Филипп Семёнович Долотин, дворянин войска Донского, получил образование в Петербурге, во втором кадетском корпусе, откуда выпущен в донскую артиллерию хорунжим, в 1831 году. Трудолюбивый, аккуратный, в высшей степени исполнительный, необыкновенно добрый и внимательный к подчинённым, Филипп Семёнович обращал на себя внимание начальства, как отличный офицер и ещё в чине есаула получил в 1843 году в командование 7 донскую батарею, которую сумел привести во всех отношениях в отличное состояние, за что получал неоднократно Высочайшее благоволение. В 1846 году Филипп Семёнович Долотин находился с батареей на левом фланге кавказской линии, где принимал многократно участие в делах с горцами, в отряде генерал-адъютанта князя Барятинского. За отличие в этих делах Филипп Семёнович произведён в 1854 году в полковники. На Кавказе 7 донская батарея прослужила 6 лет и в 1856 году возвратилась на Дон. В 1867 году Филипп Семёнович произведён в генерал-майоры и назначен атаманом отдела Черкасского округа, а в 1899 году тихо скончался, прожив более 80 лет.
7 донская батарея особенно отличилась в Восточную войну 1853-1856 годов.
В 1853 году Россия не была готова к войне. Пехота вооружена была гладкоствольными ружьями, а артиллерия такими же пушками и единорогами, тогда как неприятель, даже турки, имели штуцера и нарезные пушки. В тактическом обучении войска наши также отстали от неприятеля, а хозяйственная и продовольственная части находились в большом непорядке. К тому же неприятель превосходил нас и численностью войск.
С наступлением осени, когда разрыв России с Турцией сделался неизбежным, командиром кавказской армии назначен был генерал-лейтенант Василий Осипович Бебутов. В состав этого корпуса вошли 6 и 7 донские батареи полковников Двухженова и Долотина.
14 ноября 1853 года действующий корпус, в числе восьми тысяч человек, перешёл реку Арапчай и вступил в турецкую землю. Погода стояла ненастная; дул резкий ветер, падали хлопья мокрого снега.
По сведениям, которые имел князь Бебутов, турецкая армия думала о зимних квартирах и отступала к крепости Карсу. Собственно говоря, точных сведений о турецкой армии не имелось, и близость неприятеля обнаружена была случайно. Для поддержания фуражированных команд, теснимых турецкой кавалерией, генерал Кишинский пошёл к ним на помощь с двумя батальонами пехоты и эскадроном драгун; но, перейдя Карс-чай, он остановился: перед ним на высотах Баш-Кадык-Лара стояла лагерем вся турецкая армия. Князь Бебутов решил атаковать неприятеля.
19 ноября, перейдя Карс-чай, русские с возвышенного берега увидели густые толпы неприятельской конницы, а далее обрисовалась вся турецкая армия, которая с распущенными знамёнами и барабанным боем выдвигалась на окраину баш-кадык-ларских возвышенностей. Центр турецкой армии расположился у деревни Огузлы, правый фланг доходил до деревни Гамза-Киряка, а левый примыкал к горе Кара-ял.
В центре нашей боевой позиции расположилась пехота с пешей артиллерией под командой генерала Кишинского; на правом фланге первой линии, уступом назад, стали три дивизиона нижегородского драгунского полка, с четырьмя орудиями 7 донской батареи, а на левом крыле – 2 дивизиона нижегородских с остальными четырьмя орудиями 7 донской батареи и линейными казаками.
