Мощный луч прожектора электровоза раздвигал тьму сибирской ночи. Дворники на стёклах кабины лениво гоняли воду от моросящего дождя. Помощник машиниста вглядывался в бегущее навстречу полотно железной дороги, крепко взявшись левой рукой за рукоятку контроллера. Листва деревьев, пролетающих по бокам, причудливо сверкала, на мгновение выхватываемая ярким светом, и исчезала в темноте.
Серый провинциальный городок, в котором располагался подменный пункт локомотивных бригад, носил странное название – Камень-на-Оби. Достопримечательностей город не имел. А известен был, пожалуй, только тем, что здесь когда-то родился режиссёр Пырьев, снявший знаменитые советские фильмы «Свинарка и пастух» и «Кубанские казаки». В кабине пахло кофе – запах напитка из большого китайского термоса перебивал даже острый, но быстро выветриваемый запах одеколона, которым зачем-то перед рейсом обильно душился машинист. Володя в «отместку» мазал бальзамом «вьетнамская звёздочка» виски и макушку своей крупной головы. Да и от головной боли после бессонных рейсов хорошо помогала эта пахучая мазь. «Какого чёрта я вообще здесь делаю столько времени?» – сам себе задал вопрос Владимир. Впрочем, не в первый уже раз.
Машинист Юра, молодой, но толковый парень, отсутствовал минут тридцать. Электровоз ВЛ8О мощно тащил тяжёлый состав, стуча колёсами по стыкам рельсов. Володя невольно улыбнулся, вспомнив, как он первый раз пришёл на железку и с ходу удивил старожилов.
– А ты знаешь, почему стучат рельсы? – огорошил вопросом дядька в замасленной спецовке.
– Потому что между рельсами есть зазор, – ответил Володя.
– Ну и для чего он? – хитро ухмыльнулся мужик.
Владимир задумался. Он не знал ответа, но поскольку был технарём по образованию, а заодно вспомнив школьный курс физики, выдал верное решение: «При жаре металл нагревается, расширяется, чтобы не вспучило рельсы». Нового члена коллектива сразу зауважали.
Аббревиатура ВЛ, изображенная на синей табличке впереди электровоза, обозначала ни что иное, как имя вождя мирового пролетариата Владимира Ленина. В цифре, которая всем непосвящённым виделась, как восемьдесят – цифрой была только восьмёрка. Следом шла буква «О». Вместе получалось – Владимир Ленин, восьмиосный, однофазный. Но, конечно же, никто не догадался оборудовать эту однофазную махину туалетом. Ведь советский машинист – самый суровый машинист в мире. Вот Юра и отправился по узкому грохочущему коридорчику мимо блоков резисторов и громады моторов к «гармошке» – так называлось соединение со второй секцией электровоза. С бытовой, так сказать, целью – сквозь отверстия справить на мелькающие внизу шпалы малую нужду и заодно покурить.
– Уснул он там что ли? – немного раздражённо подумал Володя.
Сам он не курил и не понимал, как можно вдыхать в себя вонючий табачный дым. Раздражённость его имела свои причины. Экипаж электровоза ехал «с оборота», то есть в сторону дома, пересев на встречный состав на месте смены бригад – подменном пункте. Перед этим Юра, как положено, проверил и принял электровоз, расписавшись в ведомости. Условия на подменном пункте в Алтайке – станции под Барнаулом, были шикарные – гостиница в несколько этажей. Но выспаться за 4 часа не удалось, а домой в коммунальную квартиру, где Владимир имел законную комнату, возвращаться с некоторых пор не очень-то и хотелось. К соседке, женщине весьма молодой, но уже изрядно помятой, с некоторых пор повадился ходить хахаль. Парочка выпивала, не убирая после себя пустые бутылки, остатки еды и не моя посуду, поэтому коммунальная кухня имела вид, не способствующий пищеварению. На справедливые замечания соседка отвечала истерикой и встречными претензиями, устраивала разборки по поводу и без и мешала отдыхать после рейсов.
