Пушок. 21.

(повесть )

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.

Глава 10. Предательство.

В распоряжении дежурного по депо круглосуточно находился уазик с водителем из узловой автобазы. Они были необходимы для доставки локомотивных бригад к поездам на разные станции города, привоза и отвоза машинистов и помощников машинистов в депо и домой в ночное время или в те места, куда не ходит городской транспорт, и прочих экстренных случаях. Уазик всегда сопровождал «вызывальщик». Три человека на данной должности находились в штате депо и работали, сутки через двое, обеспечивая круглосуточную бесперебойную доставку бригад. В свою очередь автобаза вынуждена была под эти цели содержать три уазика с водителями. Дежурный по депо называл адрес и давал задание «вызывальщику», кого, откуда и куда доставить. Последний садился в машину и в качестве штурмана выбирал кратчайший маршрут, а по прибытии на место сопровождал машинистов до порога дома или конторы или приводил к машине с квартиры или учреждения, в то время, как водитель не имел права оставить машину.

Водитель одного из уазиков Александр был другом Сергея. До перехода в узловую автобазу он около десяти лет проработал в депо, и часто в смену Сергея, когда не было вызовов, ставил уазик у ворот строительного участка и отдыхал не в машине, а в комнате приёма пищи в столярном цехе. Пушок хорошо относился к Александру. Тот, как и Сергей увлекался рыбалкой и часто баловал Кота свежей рыбкой. По выходным дням, когда не работала основная столовая депо, во время обеда возил Пушка вместе с Сергеем в ближайший гастроном, за свежим молоком. Александр больше тяготел к летней рыбалке, сказывалась перенесённая операция на предстательной железе. Вот и сейчас он уходил в отпуск в надежде через неделю в отрогах Узы наловить безмерное количество уклейки,

после чего переключиться на крупного озёрного карася, а там и на карпа. За время повторной госпитализации Николая у Сергея накопилось множество отгулов, но он до сей поры их не использовал, надеясь воспользоваться ими, когда Александр нападёт на жор.

В последний день перед отпуском Александр приехал вместе со своим сменщиком Петром, ввёл его в курс дела, познакомил с Сергеем. Пётр мне не понравился. Чуть ниже среднего роста, около сорока. Истрёпанное, не по годам лицо, говорило о бурно проведённой молодости. Маленькие хитрые глазки, лысеющая голова, наигранный елейный голос, и дёрганый характер, как-то не вкладывались в моё воображение. Мне он показался фальшивым, нагловатым, и не совсем порядочным человеком. По слухам, в автобазу его устроил начальник отдела снабжения Егорович, дядя его гражданской жены Елены, в конце прошлого года. До сих пор он работал подменным водителем, не желая сделать своей одну из подержанных машин, как другие принятые после его водители базы, говоря всем, что Егорович на днях раздобудет для него приличную машину. В автобазе, с чьей - то лёгкой руки, его стали называть Челноком. Откуда привезла его в Пензу тридцати пяти летняя Елена, работница Областного Потребительского Союза, контролирующая Сельпо по области, никто не знал. К моему удивлению Петр в течение недели сделался в доску своим среди работников цеха, а с Сергеем и Николаем у него сложились доверительные отношения. Сергея он соблазнил импортными крючками на уклейку, а Николая совместными прожектами в сфере бизнеса.

Паводок неделю держал всех в напряжении, но вода всё же на пять сантиметров не дошла до критической отметки, а затем начала постепенно спадать и сейчас, как в день моего приезда с командировки была на двадцать сантиметров ниже критической отметки. Причиной тому стало поднявшееся атмосферное давление, которое закрепило Пензу в зоне антициклона. По ночам лёгкий северный ветер с безоблачным холодным небом охлаждали воздух до минус двух градусов, замораживая почву и воду, задерживая таяния снега. Днем воздух прогревался до плюс пятнадцати градусов, но ночные заморозки сделали своё дело, уменьшили резкое таяние снега.

Обрадованный, таким поворотом событий, начальник депо Виктор Георгиевич зашёл ко мне в пятницу в конце рабочего дня в кабинет, и сообщил, что с понедельника он предоставляет мне три дня отгула. А в субботу с обеда он будет выгонять мою хворь в бане, негоже с кашлем ходить на работу. На следующий день в одиннадцать, за мной заехал сын шефа Володя, и отвёз меня в село Арбеково к отцу на дачу. Баня была протоплена, и доходила, по словам Георгиевича, до нужной кондиции. Володя уехал к себе на дачу в соседнее общество, в трёх километрах от Арбековского переезда, где он собирался подрезать деревья и набить бак для воды снегом, а на обратном пути захватить нас, и развести по домам. Баня у Георгиевича была шикарная.

