Рабы привычки.
Пасадена, июль 1999
в сознании многих Баффет и Мангер воспринимались как взаимозаменяемые. Баффетт называл себя и Мангера «почти сиамскими близнецами».
Перед прочтением, пожалуйста, подпишитесь на канал "Жизнь Дурова: ЗОЖ, деньги, ИТ"
Их взгляды отражали собранность. Мыслили они схожим образом и оба считали бизнес головоломкой, на решение которой стоит потратить жизнь.
По их мнению, основные причины ошибок – азарт и самообман.
Чтобы вывести правила успеха, они любили размышлять о причинах неудач.
Мангер опасался стать жертвой «комплекса всезнайки».
Баффетту же этот комплекс не грозил. Он соблюдал «круг компетенции»: не выходил за рамки трех тем, в которых его признавали экспертом – деньги, бизнес и его собственная жизнь.
С тех пор, как эти двое впервые встретились в 1959 году на обеде у общих друзей, они стали друг для друга лучшими слушателями.
И сколько бы Баффетт и Мангер ни говорили, спрос на их слова только возрастал.
Как и во многом другом, в этой роли они чувствовали себя легко и комфортно.
Каждое утро, если Баффетт был в городе, он проезжал полторы мили от дома, в котором жил вот уже 40 лет, до офиса в Kiewit Plaza, который занимал почти столько же.
В 8:30 он уже сидел за рабочим столом своего отца и изучал кипу аналитических и экономических газет и журналов, а также информационные бюллетени о рынке акций и облигаций от заслуживших его доверие авторов.
Затем он разбирался в отчетах, присылаемых компаниями, которыми владела Berkshire.
С каждым годом их список становился все длиннее.
Он узнавал, сколько автостраховок продала GEICO на прошлой неделе и сколько страховых случаев она оплатила;
сколько фунтов конфет продала вчера See's Candies;
сколько униформы для тюремных охранников заказали у Fechheimers;
сколько долевых авиарейсов продала NetJets в Европе и США.
Его интересовала и прочая статистика:
В его кабинет стекались все цифры по затратам и продажам товаров и услуг. Многие из них он помнил наизусть.
В свободное время Баффетт просматривал отчеты сотен компаний, которые еще не купил: отчасти из интереса, отчасти на всякий случай.
Если в Омаху приезжала важная персона, Баффетт садился в свой Lincoln Town Car сине-стального оттенка и ехал в аэропорт, чтобы лично встретить гостя.
С каждым Баффетт шутил, быстро отвечал на деловые предложения и раздавал советы.
По пути в аэропорт, провожая известного политика или генерального директора огромной компании, он запросто мог пообедать с ним в McDonald's.
В промежутках между чтением, изучением отчетов и встречами Баффетт отвечал на телефонные звонки.
Помощница Астрид Менкс не была ему женой, но он не скрывал своих отношений, с 1978 года они жили в «треугольном» союзе.
Жена Сьюзи Баффетт одобрила и буквально выстроила эти отношения.
Тем не менее, и он, и Сьюзи всегда подчеркивали, что они женаты, и их распорядок как семейной пары так же четко организован, как и все остальное в жизни Баффетта.
На публике он не давал никаких объяснений, кроме:
«Если бы вы хорошо нас всех знали, вы бы все поняли».
Любопытствующим это не помогало, поскольку ни Сьюзи, ни Астрид, ни, тем более, самого Баффетта почти никто хорошо не знал.
Чаще всего он ужинал дома с Астрид, потом переключался на ежевечернюю интернет-игру в бридж, которой посвящал около 12 часов в неделю.
Ранний выпуск завтрашней газеты Баффетт читал перед сном.
Такова обычная жизнь мультимиллиардера.
4. Что случилось, Уоррен?. Омаха и Атланта, август-декабрь 1999
Рынок высоко ценил его акции, и люди прислушивались к нему, потому что он был богат.
Когда он предсказывал, что рынок в течение 17 лет, возможно, будет разочаровывать инвесторов, он стоял на краю обрыва, и прекрасно это знал.