В 11 часов утра русские войска двинулись брать деревню Огузлы; но в это время князь Бебутов заметил, что далеко влево, почти у Гамза-Киряка, стояла двадцати орудийная батарея прикрытая четырьмя батальонами пехоты; батарея эта могла действовать во фланге всех наших линий. Это обстоятельство побудило главнокомандующего изменить первоначальный план атаки, избрать для нанесения главного удара с нашей стороны не левый, а правый фланг турецкой армии – правофланговую двадцати орудийную батарею. Первая линия оставлена на месте, второй приказано двинуться влево и атаковать грозную батарею. Генералы: князи Багратион-Мухранский и Илико Орбелиани, став впереди эриванских и грузинских батальонов, повели их в атаку на батарею, которая, как теперь оказалось, была расположена на двух уступах. Под убийственным огнём, неся огромные потери, эриванцы достигают первого уступа, где расположены 6 орудий; но тут их встречают 4 турецких батальона. Минутная, но страшная рукопашная схватка, - все 6 орудий взяты карабинерами. Соединившись с грузинами, эриванцы бестрепетно идут вперёд, дошли до верхней батареи, где сражён молодой Орбелиани, вскочили на батарею.
Турки видят опасность и навстречу грузинам выдвигают резервы, в числе 15 тысяч штыков, а против эриванцев – двинули 18 батальонов. Войска наши останавливаются; идти дальше невозможно. Это был самый критический момент боя. Турецкая пехота, потеснив наши батальоны, заслонила орудия, и они замолчали… И вдруг, среди зловещей тишины, там, в тылу неприятеля, загремело «ура»… То были нижегородцы с четырьмя долотинскими орудиями. Заметив, что деревня Гамза-Киряк не занята турками, бесстрашный есаул Кульгачев тотчас воспользовался этим обстоятельством, вскочил на высоту со своими орудиями и, очутившись на фланге турецкой пехоты, от нас отделённой глубоким оврагом, сделал первый пушечный выстрел и взорвал им неприятельский зарядный ящик.
Поддержанные метким, убийственным огнём четырёх орудий донской седьмой батареи, нижегородцы, руководимые генералом Багговутом и князем Чавчавадзе, ринулись на турецкую батарею; но на выручку её, развернувшись, шёл уланский турецкий полк. Тогда князь Чавчавадзе, выскочив на гору, увидел, что он сам стоит в тылу турецкой пехоты. Момент был чрезвычайно благоприятный – ударить, как из засады. В это время вдруг появляются донские орудия с отважным есаулом Кульгачевым. Он перескочил с ними изрытый каменистый овраг напрямик, без дорог и своим появлением изумил даже нижегородцев. Лихие долотинцы, подскочив на пистолетный выстрел от батальонов, сняли орудия с передков и дали картечный залп, расстроивший пехоту. За этим залпом 7 эскадрон драгун с налёту врезается в пехоту, а за ним 8 эскадрон. Началась общая свалка, закончившаяся тем, что наши войска завладели турецкой батареей. Поражение турок на левом фланге сделало неизбежным поражение и центра; оставался правый фланг, где сражение ещё окончательно не определилось.
Правым нашим флангом руководил князь Ясон Чавчавадзе, под начальством которого находилось три дивизиона драгунского нижегородского полка, две сотни казаков и четыре орудия донской седьмой батареи полковника Долотина.
Наш маленький отряд отделял глубокий овраг от многочисленной турецкой пехоты и кавалерии, превосходившей весь русский корпус. Через этот овраг пролегала дорога и здесь то, на этом пункте, должно было разыграться сражение. Если бы наш отряд был отброшен, то многочисленные турецкие войска очутились бы в тылу наших войск и поставили бы их в положение не только критическое, но прямо безвыходное. Но нижегородцы и доблестная долотинская батарея и тут доказали, что для них нет невозможного.