Он был человеком старой закалки, и строил её сам на совесть, в свободное время, в течение двух лет, привлекая по мере необходимости сыновей. Не найдя приличного сруба, он срубил пятистенок из мерной осины сам. Подбил сруб натуральным мхом. Парилку внутри отделал липовой доской, моечное отделение и предбанник - сосновой. Полы во всех отделениях были насланы из широких дубовых досок толщиной пять сантиметров. Три двери и два окна сделал сам из тех же дубовых досок. Топочный котёл один из лучших для того времени, бак для воды из нержавейки. Часть топочного котла выходящего в парилку, в несколько слоёв обложена небольшими натуральными гранитными камнями, которые я обнаружил на просеке не далеко от Пензы, когда ходил за грибами. Вода родниковая с колодца. Баню, Георгиевич, топил сам только берёзовыми дровами, не доверяя никому столь ответственную миссию, регулируя скорость горения дров дверцей поддувала и каминной заслонкой. Освещение в бане было сделано через понижающий трансформатор на тридцать шесть вольт. После отъезда Володи, Георгиевич с дачи отнес две увесистые сумки в предбанник, два берёзовых и один дубовый веники в парилку, предварительно замочив их в кипятке в моечном отделении. Стол в предбаннике быстро заполнился продуктами собственного производства. Отварной картофель с укропом, солёные рыжики, маринованные: опята, томаты и огурцы. Тушёный кролик, вяленая рыба и ломоть украинского сала. Пятилитровая канистра из нержавейки была доверху наполнена русским квасом, который приготовила супруга Георгиевича Валентина. Бутылка столичной и бутылка перцовой настойки из острого красного перца на медицинском спирте красовались посредине стола. Пока Георгиевич хлопотал по хозяйству, я оставил куртку и сумку с бельём, и провиантом в предбаннике, и принялся колоть берёзовые чурбаки на дрова. На удивление Георгиевича это у меня лихо получалось, хотя по состоянию здоровья я находился не в лучшей форме. Наверно сказался опыт, приобретённый мной в юные годы, моей «счастливой жизни». Вырвав у меня колун, Георгиевич затолкал меня в предбанник, предварительно заставив вымыть в снегу руки. Раздевшись до трусов, мы сели за стол и по традиции, выпили по стопке водки, запив её кружкой кваса. Ополоснувшись с тазика в моечном отделении, мы голышом пошли в парилку.

В парилке было так жарко, что мне показалось, мои уши свернулись в трубочку. Я сразу уселся на нижнюю полку и не отрывая глаз от двери мечтал вырваться наружу при первом удобном случае. Но не тут то было. Шеф легко залез на верхнюю полку, посмотрел на термометр, всего девяносто. И начал поддавать с лоханки берёзовым отваром на раскалённые камни. Пар окутал всё вокруг. Мне казалось, что во рту закипела вода. Георгиевич начал хлестаться берёзовым и дубовым вениками поочерёдно, а мне чуть живому велел подняться на верхний полок, и посмотреть, сколько градусов на термометре. Когда я это сделал, у меня наверно остановилось дыхание. Увидев после опустившегося на низ пара, девяносто семь градусов на термометре я долго не мог произнести показания вслух. Не дождавшись ответа, Георгиевич завалил меня на верхний полок, начал хлестать березовым веником выбивая последний дух. После нескольких переворотов с живота на спину он вышвырнул меня в моечное отделение, а сам, поддав пара опять начал хлестаться вениками. Я улёгся на скамью в моечном отделении и начал постепенно приходить в себя, восстанавливая дыхание. Минут через десть шеф, как ошпаренный. выскочил на улицу и начел из бочки обливаться снеговой водой. Отдохнув в предбаннике, он пригласил меня за стол, налил себе стопку водки, а мне стопку перцовки, чокнулся и велел выпить до дна. После выпитого, мне немного полегчало. Подзакусив, Шеф опять потащил меня в парилку. Второй заход я перенёс легче. Начала откашливаться мокрота, дыхание стало более глубоким, а на термометре те же девяносто семь градусов. На третьем заходе я уже хлестал Георгиевича вениками, отдавая ему долг за первый заход. Если до этого я пил практически один квас, то сейчас у меня разыгрался аппетит. Я достал из сумки приготовленные Машенькой котлеты, докторскую колбасу, плавленый сырок, четыре бутылки пива, и бутылку коньяка Белый Аист. Шеф оставил на столе только котлеты, а всё остальное со словами:

