Настроение стремительно катилось по наклонной, но я не позволяла уголкам губ опуститься вниз, притворяясь, что страшно заинтересована зимним пейзажем за окном, где порхающие снежинки слой за слоем старательно укутывали землю пушистым покрывалом. А ведь раньше подобная картина всегда доставляла радость, напоминая о приближении Новогодья, когда надо будет украшать елку игрушками и гирляндами, класть под нее подарки для дорогих людей...
Костанадос присел рядом и накрыл мою ледяную руку своей большой горячей ладонью. Отлично понимая, что причина моей грусти в его срочном отъезде, он не стал затрагивать больную тему.
– Надеюсь, за время моего отсутствия тебе некогда будет искать неприятности на свою голову? – полушутя поинтересовался он и, сменив тон, серьезно посоветовал: – Думай о предстоящих зачетах и экзаменах, усердно занимайся, и время пролетит незаметно.
Я тоже очень на это надеялась. Однако тот факт, что последние полгода выдались для меня на редкость спокойными, скорее настораживал: как бы вышеупомянутые неприятности, вроде бы забывшие о моем существовании, не взяли реванш! Интуитивно предчувствуя это, я последние месяцы запасалась оптимизмом: встречала каждый новый день неизменной улыбкой и повторяла симоронский ритуал на удачу:
– Сегодня со мной случится только хорошее! – и трижды щелкала пальцами правой руки. – Любые неприятности – отменяю! – щелкала пальцами левой и принималась за симоронскую гимнастику, выложенную в Интернете какой-то творческой личностью.
Крутила в разные стороны головой, приговаривая:
– Головой вращаю – удачу привечаю.
Наклоны в стороны сопровождала словами: «Наклоняюсь вправо-влево – по плечу любое дело!» – в надежде, что Высшие Силы, отвечающие за мое благополучие, услышат и сделают все именно так, как надо мне.
Разминка завершалась традиционным «мостиком» и фразой:
– Спину прогибаю – всюду успеваю!
Нехитрые уловки работали вполне успешно – до тех пор, пока Костанадос в конце декабря не отбыл в командировку. Вот тогда-то, словно почувствовав, что я осталась без моральной поддержки любимого, начались неприятности. И страшный сон – настолько реалистичный, будто его главным действующим лицом была не Лада, а я сама, и это княжну Лелю, а не ее сестру оставил умирать в одиночестве коварный незнакомец, лишь подхватил эстафету. Сердце сжималось не только от горечи, но и от досады: ну почему, почему моя всегда острожная и предусмотрительная близняшка не удосужилась поставить простейшую защиту?!
– Вот именно! – встрял с комментарием внутренний голос. – Это только ты можешь настолько недооценивать врага, чтобы поддаться на обычную провокацию –отвернуться и подставить для удара незащищенную спину!
Передумав огрызаться, я задумалась: что-то не так было в этом сне! Однако недавние переживания все еще мешали хорошенько сосредоточиться, и я отложила раздумья до лучших времен, а близняшку при первой же возможности предостеречь.
* * *
Проводив Костанадоса, я отправилась на улицу – проветрить голову от грустных мыслей. Шла, не торопясь и лелея с трудом обретенное душевное равновесие, с удовольствием вдыхала полной грудью свежий морозный воздух, прислушивалась к скрипу снега под зимними ботинками на толстой подошве. Меня торопливо обогнали переговаривающиеся подростки, и, не улови мое ухо незнакомое слово «карачун», не обратила бы на них внимания.
До сих пор считала, что я, без пяти минут дипломированный филолог, более или менее знакома с современным молодежным лексиконом (если только слова не являются производными от всяких «айфонов», «франшиз» или «мерчендайзеров», пришедших на российскую землю с Запада и усердно засоряющих когда-то великий и могучий русский язык). Но сейчас в диалоге подростков так часто повторялось новое слово, услышанное недавно от Домового, что я невольно напряглась.
– Карачун сказал… очень важно!
