ч. 1 - 1952 год
Первый лагерный сбор после второго курса я помню смутно. Возили нас в Бершеть Молотовсой (Пермской) области.. Запомнилось мне только занятие по ночному ориентированию на местности. Дали нам схему нашего маршрута, на которой были указаны направления движения (по компасу) и расстояния между точками, в которых изменяется направление движения. Местность, по которой нам предстояло двигаться, был выгоревший молодой лесок. На небе ни одной звездочки, темень, хоть глаз выколи, а спичек ровно столько, сколько точек поворота и ни одной запасной. Вымерили, чему равен шаг у меня и еще у одного из нашей команды. Мы должны были считать шаги, чтобы определять точки поворота на новый курс. И вот мы шагаем в полной темноте, считаем шаги. Очередной поворот. Чиркнули спичкой, определили новое направление и двинулись дальше. Идем спотыкаемся об обгоревшие пни и вдруг я лечу куда-то вниз. Ощупываю стенки ямы и понимаю, что я свалился в окоп. Небо немного посветлее и я на его фоне вижу ребят, которые подходят к брустверу окопа. Я их окликнул, предупредил, чтобы они не упали в окоп, и попросил помочь мне выбраться на поверхность. Но когда я вылез из окопа, то оказалось, что я сбился со счета шагов. Второй же товарищ, надеясь на меня, уже давно перестал считать шаги. И мы пошли дальше, уже не очень рассчитывая попасть в нужную точку. Нам бы только добраться до лагеря, а в какой он стороне мы уже не знали. И вот мы бредем наугад и вдруг увидели впереди одинокую лампочку на столбе. Мы прибавили шагу, насколько это было возможно в кромешной темноте. Вдруг дорогу нам преградила небольшая речка, которая протекала недалеко от нашего лагеря. Мы решили искать брод, а на том берегу выйти на столб с горящей лампочкой. Но когда мы, наконец, переправились через речку и поднялись на противопо¬ложный крутой берег, то перед нами открылась целая цепочка огней. Мы поднялись наверх к лагерю и собирались доложить, что сбились с маршрута, но оказалось, что конечным пунктом и было возвращение в лагерь, о чем нас не предупредили. И наша группа первая вернулась из этого ночного путешествия. Офицеры смеялись над нами и предложили пойти умыться. Тут мы посмотрели друг на друга. Все мы были перемазаны, как углеко¬пы, т.к. ползали по горелой земле.
На стрельбище из личного оружия офицера - пистолета ТТ, мне не хватило столбика с фанерой для крепления мишени. Занятия с нами проводил майор Кусов. Он предложил мне найти палку и прикрепить к ней мишень. Я так и сделал. Но моя палка оказалась тоненькой и мишень качалась. Искать другую не было времени, т.к. была команда выйти на огневой рубеж. Майор сказал, что тому, кто наберет 30 очков, а давали нам только по три патрона, он даст еще три патрона. По команде заряжай, мы вложили полупустые обоймы и приготовились к стрельбе. Стрелять нужно было, держа пистолет одной рукой. Мишени стояли в 25 метрах от нас. И вот первый выстрел. Я вижу, как дернулась моя мишень и появилась дырка в десятке. Первым эту дырку увидел майор и предложил так держать, напомнив о призовых трех патронах. Но вторая пуля легла в шестерку, а третья в восьмерку. Приза я не получил. По команде прекратить стрельбу (хотя даже при желании стрелять нам было нечем) мы подобрали гильзы, т.к. их нужно было по счету сдавать, пошли к мишеням и сняли каждый свою. Пока второе отделение готовилось к стрельбе, мы стояли и обсуждали свои результаты, а также одну потерянную гильзу. Пистолет нужно было держать на плече стволом вверх. Не все это выполняли, и вдруг прозвучал выстрел. Тот товарищ, который не мог найти третью гильзу, играя пистолетом, нажал на спусковой крючок и выстрелил, чудом никого не задев. Оказалось, что он принял выстрел соседа на огневом рубеже за свой, и фактически сделал только два выстрела по мишени. Поэтому не было третьего отверстия в мишени и третьей гильзы. Майор хотел прекратить занятия, но мы уговорили его, что гильза нашлась, и никто об этом случае знать не будет.
