Опубликовано в: Россия сегодня: национальные приоритеты в меняющемся мире: материалы XLI всероссийской научно-практической конференции, Челябинск, 25 марта – 19 апреля 2024 г. / Акад. труда и соц. отношений, Урал. соц.-эконом. ин-т (фил.). – М.: ИИЦ «АТиСО», 2024. – С. 145-152.
Ключевые слова: образование, цифровые технологии, барьеры коммуникации, отчуждение.
Цель данной статьи рассмотреть проблему коммуникации в социальной системе и в системе образования в условиях интенсивного развития и проникновения цифровых технологий.
Интенсивное внедрение цифровых технологий в широкий социальный контекст влечет за собой существенные изменения в содержании и характере коммуникации в социальной системе в целом и в системе образования в частности. Антропологические и социокультурные последствия этого процесса можно предварительно охарактеризовать как превентивное закрытие еще не открытого.
Научная революция и современная техника на ее основе осваивались философской рефлексией в парадигматическом континууме оппозиции сциентизма и антисциентизма. Артикуляцию позитивных смыслов актуальных социокультурных процессов в философии науки и техники можно рассматривать как развитие программы, сформулированной в эпоху Просвещения. Оптимистичная оценка перспектив рацио применительно к системам естественного и социального типа – общая отличительная черта таких концепций. Тогда как оппоненты основное внимание уделяли эффектам отчуждения, порождаемым теми же процессами.
Очевидная справедливость того факта, что проблемы, имеющие своим основанием развитие науки и техники, могут получить адекватное разрешение не иначе, как средствами науки и техники, не отменяет другого очевидного факта, а именно, факта расширенного воспроизводства эффектов отчуждения. Диалектически противоречивое единство позитивного и негативного содержания в прогрессивном восхождении социальной системы требует специального внимания. Заранее ясно, что никакая форма «отмены» достигнутого технологического уровня ради восстановления апробированной устойчивости традиционного мира и его конститутивной системы ценностей невозможна.
Поскольку современные технологии вплотную подошли к сфере духа, которая всегда рассматривалась в качестве существенного отличия собственно человеческого состояния, то проблема отчуждения приобретает особенную остроту и актуальность. Если в прошлом отчуждение представало – и анализировалось – как самоотчуждение сущности человека то в форме религии, то в форме идеологии, то в форме экономического отчуждения в процессе труда, то в форме политических практик, то есть в форме частичных проявлений этой сущности, то в современной ситуации намечаются контуры тотального отчуждения.
Появление наряду с сущностью человека равнокачественной и равномощной или даже превосходящей по своим возможностям сущности, «перехватывающей» практически все функции человеческого, проблематизирует само человеческое, его состоятельность, его оправданность в мире сущего. Ведь структура «оправдана» некоторой выделенной, отличающей функцией, как особенным отношением к миру и с миром.
Человеческая ситуация в современном мире – находить себя в середине перехода от стремительно исчезающей устойчивости традиционного мира релевантных размерностей чувствования и понимания к новой реальности, темпоральности и размерности которой не поддаются освоению в эволюционно апробированной оснащённости человека.
Как отмечает В. Бибихин, комментируя дело Хайдеггера, «… человек брошен в собственную открытость. Не последняя среди его возможностей – упустить себя. <…> Безличные «люди» (das Man) орудуют в нас и через нас вместо нас» [1; с. 4].
Технологический прорыв двух последних десятилетий приобщает к «современности» практически всех людей, но так, что возникающая тотальность «благо-получия» бросает в открытость повышением интенсивности ее особенной недоступности. – Возможность «упустить себя» трансформируется в действительность и необходимость начальных операций сознательных встреч с миром «рождающихся с гаджетами». Man заявляет себя и о себе в самом начале присутствия как нахождения при сути-сущности до времени разумно внятного освоения и какой-либо освоенности в отношении этой сути-сущности.
Современность в форме современной техники и технологии вступила в непосредственный перцептивный контакт практически с каждым человеком. Индивидуально-тотальное присутствие этой вынесенной вовне разумности исторического человечества производит захват тактильной, аудиовизуальной, волевой, эмоциональной, интеллектуальной способности эмпирического человека. Сущее в дискретной форме конкретных технических устройств принадлежит – при-лежит, над-лежит – эмпирическому субъекту, предваряя и заслоняя собой континуальность трансцендентального, того, что, «согласно кантовскому анализу человеческого знания о внешнем мире … делает наш мир единым и общение возможным» [2; 96].
Технически достижимая граница материального мира для современного человечества характеризуется масштабом величин 10 в минус 21-й степени [3; 29:00], с одной стороны, и 10 в 16-й степени [4; с. 85], с другой. В первом случае речь идет о точности измерений в экспериментах по детектированию гравитационных волн. Результаты этой исследовательской программы отмечены Нобелевской премией по физике за 2017 год. Во втором – о мощности современных суперкомпьютеров. Причем «технологический прорыв в машинном обучении в 2010-х, известный как революция глубокого обучения, связан с достижением компьютерами критической производительности 10 в 11-й степени FLOPS, сравнимой с человеческой…» [4, с. 85].
Стремительное развитие технологий AI (artificial intelligence) влечет за собой модификацию проблемы «покорения» природы, которая принимает форму «покорения» природы самого человека. Причем техническая оснащенность современного человечества позволяет приступить к конкретным шагам на этом пути до момента подлинного понимания природы сознания, а, следовательно, и природы человека как такового. Экспертная оценка темпов этого процесса «очеловечивания» техники технологиями AI – переход от слабого искусственного интеллекта к сильному, то есть искусственному интеллекту человеческого уровня, предполагается через 10-20 лет [4, с. 150] – побуждает задаваться вопросом о его граничных условиях.
