Глава 12
На самом деле произошло довольно заурядное событие: из Петербурга приехала погостить её бабушка, мать Ирины. Но, как выяснилось в итоге, Ева почему-то решила, что если я по такому поводу должен с ними поужинать, то непременно обязан и заночевать.
Евина бабушка оказалась довольно интеллигентной женщиной лет шестидесяти пяти, в очках и с короткой стрижкой, в меру плотного телосложения. Её волосы были окрашены в какой-то пепельный цвет, видимо с целью незаметно скрыть седину и при этом выглядеть для своих лет естественной. Звали её Екатериной Алексеевной.
При знакомстве с ней Ирина представила меня просто как приятеля Влада, опустив прочие подробности. Та, пожав мне руку и вполне искренне улыбнувшись, представилась в ответ, и мы сели ужинать.
По ходу беседы я узнал, что Екатерина Алексеевна в прошлом была учителем истории, и ушла на заслуженный отдых всего пару лет назад. Также, она ненавязчиво расспросила кое о чём и меня; пару раз упомянула о религиозных праздниках, и всё могло закончиться мирно и безобидно, но как-то нежданно получилось так, что эта милая женщина довела свою дочь чуть ли не до истерики. Разумеется – не намеренно. Самое интересное, что всё это произошло не без моей помощи.
В процессе ужина речь почему-то зашла о возможном появлении в нашем городе памятника жертвам так называемых сталинских репрессий, и, естественно, о самом Сталине. Оказалось, Ирина не только поддерживает эту идею, но и всячески содействует ей, а Екатерина Алексеевна, несмотря на свои религиозные взгляды, напротив является сторонницей Иосифа Виссарионовича, и конечно не приветствует подобного рода памятники. Да и я, как уже наверное заметил внимательный читатель, также симпатизирую Сталину со всеми вытекающими отсюда мировоззренческими признаками.
- Я знаю, для чего это делается. – жёстко заметила Екатерина Алексеевна в ответ на реплику дочери о том, что памятники жертвам репрессий должны стоять в каждом городе России, и она, во что бы то ни стало, добьётся того, что по крайней мере в этом городе такой памятник точно появится – Это делается для того, чтобы расколоть общество на «за» и «против»…
- Мам, не начинай… – заметно нервничая, перебила Ирина. Очевидно, эта тема являлась животрепещущей для них обеих и становилась причиной их спора не в первый раз.
- Я не закончила. – по-учительски строго произнесла та – Такие памятники оскверняют нашу великую победу над фашизмом!
- При чём здесь это? Мы говорим о страшных репрессиях, виной которым этот кровавый тиран! Сколько ни в чём не повинных людей сгнило в лагерях! Это что, не фашизм?
- Ты, дочь, не путай солёное с пресным. – спокойно проронила Екатерина Алексеевна – Во-первых, мы не изучали дела всех заключённых того времени и не можем точно знать сколько среди них было невиновных; во-вторых, цифры…
- Мам, хватит! – вспыхнула Ирина – Памятник будет! Нравится это тебе или нет!
- Ира, не перебивай меня! – её мать была по-прежнему спокойна и невозмутима – Я больше твоего знаю… Цифры, которые приводят так называемые историки насчёт так называемых жертв репрессий, ничем не подкреплены. Они взяты с воздуха… Запомни. Если имя Сталина оскверняется, то неизбежно оскверняется и значимость нашей победы. Это взаимосвязано…
Я не выдержал и, воспользовавшись внезапно возникшей паузой, решил вмешаться:
- А я считаю, что если даже и были какие-то там аресты, то виноват в них не Сталин.
- А кто же, по-вашему? – бросив в мою сторону гневный взгляд, удивилась Ирина.
- Маленький человек… Я объясню. Например, вышел закон о вознаграждении за выявление предателей родины. Таковых было немало и их нужно было как-то выявлять, верно?
- Ну, допустим…
- Так вот. Скажем, какому-нибудь председателю колхоза внезапно приходит в голову мысль: а что если оклеветать одного из односельчан? Донести, например, что, якобы, житель такого-то села, по такой-то фамилии нелестно отзывается о советской власти? Кто там разберёт, правда это или нет? А там глядишь, посчитают за правду; беднягу посадят, а председателя наградят… И при чём здесь Сталин? Он же не мог лично изучать дела каждого подозреваемого.
Я заметил, как Ева, глядя то на меня, то на свою мать, едва сдерживает улыбку.