ч. 2 - 1954 год
А вот после четвертого курса мы были в лагерях за Нижним Тагилом. Рядом с нами были лагеря Н.Тагильского танкового училища.
В Нижний Тагил мы прибыли поездом. Нас сопровождал полковник Павлов. Около ж/дорожного вокзала нас построили в колонну по четыре, и мы тронулись вслед за полковником. Вид у нашей колонны был очень живописный: одежда разная, у одних котомки, у кого рюкзачок, а кто и с чемоданом. Шли вразброд. Колонна растянулась на несколько сот метров. Как и в Бершетских лагерях, на мою долю выпала роль ротного запевалы, но песни не получалось. Похоже, что полковник либо не знал дороги, т.к. он несколько раз переходил на другую сторону улицы, а затем возвращался и вся колонна, извиваясь, следовала за ним, перекрывая движение транспорту. Наконец мы пришли к танковому училищу, где нас ждали машины. Мы расселись по грузовикам и нас повезли в лагерь. Палатки уже были установлены, но оказалось, что нет умывальников. Первые дни нам пришлось умываться из глубокой танковой колеи заполненной водой. Те, кто раньше успевал подбежать к колее, выстраивались вдоль и по команде мыли сначала лицо, а затем все остальное. Проспавшие стояли за нашими спинами ждали пока мы умоемся и также начинали с лица. Оставшиеся дни пребывания в лагерях мы считали по количеству не съеденных каш.
Преподаватели военной кафедры имели звания полковников и подполковников. Только один очень уважаемый нами преподаватель майор Кусов был младшим по званию. Большинство преподавателей были фронтовиками. Некоторых из преподавателей мы, по молодости, разыгрывали, задавая им каверзные вопросы. Так нам нравилось ставить в тупик своими вопросами подполковника Кудрика, который вел у нас строевую подготовку. Майор однажды сделал нам замечание: "Вы над ним подсмеиваетесь, а помните фильм "Парень из нашего города"? Так вот Кудрик во время войны прыгал на тридцатьчетверке через взорванный мост. А награды, так мы их не носим. Воевала вся страна". В лагерях было одно занятие: нужно было, используя подручные средства вытащить танк из болота. Мы загнали один танк в заболоченный берег реки, да так, что вторым танком не могли его вытащить. Каким-то образом около оказался п/п Кудрик. Он сел за рычаги и спокойно выбрался на сухой берег. После этого мы перестали над ним посмеиваться.
Занятия по огневой подготовке у нас вел полковник Павлов. Ему было за сорок. После контузии на фронте он слегка заикался и тряс головой. Он почему-то носил фуражку большого размера и, когда он тряс головой, она у него покачивалась на ушах. Он либо запомнил из всех студентов только мою фамилию, либо ее легче было произносить и каждый раз, когда он задавал вопрос, обращаясь к строю, он после паузы, тряхнув головой, командовал: "Курсант Нотик!". Я, находясь во второй шеренге, переходил то к левому флангу, то к правому, а то и по центру. И, когда я выкрикнув: "Я!", выходил перед строем, чтобы ответить на вопрос, он удивленно вскидывал брови и выслушивал ответ. Через некоторое время для ответа на следующий вопрос или подтверждения (так точно товарищ полковник), что нам все понятно я уже отвечал с другого фланга строя. Когда он рассказывал нам о приборах ночного видения, наш строй стоял перед зачехленным танком Т54 (в то время засекреченным). "Сейчас один из вас полезет в танк и посмотрит через прибор ночного видения и подтвердит все, что я только что доложил. Ку-у-урсант Нотик, быстро в та-а-анк и нику-у-уда не ла-а-азить" На танке сидел сержант, который пропустил меня в люк и приоткрыл снаружи объектив прибора ночного видения. Был яркий солнечный день и никакого "ночного видения" не требовалось. Все было ясно видно "как днем". Я вылез из танка и доложил перед строем, что все видно точно так, как нам доложил товарищ полковник.