Густые массы турецкой пехоты и конницы спустились по дороге в овраг, а два эскадрона карабинеров, на серых лошадях, первые перешли и, оттеснив казаков, раскинули цепь. За ними шла бригада улан, а далее 6 батальонов с батареей. Наступил страшный момент столкновения. Подавить эту массу, по крайней мере, в 12 раз превосходившую числом, конечно, было нельзя, но остановить её надо было, во что бы то ни стало. Когда турецкая конница, перейдя овраг, заслонила пехоту, этим моментом воспользовался князь Чавчавадзе и ринулся в атаку. 4 донских орудия, во главе с полковником Долотиным, опередив драгун, вынеслись карьером вперёд и дали картечный залп по турецкой кавалерии, которая смешалась, а налетевший на неё первый дивизион майора Барковского опрокинул её. Долотин берёт орудия на передки, подскакивает на картечный выстрел к пехоте, выходившей из оврага, и обдаёт её картечью. Драгуны устремляются на расстроенную пехоту, опрокидывают в овраг и берут с боя два орудия. Донские орудия не отстают от драгун и всюду поддерживают их метким орудийным огнём. Во время одной из атак в донской седьмой батарее под орудием убита лошадь, упряжь перепуталась и орудие стало. Это случилось в нескольких шагах от турецких солдат, которые кинулись и захватили пушку. Но полковник Долотин с номерами, а князь Чавчавадзе с драгунами бросились на турок с такой стремительностью, что они отступили, и орудие взято было обратно. Отброшенные за овраг, турки ещё пять раз пытались перейти его; но всякий раз храбрые нижегородцы и орудия полковника Долотина опрокидывали их обратно. В третьем часу пополудни бой совершенно окончился. Турецкая армия бежала, оставив 80 орудий, 18 знамён и два лагеря. Если бы у нас был только один свежий кавалерийский полк, чтобы преследовать остатки разбитой армии, она бы не увезла ни одного орудия, не унесла бы ни одного ружья. За Баш-Кадык-Лар полковник Долотин награждён орденом святой Анны второй степени с Императорской короной и с мечами, а есаул Кульгачев – Владимиром четвёртой степени с мечами и бантом. Баш-Кадык-Ларской битвой окончилась кампания 1850 года.
Кампания 1854 года началась переходом 24 июня александропольского корпуса через реку Карс-Чай. Минуя Баш-Кадык-Ларское поле, русские войска, обогнув Караял, стали по другую сторону его между деревнями Полдырван и Кюрюк-Дара. На этой позиции корпус наш, отделённый 12-вёрстным пространством от неприятеля, простоял целый месяц.
22 июля пушечный салют возвестил о новой победе, одержанной генералом Врангелем, разбившим турецкий корпус и взявшим Баязет. 23 июля, полагая, что турецкая армия идёт в Карс, князь Бебутов в глухую ночь снялся с позиции и тихо, без шума, двинулся к Карсу. Когда стало светать, войска внезапно увидели 60-тысячную турецкую армию , наступавшую на наш покинутый лагерь. Двигаясь совсем в противоположную сторону, войска наши неожиданно появились на фланге неприятеля. Но воспользоваться этим нельзя было, во первых, потому, что турецкая армия наступала длинными уступами, и задние непременно взяли бы нас самих во фланг, а во вторых, в случае неудачного боя, войска наши должны бы были отступать не в Александрополь, а в Карс, находившийся в руках у турок. Оставив хорошую крепкую позицию, войска князя Бебутова попали в самое неблагоприятное условие, и должны были принять бой, где укажет судьба. Но кавказскую армию, как и суворовскую, озадачить было нельзя. Князь Бебутов, не колеблясь, принимает следующее решение: три сотни казаков посылает для захвата высот Караялу, к которому хотели прислониться своим левым флангом, а для прикрытия сего движения двинуты были драгунские полки нижегородский и тверской с батареей полковника Долотина, которая во всю кампанию разделяла боевые труды вместе с нижегородцами.
Но тут войска встретили новый, совсем неожиданный сюрприз: Караял был занят огромными массами турецкой пехоты и кавалерии. Решили бросить Караял совсем и продвинуться вперёд. А для того, чтобы турки не спустились с Караяла и не ударили нам во фланг, оставлен был небольшой заслон из батальона пехоты, четырёх эскадронов новороссийских драгун и четырёх орудий. Этот отряд должен был умереть, но не пропустить турок. Теперь боевая наша позиция ясно обозначилась: пять батальонов зашли левым плечом и стали лицом к неприятелю, нижегородцы с донскими орудиями расположились уступами, правее пехоты, а ещё правее стали тверские драгуны. Против тверян действовала сильная батарея и причиняла им большой вред. Тверяне начали сражение. Девять эскадронов двинулись на эту батарею; только строй медных касок сверкал из-под пыли.