– Карачун… провести обряд…
– Карачун… такой жесткий…
Недаром говорят «что страшно – то и любопытно». Еще минуту назад я мечтала только о мире и покое, но вот уже заторопилась и ускорила шаг, догоняя широко шагающих мальчишек. До меня, старавшейся держаться от них на некотором расстоянии, долетали обрывки фраз, произнесенные ломким, срывающимся от переизбытка эмоций на фальцет, баском:
– Соберутся все наши… Поддержать…
– Один за всех… Все за одного…
– Черная месса… Наказать предателя…
«Один за всех, и все – за одного» – патриотичная фраза из написанного в позапрошлом веке романа «Три мушкетера» Александра Дюма-отца до сих пор будоражит умы поклонников приключенческого жанра. Наверное, эти ребята из их числа – играют в свои мальчишеские игры, придумав для правдоподобия какое-нибудь правое дело. Я в детстве тоже была готова в любой момент сражаться за справедливость, свободу, равенство и братство.
Говорят, любопытство сгубило кошку. Вспоминай я хоть изредка эту поговорку, давным-давно оставила бы свои похождения в прошлом и, прежде чем ввязываться в очередную авантюру, поумерила пыл и отправилась своей дорогой. Теперь же неожиданно всплывшая в памяти полузабытая фраза разбила хрупкий щит с трудом обретенного ровного настроения, словно направленная тугой тетивой стрела – оно осыпалось, звеня мелкими осколками, перемешалось с тревожным предчувствием и рухнуло куда-то вниз, в область живота. Потревоженная интуиция откровенно намекала, что затевается что-то недоброе, а ее намеки игнорировать не стоило. Но… я сделала то, что сделала: пожав плечами в знак смирения с судьбой, отправилась следом за «заговорщиками». Губы изогнулись в грустной усмешке: а ведь мы с неприятностями целых полгода старательно обходили другу друга стороной! Хотелось бы и дальше жить порознь. Однако они считали иначе.
Пожалуй, мне следует сменить прозвище. Нежная и ранимая «Дюймовочка», которой я была всего несколько лет назад, все больше напоминала мне самой излишне любопытную Красную Шапочку – только в данном случае не волк гоняется за девочкой, а она по собственному почину выслеживает волка. И неизвестно будет ли у сказки счастливый конец, поскольку никому, в том числе и самой любительница острых ощущений, неизвестно, сумеет ли преследовательница остановиться прежде, чем голодный зверь щелкнет зубами перед самым ее носом.
Центральная улица, вильнув, свернула в один, второй, третий, а потом и в четвертый переулок, и я оказалась в незнакомом дворике, где по соседству с современными многоэтажками ютились ветхие двухэтажные постройки начала прошлого века. Они ссутулились от старости и вросли в землю почти по самые подоконники первого этажа, но не сдавались. Достойный пример для подражания! Я с уважением посмотрела на потемневшие от времени стены из сколотого местами красного кирпича и, прикрывшись невидимостью, нырнула в темноту пахнущего сыростью и плесенью проема за мальчишками, спускавшимися вниз по недовольно скрипящей деревянной лестнице с шаткими перилами. Пристроилась в углу, откуда открывался наибольший обзор на помещение с неровно очерченным меловым кругом, внутри которого была выведена кривоватая пентаграмма, и осмотрелась.
В подвале, освещенном несколькими закрепленными на стенах настоящими факелами (где, интересно, их раздобыли?) и множеством толстых круглых свечей на полу, было людно (а возможно, такой эффект создавало обилие теней, отбрасываемых в неровном свете освещения). По углам жались подростки – в основном мальчишки, но было и несколько девочек, которых язык не поворачивался назвать девушками. Собравшиеся перешептывались или вполголоса переговаривались, старательно изображая взрослых и опытных людей, которым все нипочем и плевать на любые последствия, – хорохорились! Сказать по совести, мне тоже было не по себе... Как там поется в популярной песенке про бесстрашных зайцев: «А нам все равно, а нам все равно – пусть боимся мы волка и сову!»? Весьма точно!
