Развитие идей Освальда Шпенглера позволило исследовать основания «фаустовской души» Европейской культуры. При реконструкции символического ряда «воля – душа – эмоции» выполнен сравнительный анализ способов складывания уникальных исторических событий в мировой истории. Сделан вывод, что чувство гордости является фактором, который определяет развитие Европейской или Западной культуры. Именно гордость сподвигла Европу к движению вперёд, к вершинам мирового могущество, но она же поставила культурное сообщество здесь на грань катастрофы.
© 2024, Сергей Борисович Куликов, доктор философских наук, доцент, Томск, Россия
Введение
В поле исследовательского внимания попала так называемая «фаустовская душа» культурного мира Европы. Решение исследовательских задач привело к прояснению аргументов в пользу позиции, согласно которой в основе мира, вероятнее всего, лежит воля и случай, а также связанные с ними хаос и неопределённость.
Исходно важно было учесть, что вопрос о началах сущего, совпадают ли они с порядком или в них царит хаос, господствует ли в мире разум или преобладает воля, уходит в глубину веков. Вряд ли можно назвать самого раннего автора, который поставил данный вопрос. Вероятно, это волновало если не пещерных людей, то как минимум мыслителей исторически первых цивилизаций: шумеро-аккадской, египетской и других.
В исторической ретроспективе вопрос о начале мира и его основах носил, прежде всего, мифологический, а потом религиозный и, лишь начиная с первых опытов размышлений в Древней Греции и Индии, – научно-философский характер.
Исследование связей души в её фаустианском изводе и основ человеческого мира потребовало заострения внимания на складывании культурных смыслов в конкретном месте и времени: Европа около 500-х годов н. э.
Целью исследования выступила реконструкция символического ряда «воля – душа – эмоции». Именно в этом ряду, который отсылает к контурам «фаустовской души» Европейской культуры, виделась возможность понимания причины феноменального взлёта и неизбежного падения Европы.
Европа предстала не только и не столько в качестве географического региона, вмещающего набор отдельных стран (Англия, Франция, Германия и др.) и их народов (англичан, французов, немцев). Вслед за Освальдом Шпенглером [3] стало возможно представить Европу как физическое воплощение Западной культуры.
Методы
Применялись два главных метода. Реконструкция дала шанс выявить механизмы формирования Европейской культуры с позиций подхода, предложенного Освальдом Шпенглером. Сравнительный анализ раскрыл перспективы развития современной цивилизации в отношении прочих вариантов культурного развития.
Результаты
Почему Фауст?
В недрах Западной культуры может быть выделена живая душа, служащая двигателем культурного развития «европейцев» как обобщенного западного человека. Поскольку же души традиционно служат вместилищем чувств и эмоций, быстрая смена которых выражает переживания, то и душа обобщенного западного человека движима прежде всего этим, а уже затем – логикой и разумом.
Вместе с тем представление «души» Европы в качестве «фаустианской» прежде постановки вопроса о самой душе потребовало решения ряда задач, которые на первый взгляд попадают в специфическую сферу литературоведения.
Предпринятый в исследовании ход оказался, однако, вполне оправдан. Фауст – имя литературного персонажа, причём в рамках конкретного литературно-художественного, а точнее, поэтического произведения. Автором произведения выступил Й. Гёте. Именно к его поэме апеллировал Шпенглер, изыскивая название для души в недрах западной культуры.
Поэтому реализованный подход выглядел не только обоснованным, но и повлёк постановку ещё одного принципиального вопроса: почему именно Фауст? Неужели в европейской литературе, в том числе в произведениях Гёте, не нашлось персонажа, имеющего не менее существенное значение? Достаточно вспомнить шумный успех, который сопутствовал раннему произведению немецкого классика «Страдания юного Вертера». Логично поинтересоваться: почему Фауст, почему не Вертер?
В то же время неактуален вопрос о причинах выбора Гёте в качестве ключевого автора. Достаточно вспомнить, что Шпенглер ценил не только художественные, но и научные работы великого писателя XVIII века. И искренне полагал, что в плане культуры метод Гёте «единственно исторический» [3, с. 65–67].
Долгое время считалось верным, что культура есть продолжение природы. Развитие протекает линейно и однонаправленно, проходя ряд неповторяющихся этапов. В частности, получается привычная схема «Древний мир – Средние века – Новое время. И такая ситуация выглядела справедливой для всего мира.
Шпенглер держался иной позиции. Как Гёте открыл «судьбу природы» в образах развития листков растений, позвонков животных и геологических напластований, так Шпенглер полагал справедливым представлять мир культуры в виде разнообразных форм языка. Именно языковые символы, но в широком их смысле числовых, музыкальных, архитектурных и прочих обозначений, показывают судьбу каждой культуры.