Впереди всех на белом кабардинском коне скакал граф Нирод. Около сорока орудий били полк с фронта и с флангов, но драгуны молча, без «ура», неслись прямо на 12-орудийную батарею; прикрытие её отшатнулось, батарея дала последний предсмертный залп, и больше уже не заряжала орудий: прислуга её была изрублена, орудия заклёпаны; но, увлечённые боем, драгуны расстроили фронт и не могли уже собраться… В то время, как тверяне скакали назад, шесть турецких батальонов ударили в барабан и двинулись против нашей пехоты.
Старый храбрый Кирим-паша вёл их и одушевлял на битву. Батальоны наши, осыпанные штуцерным огнём, не выдержали атаки и стали отступать. Тверяне расстроены и не смогли принять участие в бою. С Караяла раздавались неистовые крики восторга. Ещё минута и поражение левого фланга становилось неизбежным.
Бебутов, описывая этот момент, говорил в своём донесении: момент был критический; но тут стоял нижегородский полк с долотинской батареей. Шесть эскадронов драгун должны были остановить пехоту, перед которой отступало пять русских батальонов. Дивизион полковника Тихоцкого первый понёсся в атаку, врезался в пехоту, и началась жестокая свалка. Много пало драгун, но отвага и жертвы были напрасны: турецкие батальоны стояли стеной и отбивались штыками. Пошёл третий дивизион майора Петрова, пробился до самой середины каре, но был отбит. Князь Захарий Чавчавадзе ведёт в атаку четвёртый дивизион… Но едва эскадроны перешли в карьер, как случилось одно обстоятельство, никем не предвиденное, но имевшее огромное влияние на весь последующий ход битвы. Четыре орудия седьмой донской батареи, под командой храбрейшего есаула Кульгачева, понеслись вперёд и, перерезав драгун, снялись с передков и осыпали батальон картечью. Восьмой и седьмой эскадроны поддержали четвёртый и произошла общая свалка. Штуцерный огонь, сосредоточенный на донских орудиях, в одно мгновение уничтожил лошадей и прислугу. Есаул Ренсков ранен пулей в голову; под есаулом Кульгачевым убита лошадь, но он ловит драгунскую и садится на неё. Оставшиеся в живых артиллеристы поспешно оттащили два орудия; но остальные два, без передков, остались на месте и их захватили турецкие батальоны. Кульгачев скачет к драгунам и кричит: «Нижегородцы, выручайте пушки!». Полковники Тихоцкий и князь Дондуков-Корсаков с двумя своими дивизионами кидаются на турок, отбрасывают их, но орудий, однако увезти не успели. Из-за этих орудий начинается кровопролитный бой. Драгуны, измученные и истерзанные, отходят, наконец, назад. А спорные орудия всё стоят посередине, недоступные ни той, ни другой стороне.
Но вот какой-то турецкий офицер, махая саблей, бросается вперёд и берётся за хобот орудия…
- Господа! – кричит князь Захарий Чавчавадзе,- не дадим пушки!
И драгуны, имея впереди князя, бросаются на турок… Что происходило затем, не поддаётся никакому описанию. Нижегородцы уже не были стройным полком, боем не распоряжался никто, - его вели сами солдаты. Место боя на пространстве 150 шагов было усеяно людскими и конными трупами. Наконец, полковник Тихоцкий, единственный штаб-офицер, оставшийся в рядах нижегородского полка, подскочил к нашей пехоте и двинул её в атаку. Как только ударили у нас «в атаку», турки, измученные боем, потрясённые нравственно кровавой борьбой с горстью нашей кавалерии, стали отступать. Нижегородцы с долотинцами снова двинулись в атаку, изрубили цепь и ворвались в батальоны. Две донские пушки, залитые кровью и заваленные телами убитых, остались за нами… Не было ещё восьми часов, а правый фланг турок бесповоротно проиграл дело; пехота их в полном расстройстве отступила в Огузлам, а за ней скрылась и кавалерия.