Навстречу летело полотно железной дороги, мерно стучали колёса по рельсам, и под этот стук Владимиру вспомнилась молодость. В Камень-на-Оби он попал после распределения из Тамбовского военного авиационно-технического училища. В Тамбов же его занесло из городка в Костромской области благодаря стечению обстоятельств. Товарищ поступил в училище, приехал в отпуск и в красках расписал все тяготы и лишения курсантской жизни, не забыв, впрочем, упомянуть и про прелести и приключения. Глаза у Володьки загорелись. Вот он и ломанулся поступать на следующий год. Экзамены сданы, медкомиссия пройдена, оставалось только ждать. Абитуриентов построили на плацу.
– Это не экзамен, – вещал плотный широкоплечий майор, топорща рыжеватые усы и прохаживаясь вдоль строя. – Но узнать, кто здесь дохляк, не помешает. Итак, будем подтягиваться и пробежим 100 метров.
На старте стометровки в своём забеге только Володя принял низкий старт. Остальные стояли на полусогнутых ногах. Сосед скептически посмотрел на принявшего стойку бегуна. «Тоже мне, специалист», – читалось в его глазах.
– Внимание, марш!
Володя мощно оттолкнулся от асфальта и привычно бросил свое поджарое сухощавое тело вперёд. Пересёк линию финиша и неторопливо оглянулся на товарищей по забегу, отставших на четверть дистанции. Офицер подошёл сам.
– Начальник кафедры физического воспитания майор Петров. Молодец, молодец, 11,2 секунды. КМС? Где бегал?
– Не дотянул чуть-чуть до КМС, на первенстве области четвёртым был, – ответил Володя.
– Будешь теперь представлять честь училища на соревнованиях, товарищ курсант! – майор ухмыльнулся в рыжеватые усы и пожал абитуриенту руку.
Годы учёбы пронеслись быстро. Училище называлось техническим, значит и выпускало оно техников, со средним образованием.
Служба поначалу нравилась. Общага располагалась в городке, на аэродром за пятнадцать километров личный состав возили «людскими» Уралами. Взлётная полоса длинной два с половиной километра со светосигнальным оборудованием, рулёжные дорожки и гроздья ангаров с самолётами. Теперь здесь его рабочее место. Выдали форму. Не такую, конечно, как у пилотов, но тоже нормально. Куртка меховая, а не кожаная, но откладывая понемногу с денежного довольствия, можно было со временем купить лётную в военторге. Половина техников в таких и ходила. Зато только техникам летом полагался красивый голубоватый берет. Пилот – царь и бог на аэродроме, но куда он без скромного технаря? Как самолёт подготовишь, так он и полетит. Технико-эксплуатационная часть, сокращённо ТЭЧ, входила в состав авиационного полка. Самолётов за 10 лет службы поменялось немало. Старые Ил-28, реактивные Як-28, учебные чешские Л-29 и, наконец, Миг-21. Владимир служил техником группы РЭО – радиоэлектронного оборудования. Работа техника важна и Володя верил, что у каждого самолёта есть если не душа, то свой характер и подход к машине должен быть соответствующий – к каждой индивидуальный. Радиостанция, радиокомпас, высотомер, прибор опознавания «свой - чужой». Всё должно быть исправно. Ведь от этого порой может зависеть жизнь пилота. В ТЭЧ входили и другие группы техников: по АО (авиационному оборудованию), по вооружению, и самая главная группа – СД (самолёт, двигатель). Регламентные работы производились после определённого количества часов налёта. Без съёма оборудования справлялись сами, а если со съёмом, то помогали прапорщики – механики. Гайки открутить-закрутить, железки потаскать. Быт налажен, кормили в авиационной столовой разнообразно и вкусно.
Куда податься молодому офицеру в свободное от службы время? Конечно, на танцы в городской парк. Под популярную песню ВИА Володя пригласил на танец будущую жену Татьяну. Молодой семье выделили ту самую комнату, в которую сейчас из рейса и возвращался помощник машиниста. Таня, женщина «мордастая» и фигуристая, особенно на фоне худощавого мужа, в первый совместный отпуск маханула с ним вдаль – в городок под Костромой, где жили родители Володи. Заодно заехали погостить в глухую патриархальную деревню к бабушке и деду. Молодая жена показала родичам, что не чурается деревенского труда. Но Татьяна не могла иметь детей, и через четыре года совместной жизни брак распался. В дальнейшем она повела себя достойно, не устраивала скандалов и не делила полученную комнату, уехав к своим родителям.