В воздухе повисли тревога и ожидание (знать бы заранее – чего?). Род Всемилостивый, пусть в этот раз обойдется без убиения черных козлов, кошек, петухов и ворон, мысленно взмолилась я, припомнив кровавые жертвоприношения во славу Повелителя Тьмы, и чуть было не пропустила момент начала ритуального действа. В подвал ввели паренька лет пятнадцати с черной повязкой на глазах и связанными за спиной руками. Тот, как ни странно, казался спокойным и не сопротивлялся, словно хорошо знал правила игры и верил, что ничего плохого с ним не случится. Так, может, это и впрямь игра?
Дальнейшие события развивались стремительно. Условно виновного поставили в центр пентакля. Незамедлительно возникший рядом рослый и довольно упитанный юнец (вероятно – обвинитель) визгливо изложил суть его проступка. Мол, обвиняемый своевольно, и не иначе как с целью разглашения страшных тайн, не предназначенных для ушей посторонних плебеев (это он о наших горожанах, что ли?), покинул ряды некоего тайного общества, чем поставив под угрозу его существование.
Окинув скептическим взглядом подвал, я мысленно фыркнула: что это за тайное общество, членами которого являются недоросли, и какие страшные тайны они могут знать? Возможно, детки занимаются чем-то вроде спиритизма, вызывая духов умерших знаменитостей, якобы способных предсказать участникам сеанса сведения о грядущих событиях – но и только! В подростковом возрасте мы с подругами в поисках острых ощущений забавлялись подобным в летнем оздоровительном лагере. Но рисовать пентакли и устраивать показательные казни никому из моих сверстников в голову не приходило – гораздо веселее, пробравшись под покровом ночи в спальню мальчишек (или девчонок), разукрасить их сонные рожицы зубной пастой! Впрочем, у подрастающего поколения, воспитанного на страшных американских триллерах, другие пристрастия. Или, начитавшись романов Александра Дюма, они просто реконструируют один из них? Вроде бы подобные исторические ролевые игры нынче в моде. Пожала плечами и стала ждать дальнейшего развития событий.
Тем временем обвинитель завершил выступление.
– За предательство интересов товарищей по оружию (о, как – ни больше, ни меньше!) обвиняемый приговаривается к высшей мере наказания: казни через отделение головы от тела! – произнес он напыщенно и, вздернув подбородок, отступил в сторону. На «сцену» тут же выступил палач – в точности такой, как на иллюстрациях к историческим романам: в черном колпаке с прорезями для глаз и в черной же, скрывающей тело, накидке до пола. Если мне не изменяет память, во время казней либо преступнику завязывали глаза, либо сам палач скрывал свое лицо. Но ведь у нынешней жертвы уже имеется повязка на глазах. Зачем же палачу – колпак? Наверное, перестраховался вдвойне, чтобы жертва не догадалась, кто именно лишил ее жизни, и потом не являлась убийце в ночных кошмарах.
Некоторые люди после своей кончины и впрямь становятся привидениями. Например, добрый дух-дзяд одного из предков моего папы, Великого князя Берендея, живет в княжеском замке на протяжении веков, оберегая покой его домочадцев, – такая уж у него посмертная миссия.
Палач медленно выпростал из-под плаща руку, сжимающую меч. Наверняка, бутафорский, решила я, и уже начала успокаиваться, но тут в отблеске свечных огней блеснула заточенная сталь настоящего оружия. Девочки всхлипнули, кто-то из подростков ойкнул, другой – сдавленно икнул, остальные затаили дыхание. В воздухе повисла напряженная тишина. Так это они всерьез, что ли, и паренька действительно собираются лишить жизни? Да быть того не может!
– Прими нашу жертву, о, великий Карачун! Да наступит время твое! – раздался дикий вопль.
Подобными словами черные волхвы из параллельного мира завершали свои жертвоприношения – вот только вместо неведомого Карачуна там выступал мой далеко не добрый знакомый Чернобог. От неожиданности я пошатнулась и едва не упала: неужто в моем провинциальном городке объявились последователи Повелителя Тьмы? Правда, чернорясочники из Берендеева княжества предпочитали для заклания живность черной масти – козлов и котов, реже – воронов, однако до убийства людей вроде бы не доходило. Хотя, если верить рассказам моих скитских друзей, возможно и такое. Я глубоко вздохнула и приготовилась остановить страшный обряд, однако обошлось без моего вмешательства.