Заслуга нижегородцев и батареи Долотина была громадная: они одни сдержали напор всего правого фланга и тем подготовили нашим войскам полную победу над турками. В бою при Кюрюк-Даре неприятель потерял более трёх тысяч убитыми, две тысячи пленными, два значка, четыре штандарта и 15 орудий.
Царская милость излилась на седьмую донскую батарею за её геройские подвиги дарованием ей георгиевских серебряных труб, а офицерам - золотых петлиц на мундиры. Командир батареи, полковник Ф. С. Долотин и есаул А. П. Кульгачев награждены орденами святого Георгия 4 степени, а 60 нижних чинов получили знаки военного ордена.
Свои геройские подвиги Долотинская батарея закончила в 1855 году блокадой и штурмом крепости Карса, а в 1856 году возвратилась на Дон. На Дону с любовью и постоянным интересом следили за славными делами донской седьмой батареи и при возвращении на Дон ей была устроена особая почётная встреча.
Когда батарея перед вступлением в город сделала в 10 часов утра первый орудийный выстрел, то густые толпы народа спешили ей навстречу, как описано это в «Войсковых ведомостях» за 1856 год. За городом, в ожидании войскового наказного атамана, стояла батарея в полной парадной форме. Здоровый, бодрый вид людей, прекрасное их обмундирование и вооружение, качество и сытость строевых и артиллерийских лошадей, - всё это указывало на превосходное состояние батареи. Как будто ни труды кампании, ни продолжительный поход для неё не существовали. Его превосходительство, в сопровождении начальника артиллерии войска Донского генерал-майора Лобко, выехав на встречу батареи, приветствовал её и поздравил с заслуженными царскими милостями. Объезжая ряды батареи, он благодарил командира, офицеров и нижних чинов, благодарил от всего войска за их славную службу. Затем батарея в стройном порядке двинулась, окружённая народом, по Московской улице к собору. Давно в Новочеркасске не видно было такого многочисленного стечения народа и нельзя было не заметить при этом, что не простое любопытство, но чувство иное, более высокое влекло каждого на встречу батареи. Когда батарея на пути своём проходила мимо корпуса войсковых присутственных мест, заслуженные ею Георгиевские серебряные трубы положены были на бархатные подушки и, как трофеи, неслись впереди батареи артиллерийскими офицерами. Вблизи собора построен был в пешем строю донской учебный полк, который с музыкой, отдав честь батарее, приветствовал её громким и продолжительным ″ура″.
Но вот с крестом и святыми иконами вышло духовенство из собора, и началась под открытым небом божественная служба. Среди многочисленного собрания народа водворилась совершенная тишина, слышалось только стройное пение хвалебных гимнов Богу да тёплые благодарственные молитвы за благополучное возвращение на родину возносились к небу…
Когда окончилось благодарственное молебствие, все нижние чины батареи угощаемы были чаркой водки и сытным обедом. Командир батареи с офицерами приглашены были в дом дворянского собрания, где приготовлено было для них роскошное угощение… В продолжение стола шли оживлённые разговоры, играла войсковая музыка и пел хор войсковых певчих… По окончании стола ещё раз наполнились бокалы и выпиты были за здоровье командира седьмой батареи; при этом все находящиеся в зале артиллерийские офицеры с бокалами в руках подошли к полковнику Долотину и криком «ура» подняли его на воздух.
Так чествовали в Новочеркасске возвратившуюся со службы донскую седьмую батарею. С глубоким уважением к достоинствам и с признательностью к заслугам смотрели все на эту храбрую батарею, подвиги которой в Восточную войну доставили честь и славу донской артиллерии и заслугами которой гордится всё войско. А руководители и воспитатели её, покойный генерал-майор Ф. С. Долотин и ныне благополучно здравствующий генерал от кавалерии, член Военного Совета А. П. Кульгачев, составляют гордость донской артиллерии и славу Тихого Дона.
Б. К-нин.
Газета «Донские областные ведомости» № 3-4 январь 1902 год.
Навигатор ← Казачье войско
► Подборка "Слава Дона"