В рамках предложенного подхода привлечение литературных персонажей для описания культурных процессов имело вполне ясные причины. Шпенглер не пояснял их, но, как представляется, в его время в том не было особой необходимости. И лишь течение времени делает важным ряд следующих уточнений:
Литературные персонажи можно условно разделить на три категории. В первую входят персонажи, которые вышли из недр устного народного творчества, например, Иван-дурак или Василиса Премудрая. Во второй значатся герои авторских произведений национального масштаба, наподобие Эркюля Пуаро или Гарри Поттера. Впрочем, масштабы влияния последнего ещё требуют уточнения, чего не скажешь о Дон Кихоте Ламанчском Мигеля де Сервантеса Сааведра.
И совершенно несомненно наличие персонажей третьей, самой малочисленной, группы. Они характеризовались распространением во всей мировой литературе, причём без привязки к конкретным авторам и странам. Кто это? Одиссей (Улисс), Дон Жуан и…
Шпенглер искренне полагал, что Фауст входил именно в эту категорию. Оценки немецкого исследователя опирались на мощную литературоведческую традицию. В данном плане практически бесспорно утверждение, что Фауст – это «вечный образ» [1]. Именно поэтому он стал героем поэмы Гёте. И по сходным причинам послужил олицетворением мира Западной культуры у Шпенглера, как фигура Аполлона – для описания черт Античной культуры.
Душа и культура
Дальнейшее исследование прояснило понятие души, которое Шпенглер применял в отношении культуры. Стало важно пройти между Сциллой логического анализа и Харибдой художественного вымысла. Наук о душе, считал Шпенглер, быть не может [3, c. 416-417]. Но и химерической сущностью, выдуманной писателями и поэтами она не является, выступая антитезой или «противопонятем» Вселенной как материального мира [3, с. 418]
Другими словами, душа не аналогична части физической реальности. И в этом смысле она не есть нечто наличное или ставшее. Вместе с тем душа, двигающая людей через волю, мышление и другие способности, проявляется и развивается во времени. Поэтому душу можно определить только в виде чего-то потенциального или становящегося.
Различные души формируют картины, разбирая которые, можно по проявленным в них символам истолковать судьбу целого народа.
Вслед за Шопенгауэром [4] Шпенглер выделял значительную роль воли и её импульсов, от которых зависит ведущий характер бессознательных механизмов в развитии. При этом под бессознательным понималась слепая неосознаваемая сила, а не набор вытесненных в детстве переживаний, всплывающих во взрослый период в виде неврозов.
Как известно, психоаналитический подход к пониманию души (вернее, психики) развивал современник Шпенглера Зигмунд Фрейд. Но на него Шпенглер не ссылался, считая психологию бессильной в понимании души и движущих ею сил. Возможно, здесь сыграла злую шутку близость двух авторов во времени.
Во всяком случае, Шпенглер находился под впечатлением от значительно более ранних идей Шопенгауэра. Первое издание «Мира как воли и представления» появилось в самом начале XIX столетия.
Возможно, сходная причина обусловила слабый интерес Шпенглера к чуть более ранним и как минимум конгениальным исследованиям русского мыслителя Н. Я. Данилевского [2]. Они просто жили почти в одно время.
Переживания в «душе» Европы
Полученные результаты облегчили достижение поставленной цели исследования – реконструировать символический ряд «воля – душа – эмоции» и вписать в него события Европейской или Западной культуры. Сделать это оказалось тем проще, поскольку, как показано, воля или совокупность бессознательных импульсов, совпали с движущими силами живых организмов. Шпенглер всё-таки напрямую не отстаивал универсальный характер воли, который ранее заявлял Шопенгауэр.
Шпенглер полагал, что «природа есть образ, в котором человек высокой культуры придаёт единство и значение непосредственным впечатлениям своих чувств» [3, с. 42]. В этом смысле природа противопоставлялась истории, которая представала образом для понимания живого бытия. Не прослеживалось идеи иллюзорности мира как «представления» или «сна», которую развивал Шопенгауэр [4, с. 43].
Между тем Шпенглер явно отстаивал первичность истории по отношению к природе для человека [3, c. 43]. Другими словами, не природа становилась прообразом для исторических связей и отношений, а напротив, история служила набором канонов для восприятия природы. И эти каноны, по Шпенглеру, различались у представителей разных эпох: Древнего мира, Античной и более поздней Западной культуры.
В итоге можно сказать, что в разных культурных мирах не просто сформировались образцы для поведения и общения. Факты исторического многообразия научных знаний, в частности в математике и физике [3, c. 157-158, 203-206, 542-545], которые приводил Шпенглер, побудили сделать поразительный вывод. Его следует отметить особо:
У каждой культуры своё понимание природы. Иначе говоря, в отдельных культурных мирах душа имеет дело с разной природой!
