Доподлинно не известно, когда он родился. То ли в 1876 году, то ли на год позже, а то вообще в 1886-м. Но известно, что осень – это было его время: Никита Федорович Балиев (настоящее имя Мкртич Асвадурович Бальян) появился на свет на границе сентября и октября – той сияющей порой, когда земля напитана солнцем и щедро дарит свои плоды. Таким искрящимся и щедрым был и он сам – король капустников, создатель театра-кабаре «Летучая мышь». Веселый, яркий, неунывающий. Кстати, ушел из жизни он тоже осенью – 4 сентября 1936 года.
Родился Никита Балиев в купеческой армянской семье, где было 14 детей (восемь сыновей и шесть дочерей). Где появился на свет будущий король капустников? Здесь мнения также разнятся: называют Москву, Ростов-на-Дону, Нахичевань, Эрзурум. Учился в Москве, в Практической академии коммерческих наук, о чем написал в своих неоконченных мемуарах, которые начал сочинять на склоне лет в Америке. Практическую академию, довольно известное в то время среднее учебное заведение, Балиев окончил в 18 лет, успев в нем прикоснуться к искусству театра, впрочем, не слишком успешно. Дело в том, что директор академии поручил юноше поставить к Рождеству спектакль, и Балиев с товарищами выбрали раннюю комедию Льва Толстого «Первый винокур» – историю о том, как чертенок командируется из ада на землю, чтобы научить мужика изготавливать водку. Этот выбор показался начальству возмутительным (не иначе как из-за имени автора и сюжета с участием нечистой силы, показанного в канун Рождества), и Балиев за вольнодумство на три дня был посажен в карцер.
Несмотря на неудачу, он начал бредить театром. Родители пришли в ужас, когда сын заявил, что мечтает стать артистом, и, надеясь выбить из него эту дурь, отправили по делам торговой семейной фирмы в Луганск. Но и в Луганске обнаружился городской театр, который Балиев начал исправно посещать каждый вечер. Сидел на галерке, боясь, что его заметит в зале управляющий родительской фирмой. Вскоре он уже знал наизусть все роли, проник за кулисы, и в один прекрасный вечер даже заменил заболевшего актера. Роль была ответственная: Балиев должен был выйти в образе раба, освещающего дорогу Калигуле, и произнести пару фраз! Свои реплики юноша репетировал на множество разных ладов, но во время спектакля настолько запутался, какую же интонацию выбрать, что вовсе промолчал.
Дальше была военная служба во Владикавказе, где Балиев ставил спектакли с участием солдат. На постановки любило приходить военное начальство, и это тоже был анекдот. Дело в том, что солдаты, выходившие на сцену, при виде главнокомандующего сначала должны были вытянуться во фрунт и произнести «здравия желаю, Ваше Превосходительство!», а уж затем вживаться в образы графов и князей. Балиев умел подмечать и запоминать смешное, и эти жизненные наблюдения много позже становились сюжетами для его знаменитых капустников.
Демобилизовавшись, он начал работать в магазине отца в одном из городов на юге России. Вот это была тоска! Балиев не мог дождаться вечера, когда можно будет сбежать в театр. Несмотря на то, что внешность его никак не подходила для актерской профессии – Балиев и в молодости был склонен к полноте, имел круглое лицо и произносил слова с характерным южным говором – он стал выступать на любительской сцене под псевдонимом Задонский. Лишь когда внезапно умер отец, решился Балиев круто изменить свою судьбу. За семейный бизнес теперь отвечали братья, он же заявил, что отправляется в Москву.
В мемуарах Балиев колоритно описывает, как на свою долю наследства он попробовал организовать в Москве торговую фирму, предлагающую клиентам изысканные заграничные товары, как увлекся карточной игрой и бегами, как любил проводить ночи в ресторанах, где заводил полезные знакомства и угощал артистов. Началась война с Японией, и он был призвал на военную службу. Потом вернулся в Москву. И тут произошла встреча, которая многое определило в его жизни. Он познакомился с Николаем Тарасовым.
Тарасов, молодой человек двадцати с небольшим лет, был миллионером-нефтепромышленником, ловеласом, персонажем богемы. Вадим Шверубович, сын Василия Качалова, вспоминал о нем как о «необычайно одаренном дилетанте», который «с одинаковой легкостью писал стихи, сочинял скетчи и пьески, рисовал карикатуры и эскизы костюмов. Все это было не всерьез, конечно, но очень талантливо и изысканно тонко по вкусу».