- Пригодится тебе во время отдыха! - запрятал обратно в сумку. После застолья мы ещё раз, но уже на равных сходили в парилку, окончательно вымылись, оделись в чистое бельё и в предбаннике дожидались Володю. К его приходу на столе всё было съедено и выпито. Закончившийся квас заменило пиво, а колбаса и сырок оказались кстати.

Отдав украдкой Володе бутылку коньяка, я уселся с Георгиевичем на заднее сидение шестёрки, и через час уже дома, под работающий телевизор, сладко засыпал на диване.

На следующий день проснулся я рано, было ещё темно. Очень хотелось пить. В холодильнике стояли две бутылки пива, но при взгляде на них тошнота подступила к горлу. Я выпил из чайника остаток воды, залил снова полный чайник и заварил себе Иван - Чай с листьями малины. Напившись чая с вишнёвым вареньем досыта, я завалился спать и проспал до десяти часов. Проснулся я как младенец. Лёгкость во всём теле. После сна обильно отошла мокрота, я начал ощущать запахи и мне очень захотелось жить. Прилив сил и желание творить, что-то доброе, полезное для окружающих, у меня всегда появлялось после продолжительной болезни, когда я шёл на выздоровление. Ну и Георгиевич, ну и кудесник, это надо же за один сеанс в своей волшебной бане, он прогнал мою хворь.

В четверг, как ломовая лошадь, полный сил и энергии я вышел на работу. Мой выход оказался кстати. В ночь плюс восемь. Днём до шестнадцати. Все уже давно забыли о паводке, но он заставил вспомнить о себе. В верховьях Суры и Кадады с резким ночным потеплением, обильно начал таять снег в лесах и оврагах. Вода потоками из ручейков, рек и притоков хлынула в Сурское водохранилище, и за сутки с абсолютно безопасной отметки дошла до критического состояния.

Днём ранее мне позвонила Галина Юрьевна и сообщила, что Сергей просит неделю отгулов. Я дал добро. В депо при комиссионном осмотре электровоза я встретился с Николаем. Тот сообщил, что работает за Сергея, который ушёл в отгулы, и просил не забыть оформить переработку. На мой вопрос, не видел ли он Пушка? Загадочно ответил:

- Пушок сейчас выполняет миссию по размножению кошачьего рода!

Я уже привык к Николаю, если в его голосе появляется загадочность, значит, жди очередную пакость. Так случилось и в этот раз.

Пушок пропал. Он не просто пропал, а исчез. При таких загадочных обстоятельствах, что никто не мог себе представить, что-нибудь подобное. Оказывается Николай с Челноком, прости меня Господи, другим именем я не могу больше называть этого человека, решили сделать бизнес на генетике Пушка. Как оказалось, его сожительница Елена последние два года увлеклась кошками, и пыталась сделать бизнес на котятах, выдавая их за наследников элитных пород по липовым документам, хотя последние не могли освоить даже элементарное, ходить в лоток. Поэтому она держала двух «элитных» производительниц в сарае с целью обучения охоты на мышей, но к великому её изумлению они и этого не делали. Мыши ели с кошками чуть не с одной миски.

Когда у дам кошек почти одновременно началась течка, Челнок, желая угодить своей избраннице, решился на отчаянный поступок. Ещё когда Александр передавал дела Челноку, тот обратил внимание на Пушка, а узнав его историю, он загорелся желанием увезти Кота в сарай к кошкам, в угоду к прихотям Елены. С Николаем он договорился сразу, пообещав ему мзду за каждого проданного котёнка после переезда к ним Пушка. Кот давно забыл обиду, нанесённую ему Николаем, в то время, как последний, до сей поры в глубине души испытывал не приязнь к Пушку, и если честно побаивался кота. Поэтому желания Челнока и Николая совпали. Но узнав от Николая, что это Кот Леонидовича и он бессилен повлиять на Пушка, они вдвоём начали обрабатывать Сергея. Накануне утром Сергею позвонил Александр и сообщил, что в отрогах Узы начался выход уклейки, и он завтра уезжает туда и заедет за Сергеем. Сергей сразу оформил отгулы, а во время обеда ушел копать червей и собрать первый апарыш в своём укромном месте.

