Вечно энергичный доцент Прудников в большом воодушевлении метался по кафедре. Он тщательно подготовил заварной чайничек, залил предельно выверенную порцию чайного листа свежевскипевшей и остуженной до необходимой температуры водой. Душа его пела в предвкушении чаепития, пальцы нежно поглаживали рельефную именную чашку с розовым слоником, подаренную ему студентами на какое-то торжество, а сам Прудников с некоторым злорадством поглядывал на вошедшую на кафедру чем-то расстроенную Серебрянскую.
Жанна Арнольдовна обессиленно сев в кресло, откинулась на спинку и устало прикрыла глаза. Третий курс изрядно помотал ей нервы и последняя пара выдалась особенно напряженной. Вернувшийся из очередного академического отпуска двоечник и разгильдяй Фролов, по возрасту значительно превышающий своих однокурсников, вел себя непозволительно вызывающе. Он демонстративно зевал на лекции, с шумом раскупоривал банку с газированным напитком и громко шуршал оберткой от шоколадного батончика. Однокурсники почти не реагировали на этот Фроловский демарш, однако общая атмосфера расслабленности и вседозволенности делала свое черное дело. Внимание ребят рассеивалось, они позволяли себе общаться, почти не понижая голоса. Строгие призывы Жанны Арнольдовны к порядку практически не приносили результата – Фролов продолжал, дерзко поглядывая на Серебрянскую, смачно поедать батончик, а ребята, угомонившись на мгновение, вновь забывались и начинали вести себя шумно.
И только лишь когда Серебрянская обозначила перспективы самого пристального опроса на грядущем семинаре, студенты, более-менее, сосредоточились на читаемом преподавателем материале.
Внезапно завибрировавший телефон Жанны Арнольдовны, поставленный на время лекций в беззвучный режим, вынудил ее раскрыть глаза и посмотреть на вызов. Звонил муж.
- Да, Сергей, - тихо произнесла Серебрянская, внутренне напрягаясь. Последние несколько долгих месяцев звонки супруга как правило не были сопряжены ни с чем хорошим. Брак трещал по швам, не оставляя ни малейшего шанса на нормализацию отношений.
- Сегодня не приедешь домой? – переспросила Жанна Арнольдовна, ничему, впрочем, не удивляясь. – Да, конечно, нужно помочь твоему отцу в гараже. Хорошо. Успешного ремонта.
Серебрянская скинула вызов. Нужно было что-то решать. Оставаться соломенной женой Сергея, жить в его квартире и наблюдать как он неприкрыто развлекается со своими девицами не было уже никаких сил. Видимо, придется возвращаться к родителям в их тесную двухкомнатную квартиру. Но, по крайней мере, ее там ждут и ей там всегда рады.
Мимо стола Жанны Арнольдовны, весело что-то напевая прошел доцент Прудников. Прудникова Жанна Арнольдовна не выносила ни в каком качестве – ни в напевающем, ни в строгом, ни в редком состоянии покоя. Неприязнь к этому странному суматошному человеку, пронзившая ее при первой встрече, лишь крепла с каждым днем. Жанна Арнольдовна потянулась к столу, чтобы положить телефон и немного задела доцента, как раз проходившего мимо нее с чашкой дымящегося ароматного чая. Доцент от неожиданности дернулся и чай, наполнявший до краев веселую чашку со слоником, немного выплеснулся прямо на сидящую Жанну Арнольдовну.
Серебрянская вздрогнула от обжигающей боли в бедре и с удивлением посмотрела на темное пятно, расползающееся по ее кремовой юбке. Затем, зашипев, вскочила, оттягивая ткань от ноги. Прудников с ужасом смотрел на Серебрянскую. И, наконец, вновь обретя способность действовать, поставил чашку на соседний стол и бросился к Серебрянской:
- Жанна Арнольдовна, простите косорукого. Давайте приложим лед. Больно? Очень?
Серебрянская, не замечая Прудникова, быстро вышла из кабинета и направилась в дамскую комнату. Там она подняла юбку и под светлыми колготками ожидаемо увидела большое красное пятно. Поморщившись, Серебрянская включила холодную воду и попыталась охладить место ожога.
Вернувшуюся на кафедру за сумочкой Серебрянскую у дверей встречал доцент Прудников с предельно виноватым видом:
- Жанна Арнольдовна, простите меня. Был неловок. Как я могу вам помочь? Довезти вас до травмпункта?
Серебрянская, по-прежнему не замечая Прудникова, стараясь не морщиться от неприятного ощущения трения чулка о место ожога, взяла сумочку и плащ и направилась к выходу.
- Жанна Арнольдовна, - взмолился Прудников, - ну скажите же что-нибудь! Как вам помочь?
Серебрянская, наконец, подняв глаза на Прудникова, снисходительно улыбнулась:
- Я не стою ваших переживаний, Константин Евгеньевич, не нужно так мучаться. Все хорошо. – И, повернувшись спиной к доценту, покинула кафедру.
Спустившись во внутренний двор университета и сев в машину, Жанна Арнольдовна поняла, что сейчас расплачется. Слезы сами подступили к глазам и угрожали незамедлительно вырваться наружу. Но пока быть слабой категорически не позволяли обстоятельства. Нужно было доехать до дома, который казался уже совсем не домом, собрать вещи, взять полосатую Муську и уехать к родителям. И только там, в своей старой девичьей комнате, уже давно переделанной родителями в уютную гостиную, устроившись на диване, совсем уже вечером, перед сном можно будет расслабиться.
Прудников, стоя на крыльце, грустно смотрел вслед отъезжающей синей миниатюрной машинке Серебрянской, впервые почувствовав к ней жалость.
Истории про преподавателей и студентов
Друзья, буду рада видеть вас в телеграм-канале блога Семья и Психология
https://t.me/family_and_psycholog