Во время стрельб из автомата ППШ нам дали по 9 патронов, и мы должны были поразить три грудных мишени из положения лежа. Мишени находились от нас в 50 метрах.
А вот стрельбы из танка были куда интереснее. На стрельбище были готовы к занятиям 3 танка Т34. У одного из них была пушка 85 мм, а у двух других 45 мм. Конечно, всем хотелось сесть в машину с 85-ти мм пушкой. Поэтому мы бросили жребий. Я попал в группу на эту машину, и мы начали подносить боекомплект. Снаряды к сорокапятке маленькие, а вот к 85-ти мм пушке большие и тяжелые. Когда в машинах был полный боекомплект, нас построили перед машинами и разбили по экипажам. На каждую машину по три курсанта. На месте механика-водителя сидел сержант из танковой школы.
В конце полигона, примерно в трех км от нас, около молодого погорелого березняка стояли 9 мишеней (щиты сплетенные из веток берез), а левее был длинный окоп, в конце которого находился блиндаж. Трое наших ребят сидели в блиндаже и по команде из наблюдательного командного пункта поднимали или опускали грудные мишени для стрельбы из пулемета. Сам командный пункт представлял собой двухэтажный скворечник, на втором этаже, которого могли разместиться 3-4 человека. Я попал в первый экипаж и занял место командира орудия. Во время движения мы должны были меняться местами.
Радиосвязь КП с машинами была циркулярная, т.е. все машины, а точнее командиры машин слышали команды с КП, а по внутренней связи могли переговариваться командир машины, командир орудия и механик водитель. Заряжающий не подключался к сети.
И вот первая команда: "заводи". Затем: "Вперед" и передо мной в прицеле замелькало то небо, то земля. Когда стояли, я навел башню на одну из своих мишеней, а как только тронулись, я их потерял. Через несколько секунд механик кричит: "дорожка". Это значит, что он будет вести танк по прямой, и я за доли секунд должен навести башню на цель, а затем крикнуть: "короткая" (что означает команду механику сделать короткую остановку также на доли секунды, чтобы навести орудие на цель и сделать выстрел). Танк замер, я ловлю цель и нажимаю на гашетку. Выстрел и танк тут же рванул вперед. На танкодроме мы уже усвоили, что нужно сильно прижиматься шлемом к броне, а не сидеть свободно, т.к. иначе разобьешь голову или, в лучшем случае набьешь шишек.
Опять передо мной небо-земля. У командира машины через перископ обзор больший и он кричит: "попал", а я пытаюсь поймать вторую мишень, но почему-то вижу только две, а не три. Первый выстрел я сделал по левой, а вторым собирался поразить среднюю мишень, но передо мной мелькало только две. Я опять стреляю по левой, и тут я увидел разрыв своего снаряда под корень мишени, и она исчезла. Слышу как командир машины, что-то переспрашивает у КП, а сам в это время стреляю по третьей мишени и разворачиваю башню для стрельбы из пулемета. В пулеметный диск мы набивали по 9 патронов: 1-ый, 4-ый и 7-ой патроны трассирующие. И вот снова кричу короткая, барабанные перепонки, даже под шлемофоном, чуть не лопаются от трех коротких очередей пулемета, и я вижу, что в мои мишени откуда-то справа летят трассирующие пули. Мне показалось, что это стреляют из другой машины. Оказывается, это мои очереди ложились в цель, а такое впечатление было оттого, что пулемет находится с правой стороны от башни, а я сижу слева. Дульная часть пулемета не выступает за броню и поэтому звук выстрела из пулемета, пожалуй, был сильнее, чем при стрельбе из пушки.