Ошибка сделала бы его посмешищем не только в Сан-Валли: он мог потерять место в рейтинге самых богатых людей мира. Этому рейтингу Баффетт уделял самое пристальное внимание.
В конце 1990-х BRK (биржевой тикер акций Berkshire Hathaway) повышала рейтинг, опережая рынок, пока не достигла в июне 1998 года пика в 80 900 долларов за акцию.
Акция Berkshire равнялась по стоимости небольшой квартире – уникальное явление среди американских компаний.
Для Баффетта цена акций представляла собой простой показатель успеха.
Она росла по восходящей с того дня, когда он впервые купил BRK по 7,50 долларов за акцию. Хотя рынок был нестабилен, но до 1999 года инвестор, купивший BRK и державший ее, выигрывал.
Теперь Баффетт оказался на тонущей палубе компании, которая утратила привлекательность.
К августу 1999 года цена BRK рухнула до 65 тысяч долларов, в декабре до 56 100 долларов.
Всего за несколько месяцев пятилетнее лидерство BRK, казалось полностью разрушенным.
Ему оставалось наблюдать за ростом акций технологических и телекоммуникационных фирм.
Единственное облако сомнения в технологиях, висевшее над рынком, было связано с «календарным вопросом».
Эксперты предсказывали, что в полночь 31 декабря 1999 года произойдет катастрофа, потому что компьютеры не запрограммированы на работу с датами, начинающимися с цифры «2».
Опасаясь паники, Федеральная резервная система стремительно увеличивала денежную массу, чтобы предотвратить нехватку наличности, если все банкоматы страны в одно мгновение откажут.
Накачанный деньгами рынок вскоре после «Сан-Валли» взметнулся вверх.
Вложив в январе доллар в NASDAQ (индекс, состоящий из технологических акций), теперь за него давали 1,25 доллара.
А январский доллар, вложенный в BRK, сейчас стоил 80 центов.
Более года финансовые гуру высмеивали Баффетта, называя его успех пережитком прошлого.
Накануне смены тысячелетий еженедельный журнал Barron’s, который на Уолл-стрит читали все, поместил на обложку фотографию Баффетта с заголовком «Что случилось, Уоррен?».
В статье говорилось, что Berkshire жестоко просчиталась.
Его преследовал вихрь негативных публикаций в прессе, подобного которому он никогда не испытывал.
«Я знаю, что все переменится, – повторял он снова и снова, – просто не знаю когда».
Нервное напряжение побуждало его дать отпор, но он ничего не делал и никак не реагировал.
К концу 1999 года многие давние «стоимостные инвесторы» и идейные сторонники Баффетта либо закрыли свои предприятия, либо сдались и купили акции технологических компаний.
Баффетт этого не сделал.
От сомнений в своей правоте его удерживала «внутренняя оценочная шкала»: упорство в принятии финансовых решений, которое было всегда ему присуще.
Баффет говорил:
“Поведение людей во многом обусловлено их оценочной шкалой – внутренней или внешней. Если вам хватает внутренней, это прекрасно.
Я лично всегда ставлю вопрос иначе.
Что вы выберете:
быть лучшим в мире любовником, но чтобы все считали вас худшим?
Или предпочтете быть худшим в мире любовником, но слыть при этом лучшим?
Думаю, это интересный вопрос.
А вот еще один.
Если бы мир не знал о ваших настоящих результатах, что бы вы выбрали:
чтобы о вас думали, как о величайшем в мире инвесторе, несмотря на ваши наихудшие результаты?
Или чтобы о вас думали, как о худшем инвесторе, хотя на самом деле у вас лучшие результаты в мире?
Думаю, когда дети учатся у родителей, прежде всего они усваивают, что важно для взрослых.
Если внимание мамы или папы сосредоточено на том, что о них подумает мир, у ребенка тоже сформируется внешняя система оценок.
Возьмите моего отца: у него была стопроцентная внутренняя оценочная шкала.
Многие считали его настоящей белой вороной. Но он не ставил себе цель отличаться от других.
Его не волновало, что подумают люди.
Он научил меня, как нужно жить. Я никогда больше не встречал такого человека, как он.