Не так-то просто поднять настоящий меч – тяжеловат он для нетренированной руки. А уж проделать что-либо с его помощью без специальной подготовки и вовсе нереально, в чем мне довелось убедиться на собственном опыте. Неудивительно, что дрожащая от напряжения рука подростка, исполнявшего роль палача, упорно отказывалась сгибаться в локте – оружие тянуло плечо вниз. Тот схватился за рукоять обеими руками, но и это мало помогло. К тому же, на свою беду, он нечаянно наступил ногой на полу длинного и, скорее всего, непривычного для себя, плаща – окончательно запутался в нем, зашатался и стал заваливаться прямо на свою жертву. Наверное, решил задавить ее своим весом, раз не получилось обезглавить, усмехнулась я, но дожидаться развязки не стала и воспользовалась заминкой по собственному усмотрению. Балки под потолком натужно заскрипели, и на присутствующих, гася и опрокидывая свечи, посыпались куски штукатурки, в затхлом воздухе закружилась пыль – похоже, в самый неподходящий момент прогнившие доски устали поддерживать старый потолок, и тот собирался обвалиться. Юные «карачунцы» закашлялись и запаниковали, началась толчея. «Справедливый и беспощадный суд» был забыт – каждый спешил спасти собственную шкуру.
Не дожидаясь, когда подвал опустеет, я направилась в центр пентакля и через мгновение в обнимку с объектом несостоявшегося «возмездия» оказалась на Театральной площади неподалеку от бывшего кафе «Пражанка», не так давно превратившего в пивной паб и переименованного в «Grand burger». На мой взгляд – не менее странное название для средней полосы России, чем предыдущее.
Избавленный неведомой спасительницей от веревки на руках и темной повязки на глазах, паренек щурился от яркого света и, потирая зудящие запястья, растерянно озирался – не мог взять в толк, где и каким образом очутился.
– Поговорим? – предложила я, когда его взгляд стал более осмысленным. Тот согласно кивнул, и мы устроились за угловым столиком паба, заказали крепкий кофе (к счастью, тут все еще подавали не только пиво) и познакомились.
– Алекс, – представился бывший подсудимый и тряхнул головой, собираясь с мыслями. – Не понимаю, что произошло…
Я помалкивала, принимая во внимание его чувства, но через десять минут молчания решила, что пауза слишком затянулась.
– Как тебя вообще угораздило ввязаться во все это?
Вот тогда-то его наконец «прорвало».
… С наступлением 1 сентября дворовая компания по традиции собралась после уроков в сквере напротив школы. Ребята строили незамысловатые планы, чем заняться в данный момент (лишь бы не идти домой готовить уроки), лениво перебрасываясь предложениями, и не заметили приближения высокого человека в классическом сером костюме. Опираясь на трость с рукоятью в форме змеиной головой, из раскрытой пасти которой торчал раздвоенный язык, он некоторое время прислушивался к разговору, а когда возникла пауза, поинтересовался:
– Неужели молодым людям трудно найти более достойное занятие?
– Шел бы ты, дедушка… по своим делам, – презрительно бросил один из парней и тут же поплатился за хамство, согнувшись под тяжестью легкой с виду тросточки, которой «дедушка» постучал по его плечу. – Ой, больно же!
Незнакомец, больше не обращая на него внимания, без приглашения занял место, которое, как по команде, тут же освободилось, и без каких-либо предисловий принялся рассказывать о тайных обществах, изучающих магию и древние оккультные ритуалы, способные во много раз увеличить силы и возможности обычного человека.
– Жаль, что нынешняя молодежь не способна на подвиги, – с деланным сожалением вздохнул новый знакомый, назвавшийся чудным именем Карачун, и притихшие подростки отчего-то ощутила себя кем-то вроде инвалидов. – Видно, ваш удел – бренчать на гитаре да петь легкомысленные песенки про любовь и разлуку...
Поддавшиеся на провокацию ребята принялись наперебой разубеждать странного собеседника, которого и видели-то в первый (а, может и в последний!) раз, что они – взрослые, умные и мно-о-ого чего могут!