Категориальный аппарат, в котором задаются модели «для понимания», сам является продуктом и элементом мира человеческих размерностей. Так что вновь возникающая реальность, не имея еще собственного языка для самоописания, отсылает к существующим моделям в поисках сколько-нибудь адекватного общего – философского – представления о разворачивающемся здесь и сейчас процессе перехода к человеко-машинной цивилизации.
Понятие постав (Gestell) в философии Хайдеггера в противоположность собственно бытию в экзистенциальном измерении Dasein может служить для прояснения современной ситуации, контуры которой предугадывались уже в начале ХХ века.
В критической точке социального мира – системе образования – общезначимая проблема соотношения собственно человеческого, экзистенциального и тоже человеческого, но опредмеченного и возвращающегося к человеку извне, приобретает особенную остроту и актуальность. Конститутивная модель системы образования определяется двумя равно существенными функциями – трансляцией апробированного в поколениях социального опыта и освоением пионерского научного знания о действительности.
Современные цифровая техника и цифровые технологии, внедренные намеренно и внедрившиеся спонтанно в систему образования и в актуальный образовательный процесс, необратимо трансформируют их. По диалектическим правилам возвышение степени свободы человека и расширение возможностей коммуникации сопровождается также и расширением горизонта возможностей встречи с иным, с несущностным, с отчужденным и отчуждающим.
Несомненное достоинство присутствия современных технологий в системе образования – достижение принципиальной открытости информационных ресурсов из любого локуса образовательного процесса. Но это означает, что радикально изменяется содержание субъект-субъектной коммуникации основных участников образовательного процесса. Преподаватель перестает быть носителем дефицитного социального блага, каким до цифровой революции было знание, – эксклюзивность его функции аккумуляции, расширения и трансляции знания утрачивается, а вместе с этим происходит деформация социальной роли и социального статуса.
Деформация социальной роли и статуса в отечественной системе образования определяется двумя основными факторами – трансформационным кризисом российского социума в целом в конце XX века и цифровой революцией первой четверти XXI века. Наложение второго фактора на непреодоленные последствия первого создает кумулятивный эффект и своеобразие ситуации. Ближайшим следствием трансформационного кризиса для системы образования стало ее «инфляционное» расширение в части высшего образования при том же по количеству и качеству корпусе профессорско-преподавательского состава. Другие сегменты системы образования находились под искажающим влиянием этого фактора.
Если система образования является критически важным элементом современной социальной системы в целом, то в пределах самой образовательной системы таким критическим элементом выступает подготовка кадров высшей квалификации, то есть обучение тех, кто будет обучать и исследовать. Деформация целеполагания в системе выражается в том, что в данном элементе наблюдается долговременная тенденция на сокращение. Так, если в первое десятилетие XXI века доля выпускников аспирантуры, окончивших обучение с защитой диссертации, составляла около 30%, то затем эта доля снижается и в настоящее время составляет около 10% [5; с. 74].
Непривлекательность научно-исследовательской и преподавательской деятельности в качестве жизненной стратегии конкретного представителя нового поколения указывает в наличном сущем современности на несовременность, то есть на несоответствие актуальных мотивов поведения и целеполагания онтологическим основаниям подлинной современности. – Современность в подлинных своих модусах замещается симулякрами своевременности, полезности, выгоды и т.п.
Таким образом, превентивное закрытие поставом сущего еще не открытого в видах и формах подлинности выступает в современности в качестве отчуждающего начала для субъекта, находящегося в начале жизненного пути. Современность в модусе отчуждения затрагивает все компоненты социальной системы и всех субъектов коммуникации.
Неспособность освоиться с разрывом темпоральностей различных локусов социальной системы вызывает, в конечном счете, реакцию так называемого «консервативного поворота» на уровне целого. В системе образования и в публичном дискурсе этот поворот отчетливо маркируется интенсивностью вменения концепта «традиционных ценностей». И, поскольку крайности сходятся, ресурсы и возможности цифровой цивилизации поставляют постав для заполнения смысловых провалов, образующихся в разрывах цивилизационно-культурных состояний субъектов коммуникации и локусов социальной системы.
Постав начинает в расширенных масштабах поставлять замещения, производить симулякры, осуществлять подмены, так что собственно экзистенция Dasein, из пределов которой только и возможна подлинная мотивация обращенности к знанию как вариант существенно человеческого присутствия в мире сущего, со всех сторон теснится. – Человеческое, слишком искусственно-технически человеческое, закрывает просто человеческое.
Список использованных источников
1. Бибихин В.В. Дело Хайдеггера // Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления / М. Хайдеггер. – М.: Республика, 1993. – 447 с. – С. 3-14.
2. Берлин И. Назначение философии // Вопросы философии. – 1999. – № 5. – С. 91-98.
3. Торн К. Исследование Вселенной при помощи гравитационных волн: от Большого взрыва до черных дыр. – [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://yandex.ru/video/preview/2695571921958328915 (дата обращения: 09.02.2024)
4. Шумский С. Воспитание машин: Новая история разума / Сергей Шумский. – М.: Альпина нон-фикшн, 2021. – 174 с.
5. Образование в цифрах: 2023 : краткий статистический сборник / Т.А. Варламова, Л.М. Гохберг, О.К. Озерова и др. – М.: ИСИЭЗ ВШЭ, 2023. – 132 с.