Вчера у кошек Елены началась течка, тянуть больше нельзя и Челнок начал воплощать в жизнь ранее разработанный с Николаем план. После обеда он сообщил Сергею, что вчера ему из Питера передали импортные, давно обещанные крючки на уклейку. Он согласен после работы заскочить с Сергеем к нему дамой за крючками, если Сергей прихватит с собой Пушка для знакомства с его кошками, в противном случае ему придётся искать «жениха» по объявлению. В конце смены в двадцать часов Сергей закрыл цех, включил сигнализацию и по обычаю начал прощаться с Пушком. Погладил его по голове, подержал протянутую Пушком лапу и пошел вдоль цеха к воротам. Пушок поплёлся следом, не доходя до ворот, он остановился, сел и начал вылизывать себя. За воротами Челнок уже ждал Сергея и напомнил, что бы тот взял Пушка с собой. Сергей повернулся и словами:

--Давай прокатимся Кот! - позвал Пушка.

Обрадованный Пушок бросился Сергею на руки, и они сели в уазик.

Неладное Пушок почувствовал, когда машина проехала светофор и не повернула направо к гастроному, где обычно Сергей покупал ему молоко. Пушок повернулся к Сергею, поднял голову, и глядя в глаза издал своё любимое: «Мяу!».

- Кот успокойся, я не забыл дорогу, просто сейчас мы с тобой едем в гости, там и попьёшь своего любимого молока! - Говорил Сергей, гладя Пушка по голове.

Пушок перестал мяукать, но стал пристально следить за дорогой,

а когда машина, минуя детскую железную дорогу, направилась в сторону посёлка Ахуны, начал вырываться из рук Сергея. Челнок остановил машину, достал переноску, в которую они с Сергеем закрыли разбушевавшегося Пушка. Елена жила в Сосновке. При въезде в Сосновку, уазик с трассы свернул налево, и вдоль старицы Суры поехал вниз в сторону леса. Наконец хоромы Елены.

Довольно большой земельный участок по периметру обнесён металлической сеткой. В трёх метрах за сеткой был второй забор из досок. Проехав через двое ворот, уазик подъехал к хозяйственным постройкам. Здесь у одного из сараев их уже ждала Елена. Челнок занёс в сарай к элитным кошкам переносу с Пушком и предупредил Елену не открывать переноску до его приезда. Посредине усадьбы Елены стоял коттедж, а рядом с ним около десятка сарайчиков из досок, которые она использовала под склады в коммерческих целях. Ни деревьев, ни кустарников во дворе не было. Земля запущена. Крапива и чертополох, основные её обитатели летом. Челнок сбегал в коттедж за крючками, сунул упаковку импортных крючков Сергею в руки, и сразу потащил того в уазик, не дав даже рассмотреть на свету покупку. Челнок погнал машину в Узловую автобазу окольными путями, через лес. В город они въехали со стороны нефтебазы. Челнок высадил Сергея на первой автобусной остановке, даже не спросил того удобно ли ему отсюда добираться.

Оторопевший от такого к нему отношения, Сергея всё же успел напомнить Челноку, что Кот завтра к восьми утра должен быть в цеху, потому, что утром выходит Леонидович. Сергей кругами ходил вокруг остановки и явно нервничал. Сначала он думал о рыбалке. Ему необходимо было снарядить удочки на уклейку, последний раз он ездил на карася. Тонкая леска и маленькие поплавки у него припасены, вот и крючки приобрёл. Крючки неплохие, но как изменился Пётр? Заполучив Кота, он стал другим, вместе с елейным голосом пропали: вежливость и человечность, видать не зря в автобазе окрестили его Челноком. Мысли сами собой перешли на Кота. Он бедняга любит меня, поэтому доверяет мне, а я сманил его молоком, отдал в руки плохому человеку. Как он там?! И кто я после этого?! Предатель! Наконец, подошёл долгожданный транспорт. Народу собралось много. Сергей последним втиснулся в автобус. Водитель с большим трудом закрыл двери, и медленно поехал по заданному маршруту. А Сергей продолжал думать о Коте, о своём поступке, не обращая никакого внимания на тесноту в салоне, и нехватку кислорода в воздухе.