ч. 3 - 1954 год
Пока танк разворачивался, и мы на ходу менялись местами и набивали шишки, я подключился к рации и услышал команды п/п Кудрика: "Стоять на исходной позиции до моей команды". На месте командира машины хороший обзор и я вижу, как устанавливают мишени, по которым я только что стрелял. Наконец мишени на месте, я дублирую команду "вперед" и мы рванулись в сторону мишеней. У меня теперь есть возможность посмотреть, что делается слева и справа от нас. Слышу команду механика и командира орудия открываю рот, чтобы не оглохнуть и вижу, как левая наша мишень падает. В это время с КП кричит Кудрик: "Первая машина (это наша) стрелять из пушки мимо мишеней, всем ставлю пятерки". Но и вторая наша мишень исчезает. Кудрик продолжает кричать, но теперь грозит, что снимет нас со стрельб. Я повторяю его команды, и третий снаряд разрывается рядом с мишенью.
Когда мы отстрелялись и оглушенные, но довольные разлеглись в тени от КП. На огневую позицию выехали вторые три экипажа.
И вот мы наблюдаем, как экипажи отстрелялись из пушек, разворачивают башни в сторону пулеметных мишеней и вдруг первая машина стреляет в сторону пулеметных мишеней из пушки. Снаряд летит с большим перелетом, а с КП мы слышим, как Кудрик кричит, чтобы все прекратили стрельбу и остановились.
Все машины стали, а на первой машине башня покачалась из стороны в сторону и стала разворачиваться пушкой на нас.
Мы с интересом наблюдали, что будет дальше, но тут по крутой лестнице с КП посыпались вниз офицеры и дунули в сторону от КП. Мы за ними. А за нами несется с КП голос Кудрика (с матом): "Первая машина развернуть башню в поле". Башня покачалась из стороны в сторону и, как бы нехотя, медленно развернулась в сторону мишеней. Мы слышим, как Кудрик кричит в телефон, пытаясь вызвать наших ребят из блиндажа. Потом он высунулся из окна и кричит: "Чей мотоцикл?". Около КП стоял чей-то мотоцикл М72. Я подбежал к мотоциклу, завел его, в коляску и на заднее сиденье запрыгнули еще ребята и мы поехали к блиндажу. В это время из блиндажа выползи наши ребята. Когда шли стрельбы, они сидели на краю блиндажа и по команде с КП поднимали или опускали пулеметные мишени, но когда по их мишеням выстрелили из пушки, они кинулись на пол блиндажа и даже не отвечали на вызов Кудрика с КП.
Все обошлось благополучно. А произошло это вот как. У командира орудия Т34 была только одна гашетка. Если заряжающий послал снаряд, стреляет пушка, вставил магазин в пулемет - стреляет пулемет. Вот заряжающий обсчитался и послал четвертый снаряд вместо магазина для пулемета.
ч. 4 -1954 год
После окончания стрельб нужно было снять оцепление. В оцеплении стояли наши ребята. Их задача не пропустить случайных людей на полигон в зону огня. Был с нами бравый полковник Громов. В институте он нашей группе ничего не читал. Но в лагерях он почему-то выделял меня и приветливо (правда, с матом) называл "спортсмен твою мать". Он подозвал меня и предложил (не приказал) пробежаться и снять оцепление. Это около10 км. Можешь раздеться и снять сапоги. Почему-то для всех сапоги были мукой. Они натирали мозоли, и было счастьем снять их и развесить сушить портянки. Но у меня никогда не потели ноги, и я чувствовал себя в сапо¬гах вполне комфортно. Поэтому я откозырял ему и, только расстегнув ворот гимнастерки, побежал снимать ребят, чтобы они и я с ними успели к обеду.