- Всё равно! – не в силах держать себя в руках, воскликнула Ирина – Это его никак не оправдывает!.. Да вы все сговорились, что ли?.. Мам, я не понимаю, ты же верующий человек! Как в тебе сочетаются религия и сталинизм?
Внезапно, она встала из-за стола и куда-то вышла, буркнув перед этим что-то невнятное.
Влад почему-то пошёл за ней; должно быть, чтобы успокоить.
- А в ваших суждениях что-то есть… – обратилась ко мне Екатерина Алексеевна, как бы воспользовавшись отсутствием своей дочери.
Вскоре Влад с Ириной снова сели за стол.
- Мам, прости. Я погорячилась. – немного через силу произнесла Ирина – И у вас, Артём, тоже прошу извинений.
После некоторого всеобщего молчания, Влад позволил себе реплику:
- Я предлагаю не ворошить прошлое и просто выпить.
На столе стояла бутылка какого-то красного вина, вроде бы кагора, которую он незамедлительно открыл и разлил по фужерам. Накалённая атмосфера понемногу стала разглаживаться.
К концу ужина Ева выронила как бы невзначай, ни к кому конкретно не обращаясь:
- А может, не будем отпускать гостя в столь поздний час…
На часах было уже одиннадцать.
- Евочка у нас очень гостеприимная! – рассмеялась Екатерина Алексеевна, поглядывая то на неё, то на меня.
«Да уж! Я бы даже сказал, слишком!» – смеясь про себя, подумал я.
Естественно, возражать никто не стал, и я в очередной раз остался ночевать в этом доме.
Ева вошла ко мне в комнату где-то через час после того, все легли спать. Как и в прошлый раз, она была укутана в одеяло и с собой у неё были подушка и смартфон. И опять же, как и в ту ночь, я ощущал какой-то трепет и даже волнение, несмотря на то, что теперь уже в этой ситуации не было ничего неожиданного. Я рефлекторно приподнялся на локтях.
- Не спишь? – спросила она шёпотом,кажется, улыбнувшись, хотя в полумраке лица её, конечно, было не разглядеть.
- Как видишь…
- Нет, не вижу. – произнесла она почти в полный голос, подойдя вплотную к кровати. Теперь уже точно улыбаясь. – Можно я лягу у стенки?
Я молча отодвинулся ближе к краю; перешагнув через меня, Ева расположилась у стены, облокотившись о свою подушку, которую она предварительно бросила на кровать.
- Девочка всегда должна спать у стены, чтобы чувствовать себя защищённой со всех сторон. – сказала она с серьёзным выражением лица.
Странно, но, похоже, Ева намеренно избегает таких слов как девушка, женщина или же парень или мужчина, отдавая предпочтение словам девочка и мальчик. Кто знает, быть может это связано с тем, что она из тех, кто не чувствует возраста. А возможно, Ева просто-напросто не хочет признавать, что наша с ней разница в возрасте в плане отношений является недопустимой, по крайней мере с точки зрения общества, и пытается закрывать на это глаза.
- Да? Не знал…– ответил я.
- Знай теперь… Вижу, ты чем-то обеспокоен. – проронила она через паузу – И я знаю чем… Ты боишься, что между нами что-то произойдёт, ведь так?
- Скорее всего, да. – произнёс я, стараясь абстрагироваться от пугающих меня мыслей.
- А ещё ты боишься того, что кто-то об этом узнает… Так вот. Могу тебя успокоить. Во-первых, без твоей инициативы вряд ли что-то произойдёт. А во-вторых, мне нужно не это. Я всего лишь хочу спать рядом с тобой и обнимать тебя… Ну и болтать с тобой перед сном… о том, о сём… О чём будем болтать сегодня?
- Не знаю. – ответил я, пытаясь преодолеть своё беспокойство, природу которого я сам пока ещё понимал не до конца.
- Неужели ты не хочешь меня ни о чём спросить? – казалось, она, в отличие от меня, пребывала в полном спокойствии.
Я вспомнил об одном вопросе, который я ей действительно давно хотел задать.
- Вообще-то хочу. Только мне кажется, что этот вопрос может показаться тебе бестактным.
- А ты спроси, а я решу, отвечать или нет.
- Хорошо… Когда ты переходишь улицу по зебре, ты каждый раз наступаешь только на белые полосы… Это для тебя просто забава? Или что-то другое?
