Всеволод Л.
Цинга, как много в этом слове сплелось и мифов отозвалось. И вроде осень на дворе, поэтому авитаминоз пока никому не грозит, но цинга, дама такая, непредсказуемая.
Север всегда предъявлял повышенные требования к тем, кто рисковал сюда сунуться. Но если с морозами и метелями еще как-то можно смириться, то постоянная темень на дворе убивает психику, поверьте. Те, кто имеет опыт полярных экспедиций, скажут, всегда на особом месте стоит проблема с продуктами. Именно голод был основной причиной гибели многих экспедиционеров. Но тем, кто уходил в заполярные широты надолго, мало было просто прокормиться, необходимо было чтоб еда была полезной, витаминизированной. Но и этого оказывалось мало. Особенно страдали зимой, когда солнце практически не появлялось на небосводе. Это сейчас учёные установили, что лучи нашего светила тоже полезны, и в какой-то мере могут заменить некоторые витамины.
Но это сейчас все такие умные и знающие. Впрочем, цинга и сейчас может навестить человека и увлечь за собою.
Мне всегда интересно почитать записки путешественников. Одним из таких исследователей Севера был Константин Носилов. Кстати, у него был богатейший опыт зимовок в Заполярье. И не где-нибудь на материке, а на архипелаге Новая Земля. А там условия для выживания гораздо суровее там даже закалённые, и привычные ко всему ненцы не хотели там зимовать. Но так было угодно судьбе, что Константин Дмитриевич провёл там зимовки. Он оставил массу замечательных рассказов, где описывал природу, условия жизни, рассказы самоедов и многое другое. Тут хочу добавить, что ненцы не особо откровенничали с, так сказать, понаехавшими, но Константину Дмитриевичу буквально открывали свою душу, ведь жил с ними как равный с равными, уважал все их обычаи. А это многого стоит.
В его книге «На Новой Земле: Очерки и наброски» один очерк так и называется «Цинга».
Фома Вылка, кстати, самый первый из ненцев, кто обосновался на Новой Земле, рассказал изумительную историю.
Дело было уже ближе к весне. Солнце уже начало выглядывать, как Фома заболел:
«Так, ничего ровно не болит, а только всё ноет. И так ноет, что вот бы всё спал, а пробудишься, так даже пошевелиться больно. Мужики на промыслы ходят, в горы за оленями ездят, а я все лежу на постели; а выведет когда старуха на солнышко, ещё пуще того спится… Только сплю я это раз на сугробе снега, сплю и вижу во сне: ко мне подходит баба, белая такая… Как есть нагишом и только… И меня этак пальчиком куда-то манит. Что за чудо? Манит, а сама боится подойти… И поглянись мне эта баба тогда так, что вот сейчас бы бросил на старости лет свою старуху… Вот как поглянулась! Привиделась она мне раз, два, три. Смотрю – не отходит от меня и только. И как это ляжешь спать, закроешь глаза, а она уже тут, перед тобой. И всё манит тебя куда-то. Куда? Не говорит – немая. И ведь до чего, проклятая, довела? Без неё жить стало неможно… день настанет, разбудят мужики, только и дожидаешься, когда они уйдут на охоту и бабы притихнут, только что вечер, уж и просишь поесть, и валишься спать на постелю. Только закрой глаза, погоди немного, а она уж перед тобою, и всё ближе подвигается и ближе, всё ласковее делается и ласковее… И таковая ласковая, что вот подойдёт этак к постели, наклонится и на тебя дует на тебя таким теплом, что так вот каждая косточка у тебя заноет, заноет и переломится… И так она меня замотала, так замотала, что прямо вот до одури какой-то… Не стерпел я и рассказал мужикам, а те только покатываются от смеха… А Прошка-старик и говорит: «Не смейтесь, - говорит, - ребята, над стариком Фомою, ведь он цингу это видел. Цингу, беспременно цингу. Недаром он и лежит дни и ночи». Услышал я тут про это дело, как сказали это они про цингу, что видали её такой же голой бабой, так даже оторопь меня взяла, а старуха моя выть и заголосила. И так страшно тогда сделалось в нашем чумовнике, что даже собаки и те выть начали. Ну, ночевал я ту ночь – не ночевал – не помню от страха, только наутро мужики меня лечить. Вывели это они меня на берег, привязали мне якорь на спину и давай водить. А куда идти, когда меня и так ноги на себе не носят? Я говорю, «Братцы, ради Бога, отпустите». «Иди, пока ещё не пропал от бабы; это она тебя мучает, это она тебя изводит; только поддайся ей, она тебя ещё скрючит не так, что якорем тебя не выпрямить будет». И что же вы думаете? – обращается вдруг Фома к нам с весёлыми глазами. – Вылечился ведь я тогда от цинги-то, выводили меня мужики, спасибо им скажу до смерти, а то бы ведь пропал, верно! Дён шесть они меня так водили. Сначала это страшно больно было, просто слезами их просишь отпустить, а потом сам стал проситься на берег. А они, что день, то больше и больше накладывают на мою спину: то цепь от якоря положат, то мешок с камнями, да ещё старуху заставят меня подгонять сзади. Она и гоняет меня вдоль по берегу. И только станешь – она тебя пинком. И ведь что? С тех пор хотя бы раз голая баба показалась, не стало её. С той поры ещё не раз на другую зиму показывалась, да я уже её знал. Скажу старухе, та меня и тычет под бок ночью. Как застону, она в бок. И пройдёт. Вот она, цинга-то, как человеку кажется».
Как дальше писал Носилов:
Мы изрядно выпили в тот вечер и даже пили, помню, за цингу, и так были довольны Фоминым рассказом, что хоть и побаивались этой гостьи, но в душе не прочь были и увидать её, и поддаться её чарам.
«Приятная смерть», - думал я после, ложась в свою постелю».
Про цингу, а также как с ней боролись продолжение в следующий четверг.
На покупку книг и корм для котика https://yoomoney.ru/to/410018926235150
Каналы, на которые стоит подписаться!
И конечно же читайте замечательный блог Фантагиро Бурерождённой
Заглядывайте в наш телеграмм-канал у нас не толерантно, цинично, весело и иногда познавательно.t.me/...rik