Тарасов и Балиев крепко подружились. В 1906 году они прожигали жизнь в Европе, когда узнали о том, что обожаемый обоими Художественный театр бедствует в Берлине. МХТ в то время отправился на свои первые заграничные гастроли и попал в Германии в тяжелое финансовое положение. Неизвестно, как труппе удалось бы выпутаться из денежных неурядиц, если бы не неожиданно возникшие на горизонте Тарасов и Балиев. Они пожертвовали театру 30 тысяч рублей и стали новыми пайщиками МХТ.
Деньги, конечно, были не Балиева – Тарасова. Но они помогли Никите Федоровичу приблизиться к своей мечте – войти в мир Художественного театра. Он стал личным секретарем Немировича-Данченко и артистом на разовые выходы. Как-то заменил заболевшего актера и сыграл Прохожего в «Вишневом саде». «Сам Станиславский прошел со мной несколько раз мою роль, – вспоминал Балиев – Выйдя из театра, я как пьяный ходил по улицам Москвы, повторяя чуть ни вслух тридцать слов роли, которая должна была решить всю мою дальнейшую судьбу».
Потом он сыграл 2-го могильщика в «Гамлете», Хлеб и Быка в «Синей птице», Шарманщика в «Анатэме» и другие маленькие роли. Его все время тянуло на репризы, так что Станиславский на одной из репетиций даже спросил со значением, любит ли он цирк и клоунов. «Обожаю!» – воскликнул Балиев. «Оно и видно, у вас сплошной балаган», – довольно жестко заметил К.С. В стиль Художественного театра Никита Федорович очевидно не вписывался. При этом его просто распирало от сил и идей. Тогда, заручившись финансовой и творческой поддержкой Николая Тарасова, он решил основать актерский клуб Художественного театра – «Летучая мышь».
Клуб, который расположился в подвале знаменитого Дома Перцова, одновременно похожего на замок и на терем, предназначался для отдыха артистов и поначалу был закрытым. Балиеву было важно, чтобы в него совершенно невозможно было попасть «со стороны». Посторонним дозволялось войти в члены кружка лишь в том случае, если за них единогласно проголосуют соучредители. Авторами устава «Летучей мыши» стали сам Никита Федорович, Николай Тарасов и Василий Качалов, а соучредителями – 25 артистов театра.
Почему же актерский клуб назвали «Летучая мышь»? Вот как рассказал об этом Балиев своих мемуарах:
«Объяснение гораздо проще, чем все думали. В то время, когда я подписывал контракт на этот подвал, из угла выпорхнула летучая мышь и вцепилась в мои волосы. Это было давно, более 25 лет тому назад, когда я еще имел кудри черные до плеч. Как будто сама судьба мне подсказывала название моего театра, и уже в контракте я назвал свое будущее кабаре этим названием, чтобы какие-либо посторонние влияния не могли бы изменить решение судьбы.
Подвал этот на первый взгляд был так запущен, все углы были покрыты паутиной, чувствовалась какая-то сырость и затхлость, и никто не мог бы предположить, что в этом подвале будут собираться лучшие артисты, художники и писатели Москвы, где будут зарождаться новые идеи и где будет осмеиваться все, что достойно осмеяния».
Запущенный подвал вскоре преобразился: его стены расписали классные художники, в центре поставили длинный стол из необструганной древесины и скамьи, также сделали буфетную стойку, с которой каждый посетитель мог брать себе незамысловатое угощение. «Летучая мышь» открылась 29 февраля 1908 года – в тот мерцающий день, который бывает лишь в високосном году. Впрочем, Дом Перцова через некоторое время им пришлось покинуть – подвал затопило. Новым пристанищем «Летучей мыши» стало здание в Милютинском переулке, а еще через несколько лет – подвал в Большом Гнездниковском (тот самый, где находится Учебный театр ГИТИСа).
Как же выглядели в первое время представления клуба? Они были импровизационными и непредсказуемыми. Мэтры театрального искусства выступали на вечерах «Летучей мыши» в необычном качестве: Станиславский давал сеансы черной и белой магии, Книппер распевала шансонетки, Качалов пародировал Шаляпина. Напропалую смеялись над всеми постановками МХТ – вплоть до самых пафосных, таких, как «Анатэма» или «Гамлет».