- И что же здесь бестактного? Я спокойно могу ответить… Это не совсем забава. Точнее, совсем не забава. Сейчас попробую объяснить… – Ева приподнялась и села, прислонившись спиной к стене – Мне кажется, что если я этого не сделаю, то произойдёт что-то ужасное и непоправимое. Нет, я понимаю, что это глупость, но всё равно на всякий случай всегда делаю так и никак иначе. – она заметно оживилась. Видимо, ей самой давно хотелось об этом поговорить, но было не с кем – Я даже знаю, как это называется. ОКР, кажется. Обсессивно- какое-то там расстройство…
- Компульсивное. – добавил я, будучи хорошо осведомлённым в этом вопросе.
- Точно! – воскликнула Ева, направив свой указательный палец на меня – А ты откуда знаешь?
- У меня у самого было нечто подобное. – признался я – Только в моём случае это было связано с цифрой три.
- Да? А как это? – не на шутку заинтересовалась она.
- Я просто несколько раз в день произносил эту цифру вслух: три-три-три и всё это по три раза.
Ева рассмеялась. Если я правильно помню, мне ещё не доводилось слышать от неё настоящий,искренний, по-детски истеричный смех.
- То есть… три-три-три… – всё ещё смеясь, проговорила она – три-три-три и ещё раз… три-три-три?
- Да. Как-то так. – улыбнулся я.
- Это даже произнести сложно… Ты так делал только в одиночестве?
- Нет. В школе я, конечно, этого не делал, но дома при родителях это было постоянно…
- И как они реагировали?
- Как-то спокойно. Мне кажется, они думали, что я просто выдумал себе новую игру…
- А сколько тебе тогда было?
- Не помню точно… Где-то восемь или девять.
- То есть это длилось всего год? – удивилась Ева.
- Да. У меня всё это как-то внезапно началось и так же внезапно закончилось… А у тебя?
- Я тоже точно не помню, но лет с восьми, наверное. Получается, уже три года.
- А не тяжело было так прыгать в восемь лет? Это же надо ещё допрыгнуть…
- Нет. Я уже тогда была довольно спортивной и прыгучей… – она снова прилегла и облокотилась о подушку.
- А тебя это как-то тяготит? Мне, помню, самому было тяжело…
- Не особо… Я уже привыкла… Артём, ты всё ещё напряжён. – заметила Ева, глядя на то, как я, упершись локтями о кровать, ёрзаю, поправляю свою подушку и не знаю как лечь: то ли на спину, то ли на бок – Ложись уже как-нибудь и расслабься.
Её рычащее «р» вызывало во мне бурю разнообразных чувств. С одной стороны, оно забавляло и заставляло умиляться, но с другой – воздействовало, скажем так, на мою нижнюю чакру, в лишний раз пробуждая во мне низменные желания.
В итоге я лёг на спину, а Ева, положив свою изящную ручку мне на грудь, сладко вздохнула несколько раз, после чего стала тихонько засыпать.
Утром, когда уже начинало светать, она сообщила мне кое-что шёпотом:
- Ночью, когда я выходила в туалет, мы с бабушкой столкнулись в коридоре…
- В смысле?.. Как? – произнёс я сонным голосом, ещё не совсем понимая, к чему она ведёт.
- Она видела, как я выхожу из этой комнаты. – Ева улыбалась и невинно хлопала глазками.
Я всерьёз встревожился.
- Как это?
- А вот так это. – она всё ещё улыбалась – Бабушка спит в комнате напротив и, видимо, ей тоже нужно было выйти в коридор.
Мне почему-то ни разу не пришло в голову, что Екатерина Алексеевна может спать где-то рядом. А ведь по-другому и быть не могло. На первом этаже находились гостиная, кухня, супружеская спальня Влада и Ирины, кабинет Влада и гардеробная. Всё. Там больше не было никаких других помещений. А здесь, на втором этаже, пустовала одна комната, которую, кстати, Влад как-то мне показывал.«Мы здесь с ней ночью разговаривали чуть ли не в полный голос; Ева даже громко смеялась и при этом знала, что её бабушка могла всё это слышать!» – думал я. Мной уже постепенно овладевали амбивалентные чувства: с одной стороны страх, с другой – возмущение, но вскоре она меня успокоила:
- Можешь не беспокоиться. Бабушка не так хорошо ориентируется в нашем доме, и вряд ли она поняла, что я выходила не из своей комнаты. Это во-первых. А во-вторых, она не знает, в какой комнате ты спишь.