Годы шли, а перспективы по службе – никакой. Если очень стараться, то годам к сорока можно дослужиться до капитана. К тому же в полку произошел ряд трагических событий, повлиявших на Владимира. В один месяц в соседней эскадрилье, летавшей на Як-28, разбились сразу три экипажа. Сначала взлетающий ведущий совершил непонятный резкий манёвр и столкнулся с ведомым – погибло четыре человека. Через неделю у самолёта произошёл отказ двигателя – ещё две смерти. Лётчики и техники ходили подавленные, в траурном настроении. Всё, как положено в таких случаях – расследование, экспертиза. Техника группы СД, обслуживавшего самолёт, таскали на допросы в военную прокуратуру, но вину его не установили. Всё это вкупе не способствовало продолжению службы.
Старший лейтенант ВВС уволился из армии, выучился на помощника машиниста и стал водить товарняки. Платили хорошо. Да и график отличный. Четыре рейса, следом два-три дня выходных. После выходных первый день сидишь – ждёшь вызова. Но если машинист по каким-либо причинам брал «отмену», что редко, но случалось, то можно и до четырёх дней отдыхать. За три года работы помощник «наблатыкался» и одно время его портрет даже висел на «Доске почёта».
Неожиданно воспоминания прервались. В свете прожектора Володя увидел стоящего на рельсах лося. Увидел издалека. Лесной красавец располагался боком, подняв голову с ветвистыми рогами. Красивая картина, достойная кисти художника, в жизни сулила неприятности. Помощник нажал на клавишу сигнала. Раздался тонкий протяжный звук, но лось, видимо ослеплённый прожектором, стоял, не шелохнувшись. Только голова его чуть повернулась в сторону поезда.
– Да что за чёрт? – ругнулся Владимир и надавил на клавишу ревуна.
Резкий звук пронзил ночной воздух так громко, что зазвенело в ушах. Лось продолжал стоять. «А может он узрел в электровозе противника и решил встретить его лоб в лоб», – подумал помощник и рванул тормозной кран, следом по инерции чуть не врезавшись головой в лобовое стекло.
– Ты чего? – машинист ввалился в кабину из дверцы перехода и чудом устоял на ногах, схватившись за металлический косяк.
– Да, вон, – ткнул пальцем помощник вперёд.
Пневматические тормоза разом схватили огромные металлические колёса, как тисками. Но попробуй, останови такую махину – в этот раз состав насчитывал пятьдесят шесть вагонов. Удар отбросил животное вперёд на рельсы. Поезд, наконец, прекратил движение. Машинист с помощником выскочили из кабины. Туша лесного красавца краем лежала на рельсах и перекрывала движение. Володе лося было очень жаль. Он вспомнил своего деда-лесника, который зимой подкармливал животных, таская им в кормушки в лесу сено и соль- лизунец в мешках с местной фермы.
– Раз, два, взяли! – куда там взяли, взрослый лось весит килограмм пятьсот - шестьсот.
– Ну и что будем делать? – раздался голос машиниста. – У нас и ножа-то нет. Давай я медленно тронусь, попробуем столкнуть его с путей вбок юбкой.[1] Поехали, сообщу следующему экипажу. Там сибиряки, Леха – охотник, всегда финку с собой таскает. Присядь, отдохни, – кивнул Юра на левое потёртое сиденье. – Я поведу, – добавил машинист.
Через несколько дней на одной из станций собралось три поезда.
– Эй, под пантографом![2] Открывай! – внизу стоял Лёха, помощник машиниста из другого экипажа с авоськой в руках. – Хватит жрать колбасу из буфета, котлет вам принёс, из вашего лося. Намучились мы куски отрезать от зверя, долго-то не простоишь. Пришлось график потом догонять.
Но котлеты оказались жестковатыми, к тому же перед глазами вставал образ лося в свете прожектора, – Владимир поклевал их без аппетита.
