В наше время установлен механизм мужского старения — синдром возрастного андрогенного дефицита, снижающий качество жизни. Одна из основных стратегий борьбы: заместительная терапия андрогенами, например тестостероном. Но ведь именно это и предлагал доктор Замков еще в 1929 году. После его смерти коллеги опомнились и попытались восстановить рецептуру препарата, но все безуспешно. Доктор Замков не доверял свои тайны бумаге.
Вера Игнатьевна пережила мужа на 11 лет и скончалась в 1953-м, её похоронили вместе с ним — на Новодевичьем кладбище. На надгробном памятнике, ставшим их общим, выбито: «Я сделал для людей все, что мог», после её смерти надпись продолжили: «Я тоже».
Мать гранёного стакана
Вера Мухина получила пять сталинских премий, создала порядка 150 скульптур, из которых в музеях оказалось не больше двух десятков, но некоторые её работы, например памятники Чайковскому и Горькому и сегодня украшают Москву. Главная леди советской скульптуры, как называли Веру Мухину, первой в СССР начала эксперименты со стеклом. Результатом одного из них стал гранёный стакан. Молва прочит в его соавторы Казимира Малевича, но это неправда. В 1943 году Мухина разработала дизайн стакана для общепитовских посудомоечных машин, но он так плотно вошёл в жизнь советского человека, что стал еще одним символом эпохи, которую творила Мухина вместе с мужем Алексеем Замковым, так и не подарившим нам бессмертие.
Больше интересных историй в нашем Телеграм-канале. Подписывайтесь