Однажды полковник предложил мне организовать спартакиаду лагеря. Легкоатлетические соревнования не требовали специальных снарядов. Волейбольная площадка и мяч у нас были. А вот за гирями и штангой он предложил мне поехать в танковую школу. На машине, которая возила нам продукты, я отправился в Тагил. Договоренность была, и я все необходимое привез в лагерь. Диплом добровольного спортивного общества "Наука", о занятом мной на военных лагерных сборах УПИ первом месте в конкурсе силачей, лежит в одном из альбомов с фотографиями.
По окончании военной кафедры нам присвоили звание мл. лейтенантов бронетанковых войск. Состав командный – командир взвода средних танков.
ч. 5
В мае 1959 года я был переведен ст.механиком строящегося прессового корпуса на заводе. А через пару месяцев я получил повестку из военкомата. В назначенный срок являюсь в военкомат. Это старое одноэтажное здание с по-лутораметровыми кирпичными стенами, в котором в петровские времена, по-видимому, располагалась дирекция завода.
Собралось нас человек двадцать. Нас выстроили в коридоре, провели пе-рекличку. Вышел военком. Ему подали список. Он просмотрел его и, вдруг, на-зывает мою фамилию и обращается с вопросом: «Вы кем работаете?». Я до-ложил, а он командует мне, чтобы я перешел на левый фланг. Затем он сооб¬щает нам, что мы в ближайшие дни направляемся на два месяца на военные сборы. Затем он сказал, что нужно взять с собой чашку, ложку, смену белья и портянки. В конце, обращаясь ко мне, он добавил: «И вам, товарищ Нотик, также необходимо прибыть в полной готовности». Я не мог понять, что происходит, и почему ко мне персонально обращается военком. После команды разойдись, я подошел к нему и спросил, почему он меня выделил из всей группы. Он ответил вопросом: «Кем вы работаете?». Я ответил, что ст.механиком строящегося корпуса, что я курирую монтаж оборудования в цехе. Тогда он мне объяснил, что дирекция завода просила освободить меня от сборов в этом году. «Но на будущий год мы Вас все равно отправим!». Я ему предложил не направлять повестку через завод, а прямо на мой домашний адрес. На что он ответил, что не имеет права не ставить завод в известность о призыве его работников на сборы.
Через год эта история повторилась. Но на этот раз военком спросил, кого из цеха можно взять вместо меня. Я пожал плечами, а он спрашивает: «Кем у вас работает Коган?». Я ответил, что старшим экономистом.
«Вот его мы и возьмем! Но вы, товарищ Нотик, также должны быть готовы и прибудете к нам согласно повестке через неделю».
Прибываю через неделю. Ко мне подходит Игорь Коган и спрашивает, что случилось. Я ему сказал, что нас отправляют на 2 месяца в военные лагеря на переподготовку. Нас построили. Я сразу стал на левый фланг. Вышел военком, поздравил нас с прибытием и начал разъяснять нам наши задачи. В это время, кто-то из офицеров позвал его к телефону. Он ответил, что занят и пусть позвонят позднее. Офицер ушел и тут же вернулся и сказал, что очень срочно требуют к телефону. Военком ругнулся и ушел. Мы слышим, как он с кем-то громко спорит по телефону. Наконец он вернулся и командует:
«Коган выйти из строя!».
Игорь сделал шаг вперед, а военком:
«Вы что, тренер футбольной команды?».
Игорь не по-строевому, смущаясь, ответил: «Да».
«И без Вас команда не сможет играть? Ну, собрались спортсмены!!! Стать на левый фланг рядом с Нотиком!».
Так мне и не удалось повысить свою военную подготовку.
ч. 6
Однажды ночью в Токмаке к нам постучал дедуля и вручил мне повестку из военкомата, в которой было сказано, что я немедленно, после получения повестки, должен явиться в военкомат. Моя машина стояла под окнами во дворе, и я быстро оделся и поехал к военкомату (меньше км от нашего дома). Въезжаю я во двор военкомата, а на крыльце стоит военком – полковник Абросимов.
- «Ты куда?»