В свете сделанного вывода по-особому предстало понимание отношений души – движущей силы индивидов и целых народов – и эмоций как чувственной сферы, от которой зависит восприятие мира. Поскольку наука и стоящий за ней разум подчинены истории, то очевидно, что культурным миром правит не разум, а стоящее за ним чувство или предчувствие. Именно оно соответствует понятию «прафеномена», обращаясь к которому можно вполне точно понять характер той или иной культуры [3, c. 424].
В итоге осталось уточнить, что лежит в основе Западной культуры и выражается в смутных переживаниях соразмерной этой культуре душе. Шпенглер полагал, что картина души, которая читалась под заданным углом зрения, воплощала в себе единство мысли, воли и чувства. Отсюда вытекало горделивое стремление вперёд, к неизведанному горизонту. Но отсюда же следовала необходимость запоминания пройденного пути для извлечения урока из допущенных ошибок.
Античная или «Аполлоническая» культура, по мысли Шпенглера, коренилась в другом чувстве. «Античный человек ощущает своё «психе» пластически», – утверждал автор [3, c. 425]. Поэтому древним грекам, ориентированным на застывшие образцы прекрасного, не было нужды в стремлении вперёд, а вместе с тем – в обращении назад, в историю.
Какие следствия можно вывести на основе сравнения культурных миров?
В частности, в ином виде предстал характер стремления фаустовского человека распространить своё видение по возможности широко – от незримых сфер религии, искусства и науки до вполне осязаемых пределов земного шара. В итоге реализовывалось не желание сохранить своё, как это было у заселявших берега Средиземноморья греков и заступивших на их место имперских римлян. Требовалось изменить то, что лежит за пределом видимого горизонта под себя.
Носители Западной культуры, движимые неизбывной волей к власти, к концу XIX – началу XX веков опутали весь мир системой колоний. Предполагалось, что грядущий ХХ век станет началом эпохи процветания и благополучия.
Еще не отгремели сражения Первой мировой войны, а Шпенглер уже предрекал ошибочность оптимистичной картины будущего. Европу ожидают не мир и процветание, но войны и разорение, а с ними – закат, угасание и смерть.
Идеи Шпенглера не бесспорны. Они часто подвергались и будут подвергаться критике. Но один момент в его утверждениях, как представляется, заслуживает внимания безотносительно выдвинутым «пророчествам». Важно понимать, что как бы существенным не выглядел материальный аспект в жизни человека, основные движущие силы в поступках в плане мира и прочих людей коренятся в духовной сфере.
Выводы
Возможно, воля к власти, воплощённая в чувстве гордости, на самом деле вторична по отношению к более глубинным механизмам, которые управляют человеком в Европе и за её пределами. В противном случае просто невозможно бы стало восприятие идеалов этого культурного мира внешними наблюдателями, равно как усвоение европейцами ценностей остального мира.
Между тем процесс взаимопроникновения мало что идёт. Он очевидно с каждым поколением ускоряется. Особенно в условиях современного господства цифровых телекоммуникационных технологий.
Но что руководит людьми, которые предпочитают тот или иной покрой в одежде или ту или иную музыкальную стилистику? Неужели только представление о том, что это «престижно», «дорого», «богато»? Или что-то иное, чего мы пока не знаем, но что властно даёт о себе знать в смутных велениях души, выплёскивающихся на поверхность в виде часто неосознаваемого стремления к совершению тех или иных решений и выбору связанных с ними предпочтений.
Таким образом, несмотря на кажущуюся спорность объяснительной силы образа «фаустовской культуры» для понимания мира культурных связей и отношений, лежащая в его основе интуиция раскрывает новые возможности по истолкованию мотивов, которыми руководствуются представители глобального человечества.
Вместе с тем верное восприятие мотивов требует подготовки, предполагающей осторожность в подходах к вопросам о роли духовных мотивов в истории человечества. Проявить эту осторожность, ставя акцент на одних лишь материальных сторонах проблематики, не получится. Надо смотреть на вещи как можно шире!
Список литературы
- Иванова Э. И. Фауст – символ эпохи? // Гуманитарное пространство. 2014. №4. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/faust-simvol-epohi (дата обращения: 11.09.2024).
- Данилевский Н. Я. Россия и Запад. Взгляд на культурные и политические отношения славянского мира к германо-романскому. СПб.: Книга, 1991
- Шпенглер О. Закат Европы. Ростов-на-Дону: Феникс, 1998.
- Шопенгауэр А. Мир как воля и представление. Минск: ООО «Попурри», 1998.
Источник: Оригинальный материал, публикуется впервые
© 2024, Сергей Борисович Куликов, доктор философских наук, доцент, Томск, Россия