Большая грешница 5
Субботним утром они проснулись в «спальне» своего теперь уже полноценного благоустроенного садового домика (а не бывшего строительного вагончика). Переехали сюда ночевать вчера вечером, как только забрали Верочку из садика. Кира вновь стала вспоминать пережитое вчера. Она теснее прижалась к тёплому боку супруга, прислушалась к тихому сопению Верочки и горячо зашептала:
– Я ведь только минут десять там, внутри садика, провела. Не больше. Ну сколько там нужно, чтобы Верочку раздеть, вещички в шкафчик повесить, да парой слов с воспитательницей перекинуться? Ну правда, Игорь, не трещали мы с ней. Не зацепились, как ты говоришь, языками. Буквально пара слов, ну там «Привет! – Привет…» Я вышла, сделала шагов пять по дорожке к калитке, и тут этот камень. Летит прямо в лицо. Я только и успела зажмуриться да чуть отвести голову, потому он и скользнул только по лбу и виску, а так бы засветил или в глаз, или в переносицу. Вот ведь как метко бросается! – она вздрогнула, вновь переживая сегодняшнее утро, когда отводила Веру в детсад, в её старшую группу. Чтобы после выхода на улицу получить в лицо брошенный её сыном Тимофеем, камень. В сопровождении отборной площадной брани.
Всё началось месяц назад. Они только-только отпраздновали шестилетие дочки, как в квартире раздался требовательный звонок в дверь. У неё тогда ёкнуло сердце – никто из знакомых так упорно и нагло на кнопку звонка никогда не жал. Да ещё не сопровождал трель звонка ударами ногой по двери. Открывать пошёл Игорь – возмущённый, если не разозлённый такой бесцеремонностью. Но даже он был вынужден посторониться, когда в квартиру фурией ворвалась… Аполлинария Максимовна!
Она с ходу стала орать. Только вот несмотря на внезапность ситуации, Кира с первых же мгновений этого визита поняла, что старую склочницу больше совершенно не боится. Поэтому она только скрестила руки на груди, несколько секунд, подняв брови, слушала, что несёт старая жаба, а потом железным голосом сказала Игорю
– Если она сейчас не заткнётся, вышвырни её за дверь. Зачем вообще пустил? Вот это всё выслушивать?
И бывшая свекровь замолчала с приоткрытым ртом и выпученными глазами. Только багровой краснотой наливаться начала. Так, что Кира даже забеспокоилась – как бы Аполлинарию прямо здесь, в их квартире, удар не хватил. Но та быстро сориентировалась в обстановке, на пару тонов сбавила.
– Забирай своего гадёныша! Видать, яблоко от яблони недалеко падает, в самом-то деле! Он уже на меня, родную бабку, замахиваетсси! Вот вся-то твоя гнилая суть в ём вылезла, Кирка! Говорила я тогда Пашеньке…
– Аполлинария Максимовна! Избавьте меня от подробностей своих тогдашних измышлений. Какие у вас сейчас ко мне претензии конкретно? Вы ни разу не допустили меня к сыну, даже милицией грозили, когда я пыталась с ним общаться вне вашего влияния. Сами его так воспитали. И теперь на меня хотите ответственность переложить?
– Он твой родной сын!
– По крови. Но это совсем чужой для меня человек, вашими же стараниями. Что я должна сделать? Увещевать «не веди себя нехорошо с бабушкой»?
Старуха неожиданно успокоилась и даже ухмыльнулась.
– А тя родительских прав никто и не лишал! Так что выставлю я этого гадёныша из дому. Попробуй только не забери его – ославлю на весь белый свет.
Претворять в жизнь свою угрозу мама Павлика начала немедленно. Да вот беда (для неё) – «унучек» неожиданно упёрся. Сказались годы обработки самой же бабушкой. «Я к этой выдре жить не пойду! И ты меня не гони – она тебе на моё содержание деньги платит, откупилась, с…а! Так что не ной, что я тебе дорого обхожусь».
После таких скандалов Тимофей обычно грохал дверью и исчезал до поздней ночи - и где, с какой дурной компашкой он шляется, Аполлинария не знала. Идти искать боялась, на Пашу, естественно, не было никакой надежды. Потом начались приводы в полицию, и она не выдержала, явочным порядком передала четырнадцатилетнего внука родной матери. Хватит! У неё давление. И вообще, пусть теперь мать воспитывает своего бракованного отпрыска.
----
– Ну что, Тима, давай поговорим?
Игорь поиграл желваками и глубоко подышал, успокаиваясь. И теперь с неподвижным, без эмоций, лицом, опустился на кухонную табуретку в их «двушке», глядя прямо в глаза, вальяжно развалившемуся напротив него в старом продавленном кресле, сына своей жены.
Доброжелательность Игорь излучать не собирался. Знал по уже двухмесячному опыту, что это бесполезно. Потому решил давить просто мужским авторитетом и физической силой. Успел убедиться, что иных аргументов отпрыск семейства бабки Аполлинарии не понимает.
– Ну, давай…те, - процедил Тимофей. Особенно наглеть он, действительно, побаивался. Пока. Не те у него ещё пока физические кондиции, чтобы с мужем матери тягаться. «Подрасти надо! – ухмыльнулся он про себя, – и в качалку дорогу не забывать. Потом я тебе, фраер, рога обломаю».
– Тимох, я старался не вмешиваться особо. Так, жену свою защищал от тебя, здорового лба. Притом мягко, если успел заметить. Хотя иногда руки чесались изуродовать…
– Сели бы, – процедил подросток.
– Сел бы, – спокойно согласился Игорь. – Но знаешь присказку? «Да, я сяду. Но я сяду – я выйду. И тогда молись». Поверь мне – чтобы избавить любимую женщину и достойную мать…не ухмыляйся. Это так и есть. Так вот, чтобы избавить её от малолетнего урки-негодяя, я на всё пойду. Ты просто знай это. Так не проще ли нам с тобой будет договориться обо всём сейчас?
– Об чём? – буркнул Тимофей, тем не менее, сменив позу на более приличную.
– Об том. Ты хоть в курсе, что твоя сумасшедшая бабка… а она действительно, сумасшедшая, по ней психушка плачет. Все годы твоей жизни у неё необоснованно поливала мать грязью и вытягивала из неё совершенно неадекватные деньги на твоё содержание. Только ты сам много ли их видел?
– Она копейки платила… - отвёл глаза Тимофей.
– Это тебе бабка сказала? Ты хоть знаешь, сколько отделочницы получают, тем более такой квалификации, как твоя мама? За триста! И половину – опять на твоё содержание!
– Да ладно… вот с…а старая! – сын Киры вскочил. Сел, снова вскочил с запылавшими ушами. Опёрся кулаками о стол, скрипнул зубами – завёл он, недавно такую пугающую Киру, блатную привычку. – Ну, я со старой палы эти бабки как-нидь вытрясу.
– Сядь, – брезгливо бросил Игорь. – Вытрясатель… Не знаю, как там дальше будешь с ней общаться, только здесь, мой тебе совет, прижми хвост и уши! Для своего же блага. Тима, я ведь тебя смогу и дома, и в твоём ПТУ контролировать, так что давай, заканчивай валять дурака. Сверни с кривой дорожки, пока не поздно.