Я ему говорю, что только что мне принесли повестку.
- «Ты что уже завтракал?»
Я ему говорю: «Какой же завтрак ночью? В повестке сказано явиться немедленно!»
- «Возвращайся домой, досыпай, позавтракай, а потом приедешь»
С полковником я познакомился раньше. Однажды ко мне в отдел пришел начальник 3-го отдела военкомата и передал просьбу военкома, чтобы я зашел к нему. Я предложил не откладывать и заехать сейчас же. Мы сели в мой «Москвич» и поехали в военкомат. Военком предложил мне с нач. 3-го отдела поехать в один из военкоматов Запорожья и ознакомиться там с системой оповещения, чтобы сделать у нас такую же. Я согласился, и в ближайшие дни мы осматривали систему оповещения. Идею я понял, а вот сделать я решил по-другому. Правда, возникли проблемы: нач. 3-го отдела не хотел давать мне схему оповещения, т.к. я не принимал присягу. Я ему объясняю, что не могу работать, не зная команд и схемы оповещения. Наконец военком его пожурил и сказал, чтобы он дал мне схему под его ответственность. С ребятами из моего отдела мы сделали хорошую, по тем временам, систему оповещения сотрудников военкомата при различных командах тревоги. После этого мне неоднократно приходилось приезжать в военкомат и демонстрировать работу системы, приезжающим из разных городов работникам военкоматов. Полковник Абросимов гордился этой системой оповещения.
Но я, всё-таки приехал в военкомат одним из первых. Потом пришли братья Коржи. Они уселись за походную радиостанцию и начали принимать шифровки. Меня усадили в комнате, на которой повесили плакат: «Отдел мобилизации транспорта». Сидим мы 7 человек и не знаем, что делать. Неоднократно к нам заглядывал нач. 3-го отдела и спрашивал: «Еще не приехал?». А мы не знаем, кто должен приехать. Около 12 часов зашел Абросимов и предложил нам пойти по домам, пообедать, а затем вернуться в военкомат. Мы так и сделали.
Во втором часу дня к нам в комнату заходит незнакомый офицер и спрашивает, как у нас дела. Мы говорим, что ждем кого-то. В это время заходит наш нач. 3-го отдела и, обращаясь к новому офицеру, предлагает ему зайти к нему в отдел. Через некоторое время тот возвращается с пачкой бумаг и книжкой. Бумаги это были шифровки, которые принимали наши ребята по рации, а книга –шивровальная книга. Офицер долго крутил в руках эту книгу и спрашивает у нас, кто умеет ей пользоваться. Я видел эту книгу впервые, но попросил её посмотреть. Взял радиограммы и пытался их расшифровать. Кое что получалось, но в целом бессмыслица. Запомнилось одна о каких-то торжественных похоронах с военными почестями. Содержание радиограмм никак не соответствовало задаче нашего отдела – организовать мобилизацию транспорта области после поражения облвоенкомата в результате ядерного удара. В это время в комнату зашел нач. 3-го отдела и увидел у меня в руках шифровальную книгу. Он закричал на нашего офицера, за то, что он отдал секретную книгу лицам не принявшим присяги, а ему самому вместо того, чтобы пить водку, следовало читать уставы и изучать шифровальное дело. Я вернул книгу, но как только мы остались одни, офицер послал одного к дверям, чтобы тот следил, не идет ли кто к нам, а книгу снова отдал мне. Пока я разбирался с шифровками, офицер рассказал, что они целую неделю ждали тревоги, а накануне крепко выпили и проспали. Около четырех часов нам сообщили, что учениям дан отбой, и мы можем расходиться по домам.
Военком однажды сказал мне, что хотел направить меня на переподготовку в войска связи, но мой возраст уже не подходил.
В 70 году присвоено звание лейтенант, а в 77 – ст.лейтенант.
5 августа 1987 года в военном билете поставили отметку о снятии с воинского учета по достижении предельного возраста.