Рейсы сменялись рейсами – рутина. Наступил апрель. Ночью ещё стояли заморозки, а днём температура доходила уже до десяти градусов плюса, просыпалась природа. В день космонавтики у Володи с утра было приподнятое настроение. Ехали «с оборота», то есть домой. К восьми утра добрались до станции Озерки. Мужика на рельсах заметил Юра. Мужчина шёл по колее догоняющего его состава, а навстречу мчался другой поезд. Володя, как и положено, отступил от бокового окна вглубь кабины – чтобы из проходящего встречного не задело каким-нибудь случайным предметом, и нажал на сигнал.
– Глухой он что - ли!? – машинист вдавил клавишу ревуна, но мужик по-прежнему шагал по шпалам спиной к составу.
– Твою же мать! – машинист и помощник вместе рванули тормозной кран.
В последний момент мужик обернулся, но было поздно, махина электровоза ударила по человеку.
– Иди, помощник, ищи его, – произнёс Юра, когда состав остановился.
Володя, взяв рацию, отправился осматривать пространство под вагонами. Только под пятнадцатым обнаружилось тело.
– Дежур, у нас жмур, – в рифму, грустно подумал Владимир, связываясь с дежурной по станции. – Идите помогать вытаскивать, – от приподнятого настроения не осталось и следа. Бросилась в глаза мертвенная бледность лица погибшего, видимо человек в последний момент всё понял и умер от разрыва сердца за мгновение до столкновения.
В Камне экипаж уже ждали. Володя заметил на перроне коренастую фигуру капитана транспортной милиции с папкой в руке.
– Смотри-ка, Юра – Вася Жуков. – Нас, наверное, дожидается. Я его знаю немного, выпивали пару раз в одной компании, – добавил Володя.
– Ну что, орёлики, допрыгались? – нарочито серьёзно произнёс Василий. – Пошли в линейное отделение, оформлять будем.
Написав объяснительные записки, машинист с помощником отправились по домам. Этим дело и ограничилось, экипаж не понёс никакого наказания, действовали строго по инструкции, к тому же у погибшего, как потом сказал милицейский капитан, в крови обнаружили алкоголь. Но случай этот подействовал негативно и укрепил Володю в мысли, что надо продать комнату скандальной соседке (пусть порадуется владению всей квартирой, лишь бы не подавилась) и двигать ближе к родительскому дому. В очередном рейсе он, не переставая, думал об этом и принял окончательное решение.
Через пару месяцев, продав комнату соседке, Володя рванул к родителям. Буквально через неделю на улице Карла Либкнехта (почему-то в провинциальных городках улицы часто называли именами иностранных деятелей, причём о происхождении и роде их занятий местные жители чаще всего не имели никакого понятия) произошла встреча, определившая будущую жизнь.
– Здравствуйте, Галина Ивановна.
– Здравствуй, Володя. А ты в отпуске что ли?
– Насовсем вернулся. Как поётся в песне: « И я отныне, век не видеть воли, в гробу видал проклятую Сибирь…», – рассмеялся Владимир.
– А Ленка-то развелась. Одна живёт. Съездил бы ты к ней в Череповец, погостил. Там и работа есть, комбинат «Северсталь» рядом.
Ленка, дочь Галины Ивановны, на три года младше Володи, училась в одном классе с его братом Колей. В детстве у них была одна компания, молодых людей связывала юношеская школьная дружба.
– А почему бы нет, Галина Ивановна, съезжу, – ответил Владимир будущей тещё и бабушке совместной с Леной дочери Анастасии.
Но это уже совсем другая история.
[1] Массивная решетка впереди электровоза, называемая «путеочиститель», «метельник», «скотоотбойник», придуманная в 1883 году английским изобретателем Чарльзом Юэббиджом для паровоза и применяемая до сих пор с целью не допустить попадания препятствия под колёса и тем самым вызвать сход состава с рельсов.
[2]Пантограф – (токосъёмник типа пантограф) – токоприёмник с подъёмным механизмом в виде шарнирного многозвенника, обеспечивающего вертикальное перемещение контактного полоза. Название пантографа произошло от похожего на него по форме устройства для копирования чертежей
Автор: Андрей М
Источник: https://litclubbs.ru/articles/52319-zhelezka.html
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!
Подписывайтесь на канал с детским творчеством - Слонёнок.
Откройте для себя удивительные истории, рисунки и поделки, созданные маленькими творцами!
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Читайте также: