Дочь звонила, как обычно, в пятницу вечером. Так уж у нас повелось – раз в неделю мой уже давно взрослый ребенок решал вспомнить о своей одинокой матери. Я старалась не обижаться. Настя уже взрослая, у нее давно своя жизнь. Даже с женихом уже живет полгода, скоро выйдет замуж, детки пойдут. Внуков, впрочем, слишком скоро я не ждала. Настя не раз говорила, что они с Максимом хотят сперва пожить для себя.
Настю я растила одна. Ее отец после рождения единственного своего ребенка заявил, что не готов к семье и детям, и оставил меня. Тогда я была перепугана, брошенная с малышкой на руках. Но потом как-то все выровнялось. Помогала моя мама, которая потом и квартиру на меня свою отписала, перебравшись к моей сестре в деревенский дом. Там и дожила свой век, няньча внучат.
А когда мы с Настей одни остались, именно мама сидела с моей дочкой, чтобы я смогла работать. Я и работала – дни сливались в один сплошной поток забот и дел. Утром молочная кухня, после работа до позднего вечера. Падала в постель и засыпала мгновенно. Мама тогда уже вышла на пенсию, и не только сидела с Настей, но и убиралась в квартире, готовила на нас на всех, водила и забирала внучку из садика.
Как я выдержала все это, не знаю. Было очень трудно. Муж исчез совсем, не помогал ни деньгами ни в воспитании. Мы Настю баловали, как могли с мамой. Одна она ведь была у нас, ради нее мы стояли против всех трудностей и невзгод, и выстояли. Дочка пошла в школу, и в первых классах ее учительница первая очень хватила.
— Девочка способная, но неусидчивая. Больше читайте с ней вслух, не забывайте считать все, что ребенок видит. — говорила учительница Насти, Оксана Геннадьевна.
Она была требовательным и опытным педагогам, и ее оценкам я радовалась. Но уже в средней школе Настя разленилась окончательно. Ей хотелось только гулять и смотреть мультфильмы, уроки делала после долгих уговоров и ссор.
— Да зачем мне эта ненужная школа сдалась? — кричала дочка. — Я замуж пораньше выйду, пусть муж меня содержит!
Я пыталась объяснить ей, что надежда на мужчину довольно призрачная. Сейчас не те времена, чтобы в браке сидеть, как у Христа за пазухой, и быть уверенной, что супруг всем тебя обеспечит. Нынешние мужчины давно поняли, что женщина может, а значит, должна работать.
А чтобы работа была хорошей и высокооплачиваемой, требуется образование, из которого вырастут навыки качественного специалиста. Да и работодатели пошли сейчас умные – в активном поиске высококвалифицированных низкооплачиваемых работников пребывают. Надо постараться, чтобы свое комфортное место под солнцем занять. И мама моя это понимала. Бабушка твердила внучке:
— Учись, Настена. Мужик еще какой попадется, все должна ты сама уметь. Жизнь долгая, и поворачивается она не только светлой стороной к человеку, порой и темной может.
Дочь моя никого не слушала, распланировала все. Замужество ей казалось выходом и ответом на все вопросы. К чему какие-то усилия прилагать, когда можно просто окрутить богатенького? Но вот кончилась уже и школа, и колледж, а судьба Насте миллионера так на золотом блюдечке с голубой каемочкой не преподнесла. Зато она повстречала Максима.
Мой будущий зять мне решительно не нравился. Весь такой творческий, одухотворенный, но главное – совершенно не приспособленный к жизни и не умеющий зарабатывать.
Не желая быть помехой счастью дочери, я отдала квартиру бабушки Насте с ее женихом. Сама жила в своей двухкомнатной, которую оставил мне бывший муж. Это был единственный подарок от него, не считая ребенка, конечно. Квартира была далеко не новой, требовала ремонта, но я потихоньку делала его, дорабатывая последние годы перед пенсией в спокойной бухгалтерской конторке. Платили там довольно сносную зарплату, коллектив был проверенный и давно сработавшийся.
Настя с Максимом в бабушкиной однушке жили уже полгода, и я старалась в их зарождающуюся семью не лезть без дела. Выучила, вырастила, теперь пусть дочь своим умом живет. Попросит помощи – помогу. Но сама штурмовать их идиллию не стану. Впрочем, дочка меня никогда не забывала. Звонила по пятницам, а среди недели, когда ей деньги требовались. Требовались они ей частенько. Максим зарабатывал копейки. Пытался продать свои картины в стиле абстракции. Солидарная я была с Никитой Сергеевичем Хрущевым, который в свое время бульдозерами выставку таких вот «талантов» сносил.
Не искусство это, а не пойми что. Мазня какая-то разноцветной кашей на холсте. Что там ценители видят в этих каляках-маляках, мне неведомо. Но Максим считал себя истинным талантом, и переживал, что живет покуда непризнанным гением. Настя его поддерживала, как могла. Она кое-как устроилась в какой-то продуктовый магазин продавщицей, чтобы хоть как-то сводить концы с концами, и каждый визит или звонок ко мне жаловалась, как она устала тратить свою драгоценную жизнь на бесполезную работенку. Однако, более престижной должности дочери добиться не удалось, и она бесконечно сетовала на горькую судьбу.
Однако, с Максимом расставаться не спешила. Верила, что вскоре он прославиться, и денег у них будет столько, что и куры не склюют. Я на это усмехалась про себя – понятно мне было с высоты моего опыта, что ничего женишок настин не достигнет. Так и будет малевать свои полотна, которые никому не нужны и за три копейки. Так он еще и рисовал в таких количествах, что бабушкина квартира уже выставку-музей напоминала. В довольно маленькой однушке от готовых работ моего будущего зятя было шага не ступить.
Он превратил свой дом в мастерскую, в которой царил бесконечный хаос – всюду картины, краски, кисти, мольберты. Настю это раздражало, и они частенько на почве бардака с Максимом ссорились. Но он обычно убеждал ее, что это лишь временные трудности. Каким образом что-то должно было поменяться, горе-художник, конечно, объяснить не мог, но дочь моя была не слишком далека умом, и все ждала у моря погоды.
Меня зять считал простушкой, ничего не смыслящей в высоких материях великого искусства. Я с ним соглашалась – не постичь мне было великолепия его бессмертных творений. Но и повода ссориться у нас с будущим зятем не было, ведь жили раздельно и встречались нечасто. Насте денег я обычно, когда она просила, давала. Много не могла, сама не обладала приваловскими миллионами, но тысячу-полторы до зарплаты протянуть переводила дочке на карту. Я все надеялась, что, быть может, молодежь повзрослеет, возьмется за ум, отучиться в ВУЗах и все же как-то устроится. Но за полгода ни Настя, ни Максим ничегошеньки не сделали, чтобы жить лучше и перестать просить у меня денег.
Чтобы не расстраиваться, я жила своей жизнью. Работала, по вечерам много вязала, и даже кое-что из изделий продавала. Заказы на мои свитера, носки и варежки с объемными рисунками уже стали постоянными. Люди благодарили, и с радостью носили созданные моими спицами теплые уютные вещи. Особенно спрос взлетал по осени, когда наступали холода. В ногах у меня мурлыкали два моих уже далеко немолодых кота – Черч и Шуша.
Обоих парней я в свое время принесла с улицы, пожалев. Черч был новогодним подарком. Пятнадцать лет назад я выскочила в магазин за майонезом – времени было уже десять вечера. Мне срочно нужно было заправить оливье, и я бежала в соседний супермаркет, наслаждаясь бодрым свежим морозцем и сыплющим с неба пушистым снегом. Крошечный черный комочек мяукал так жалобно, что я просто не смогла пройти мимо. Все спешили по своим делам, а я, купив майонез, взяла котенка, завернув его в шаль и спрятав под шубу.
А Шуша прибился к конторе, где я работала. Тоже маленький был, слабенький, худой, как веточка. Три дня его все наши бухгалтеры кормили, а вот взять никто в дом не спешил. Я решила, что Черчу одному скучновато, да и с меня от второго котейки не убудет, вот и взяла. Кормила субпродуктами и мясом – так намного дешевле, чем кормом выходило. Наполнитель самый дешевый, древесный брала. А радости от моих питомцев было много - скрашивали они мое одиночество своими сияющими глазами.
Последнее время мне стало как-то особенно тоскливо. Бывает такое осенью, особенно в конце сентября, когда уже холодает, идут дожди, и все золото листвы блекнет под ногами, растаяв в грязных серых лужах. Хочется тепла от чая, вещей, но главное, людей. Устав быть всегда одной, позвала дочь с женихом погостить у себя. Пару дней поживем вместе, я хоть немного взбодрюсь. Потому звала на выходные, с ночевкой. Настя и Максим охотно согласились.
Пришли, на удивление, не с пустыми руками, а с пачкой каких-то печений, купленных явно по скидке в сетевом магазине. Но я и тому рада была. Давно лежал у меня в морозилке кролик, из которого я приготовила умопомрачительное ароматное жаркое с тимьяном и базиликом. Мы ели, разговаривали. Максим, как всегда, расписывал блестящее будущее своих картин, о которых вскоре заговорит весь мир. Настя молчала, улыбалась, влюбленная глядела на жениха. Я показала, какой свитер сейчас вяжу на заказ. Дочери очень понравилось, попросила и ей сотворить что-то подобное.
Вдруг я почувствовала себя совсем не хорошо. Накатила такая слабость, что руки задрожали. Хотелось немедленно лечь, чтобы хоть как-то справиться с дурнотой. Извинившись перед молодыми, пошла в свою комнату. Настя с Максимом остались в кухне пить чай, негромко разговаривая.
Лежала я в темноте, и даже, кажется, на полчаса задремала. В квартире было так тихо, что я слышала, о чем говорят дочь с женихом.
— Твоя мама должна продать квартиру и отдать деньги нам — Услышала я разговор зятя и дочери
Насторожилась, ожидая, что же ответит Максиму моя Настя.
— Да, ты прав. Ей и комнаты в коммуналке хватит, она свое уже отжила. — говорила дочь. — А мы и ремонт сделаем шикарный, и на машину хватит. Сейчас такие цены на жилье, мы двухкомнатную матери за хорошие деньги продадим.
Я лежала на спине, и чувствовала, как по вискам, щекоча, бегут горькие горячие слезы. Дожилась, вырастила дочку! В коммуналку выгнать хочет.
От Максима подобного я могла бы ожидать, но предательство дочери хлестко полоснуло по душе. Где я проглядела ее? Ведь так ждала, так любила, вырастила, во всем себе отказывая. Работала, чтобы все самое лучшее моей единственной кровиночке купить. И вот она благодарность после стольких лет, после стольких сил в нее вложенных. Маленькие детки-то все хорошие, они зернышки, обещания. А вот что вырастет с них, тут гляди в оба.
И вот ничего путного из моей дочери не выросло, как оказалось. Жестокая, жадная, не умная – вот какая моя Настя стала. Может и поймет она что-то, когда свои дети у нее будут. Но будут ли? Не спешит дочь расставаться со своей свободой из-за каких-то малявок. Все для себя жить хочет со своим жалким Максимом.
Скандала я устраивать не стала. Итак плохо себя чувствую, что душу трепать опять? Дождалась утра, попросила дочь с зятьком на воскресение у меня не оставаться – сослалась на дела.
— Мне нужно срочно довязать шарф и шапку для заказчицы. Тянуть никак нельзя, ей на подарок. — сказала я.
— Да не вопрос, мам, конечно. И чего нам тут с тобой два дня делать? Вчера погостили, пора и честь знать. Мы на следующей неделе к тебе заглянем с Максимом. Тут есть к тебе один разговор важный. Но не сейчас. Ты что-то очень бледная. — говорила дочь, застегивая плащ.
— Что-то нехорошо мне, да. Ничего, сейчас чая покрепче выпью, еще немного полежу и за спицы с пряжей сяду. Вы ступайте, мои хорошие! — торопила я дочь с женихом.
Когда они ушли, я и правда выпила чашку крепкого чая. Пока сидела, заказала на маркетплейсах четыре мотка роскошной ангорской пряжи – свяжу себе любимой кофту. Потом позвонила в фирму по замене замков. Работник «Сезама» приехал меньше, чем через час, сменил замки на входной двери. От старого у дочери был ключ, который я забирать у нее не хотела. Я вообще больше от Насти ничего не хотела, кроме того, чтобы она из моей жизни исчезла. Буду жить-поживать с котами да спицами, в тишине своей.
После заблокировала номер дочери и ее жениха, и действительно села вязать. Работа спорилась. Решение, принятое мной, казалось мне самым верным. Не нужны мне такие близкие, что готовы в коммуналку на старости выбросить, как ненужную зверушку. И без них я обойдусь. Лучше в одиночестве, чем с предателями. Нельзя такого прощать, нельзя такого забыть, вот я и выбрала себя и своих котов.