Людмила Тихвинская, исследователь истории кабаре и театров миниатюр в России, пишет:
«Собственно, то, что происходило в “Летучей мыши”, представлениями в обычном смысле не было. Выступления для них, как правило, специально не готовились; легкие импровизации – спутники актерских посиделок и застолий – не были рассчитаны на чужих. Тут каждый – или почти каждый – за секунду до своего выступления о нем и не подозревал, наэлектризованный предыдущим исполнителем, он взлетал на слегка приподнятую над полом сцену, чтобы потом, после своей импровизации, вернуться за общий стол. В кабаре вновь оживал дух артистического состязания, тот азарт веселого соперничества, который когда-то собирал древних певцов, музыкантов, сказителей на творческие баталии».
Балиев был счастлив. Он наконец нашел свое призвание. В МХТ его артистическая карьера совсем сошла на нет, там он расцветал лишь во время капустников, которые предложил устраивать ежегодно по понедельникам на первой неделе Великого поста и где был главным «мотором» происходящего и неотразимым конферансье. В 1912 году Балиев ушел из труппы МХТ. В том же году «Летучая мышь», на представления с 1910 года продавали билеты, окончательно перестала быть закрытым актерским клубом. Отныне кабаре превратилось в театр миниатюр.
Перейдя на коммерческие рельсы, «Летучая мышь» по-прежнему высмеивала театральную жизнь – ведь для публики всегда очень притягательно закулисье. Стены кабаре были увешаны шаржами и карикатурами на знаменитых деятелей сцены, а блистательный конферанс Балиева создавал у зрителей впечатление, что они теперь тоже приобщены к жизни богемы, что им раскрывают секреты внутренней «кухни» МХТ, Свободного театра, Камерного театра Александра Таирова и других трупп.
Балиев привлекал к представлениям «Летучей мыши» лучших художников. Это был настоящий пир для глаз! Часто номера представляли собой «ожившие картины», а артисты напоминали изящные фарфоровые фигурки или силуэты с японской гравюры, которые вдруг начинали двигаться и произносить текст. Из этих «живых картин» выросли драматические миниатюры «Пиковая дама» и «Шинель», которые длились уже по часу.
Через несколько лет после революции, в 1920 году, Балиев вывез большинство своих актеров за границу, и «Летучая мышь» открылась в Париже. А еще два года спустя театр поехал на длительные гастроли в Нью-Йорк.
Вот как написано об этом периоде жизни Никиты Балиева в энциклопедии «Московский Художественный театр. Сто лет»:
«“Летучая мышь” играла в Нью-Йорке 45 недель, потом отправилась на западное побережье США. Ломаный английский и гениальное добродушие русского конферансье имели большой спрос. Завоевав популярность, Балиев удостоился приема в Белом доме у президента Кулиджа, был званым гостем Чаплина, Мэри Пикфорд и Дугласа Фербенкса. “Летучая мышь” продолжала поездки по Штатам до 1931 г., а потом перебралась обратно в Европу и вскоре прекратила существование.
Заработав в США состояние, Балиев потерял его в биржевом кризисе 1929 г. С 1934 года выступал в ночном клубе (в последний раз – в сентябре 1936-го). Умер от болезни почек. Оставшихся после него пятисот долларов не хватило на погребение».
В последние годы жизни Никита Федорович был очень грустным человеком. По нашим сегодняшним представлениям он тогда еще даже не достиг преклонных лет, но чувствовал себя дряхлым стариком. «Ушла наша публика, – горестно писал он актеру Юрию Ракитину, товарищу своей молодости и тоже эмигранту, но успешному. – Революция, война, кризис – заставили уйти в подполье нашу публику. Она сократилась, стесняется показываться, и воцарился хам. Улица! Которой нужны убийства на сцене, на экране, которой нужен разврат… И не поспеть за их желаниями, так они быстро меняются. А мы те же! И потому побеждены».
Фото из фондов Музея МХАТ и из свободных источников
Что почитать по теме:
Никита Балиев. Сны, или Жизнь игрока // Мнемозина: Документы и факты из истории отечественного театра XX века. [Вып. 3] / Ред.-сост. В. В. Иванов. М.: Артист. Режиссер. Театр, 2004.
Людмила Тихвинская. Повседневная жизнь театральной богемы серебряного века: Кабаре и театр миниатюр в России: 1908 – 1917. М.: Молодая гвардия, 2005.