- Но она могла слышать, как мы с тобой разговаривали, смеялись…
- Это тоже вряд ли. Она спит в берушах.
- Тогда зачем ты мне об этом рассказала? – уже почти без возмущения спросил я.
- Хотела проверить твою реакцию…
- И как? Проверила?
Ева мило хихикнула.
- Видел бы ты своё лицо! И глаза… полные страха. – она встала, перешагнула через меня и направилась к двери; затем, предварительно выглянув в коридор, бросила в мою сторону – Спи.
Но я так и не уснул. Где-то через час Ева позвонила мне и сказала, что бабушка приготовила блины и все ждут только меня.
Меня немного настораживал тот факт, что она ведёт себя так, будто совсем не боится того, что нас с ней, по крайней мере, теоретически могут застать в одной спальне. На мой взгляд, в данном случае возможны только два варианта: либо она только делает вид, либо – что намного хуже – действительно не боится этого. Если второй вариант верен, то возникает резонный вопрос. Почему? Ответ напрашивается сам собой: значит, она этого хочет. Отсюда появляется следующий вопрос и снова тот же. Почему?
Я спустился в гостиную и Влад тут же обратился ко мне, с какой-то неоднозначной улыбкой:
- Что, гонщик, выспался?
- Почему гонщик? – удивился я.
- На твоём счету уже целых два штрафа. Один за превышение, второй за красный свет. – он показал мне распечатанные бумаги с фотоотчётом с уличных камер.
Я вспомнил, как совсем недавно, когда мы с Евой опаздывали на тренировку, мне действительно пришлось сильно гнать.
- А с чего ты взял, что это я? – парировал я – Это же твоя машина.
Все рассмеялись. Екатерина Алексеевна – тоже, хотя, возможно, она и не совсем понимала, при чём здесь я.
- Давай, садись. Блинчики ждут. – произнёс Влад сквозь смех.
Ева тайком указала на стул, находящийся рядом с ней.
- Кстати, пока не забыл… – сказал Влад, обращаясь ко мне и немного нагибаясь через, сидящую справа от него, Ирину – Я тебе не могу перечислить на твой счёт. Ты что, закрыл его что ли?
Я объяснил ему, всё как было, но, разумеется, без лишних подробностей, и пообещал открыть другой счёт.
- Как я поняла, – заговорила вдруг Екатерина Алексеевна, заполнив затянувшуюся паузу – вы, Артём, не только приятель Влада, но и по совместительству новый водитель.
- С недавнего времени, да. – ответил я.
- И не только. – неожиданно вмешалась Ева – Открою вам небольшую тайну… Артём ещё и мой бывший учитель английского.
- Как это? – удивился Влад.
- Он работал в той же школе, где я раньше училась и вёл у нас английский. – объяснила Ева.
- Вот так сюрприз!.. – воскликнула Ирина – И зачем же надо было это скрывать? – снисходительно улыбаясь, спросила она.
- Не знаю… – ответила Ева после некоторой паузы – Артём здесь не виноват. Это я попросила его не говорить об этом… до поры, до времени.
- А для чего? – не могла угомониться Ирина.
Ева была немного растеряна и не знала что ответить. Тут вмешалась бабушка:
- Ира, ну не пытай ребёнка. Так ей захотелось, вот и всё… Ешьте уже блины, для вас же пекла…
Мы все, наконец, приступили к трапезе.
- Вот блин! Если честно, я совсем забыл, что ты в шестой школе работал! – обратился ко мне Влад.
- Эх, ты! – протянула Ирина – Дырявая твоя голова,как можно!.. А если бы не забыл, ты бы мог и разоблачить этих двух… шпионов. Спросил бы Артёма как-нибудь между делом, а Ева случайно не была твоей ученицей? Он бы и раскололся…
- Нет… – улыбнулся Влад – Это дико принципиальный человек! Такие не колятся…
Я сидел и размышлял, для чего же Еве понадобилось скрывать этот факт, и зачем она раскрыла его сейчас? Мне казалось, что всё это не просто так и на то есть причины. Кто знает, возможно, я как-нибудь осмелюсь и выпытаю у неё ответ.
Через пару дней Екатерина Алексеевна уехала. Надо сказать, она оставила исключительно приятные впечатления о себе. Надеюсь, я тоже ей понравился.