…Уже через неделю компания состояла в таинственной организации с малопонятным им самим названием «Дети Карачуна» и серьезно внимали речам наставника о царящей в мире несправедливости, полностью соглашаясь, что в человеческом сообществе (в целом) и в данной стране (в частности) необходимо поскорее установить новый порядок. Каким именно должен быть этот порядок, никто толком не уяснил – оказалось достаточно понимания, что каждый из «карачунцев» займет в нем свое, далеко не последнее, место. Наставник готовил неофитов к свершению великих – а как же иначе? – дел, учил подавлять низменные, по его словам, инстинкты (уважение, жалость, сострадание к ближнему), мешающие им стать сверхлюдьми. Безобидная ранее компания быстро превратилась в бич школы и микрорайона: завидев издалека черные кожаные куртки-косухи агрессивных подростков, люди торопились убраться подальше – их могли избить только за то, что тем не понравилось выражение лица прохожего…
Алекс так и не смог принять происходящее – душа протестовала против унижения тех, кто физически слабее, и мучений, которым «друзья» подвергали ни в чем не повинных кошек и собак. Во всем этом чувствовался какой-то подвох, иррациональность, и однажды он решительно заявил, что выходит из организации...
Некрасивая история вполне могла закончиться печально, и только благодаря счастливой случайности парень избежал больших неприятностей: не окажись я в нужное время в вышеуказанном месте, со мной, возможно, в данный момент разговаривал бы его призрак. О чем я ему и сообщила.
– Да брось! Мы же просто забавлялись… – произнес он не слишком уверенно. – А с ребятами все в порядке? – Помедлил а потом глухо спросил: – Или они все погибли там, под развалинами?
Удивленная его проявлением заботы о тех, кто его предал, я ответила жестко:
– Твои бывшие «товарищи» поспешили унести ноги, как только им показалось, что дом начал рушиться, а о тебе попросту забыли. Так что под обломками арматуры (при условии, что обрушение в действительности произошло!) сотрудники МЧС обнаружили бы только одно тело – твое!
И все-таки, вопреки моим доводам, новый знакомый отказывался верить в то, что действительно подвергался опасности. Впрочем, любому на его месте было бы нелегко осознать, что нормальные цивилизованные люди, живущие в далеком от Средневековья XXI-м веке, могли запросто снести голову своему же приятелю под надуманным предлогом – у подростков вроде бы больше принято восстанавливать справедливость при помощи кулаков…
Вспомнилось собственное (первое) появление в скиту своей единственной родной тетушки Агаты, неожиданно оказавшейся почитаемой жителями неведомого мне тогда Берендеева княжества Бабой Ягой из волшебной детской. Тогда моя бедная голова наотрез отказывалась воспринимать свалившуюся на нее невероятную информацию. А еще некоторое время спустя, я не поверила собственным глазам, увидев в зеркале вместо своего – чужое отражение…
– Так обрушения не было? – в который раз переспросил Алекс, продолжая удивляться. – Но как же так? Вокруг скрипело и грохотало – вроде бы балки падали и ломались, и кирпичи крошились… И как я вообще оказался здесь – так далеко от того места? – недоумевал он. – Наверное, меня контузило при обвале – иначе помнил бы, как ты меня из подвала вывела.
– Вполне возможно, – с облегчением отозвалась спасительница, довольная тем, что не придется ничего объяснять (не говорить же ему правду, в самом деле?) – парень и так достаточно пережил, а выводы из случившегося способен сделать самостоятельно.
Расстались мы почти друзьями – иной раз беседа между случайными знакомыми, пережившими одно опасное приключение на двоих, сближает крепче нескольких лет совместной учебы.
– Очень надеюсь, что твои «соратники по борьбе», вскоре сами разберутся во всем и последуют твоем примеру, – сказала я (впрочем, без особой уверенности), но посоветовала быть начеку: – Такие люди, как ваш таинственный «гуру», по-настоящему опасны. Расскажи о случившемся родителям, и они найдут способ защитить тебя. Если сочтешь нужным, обращайся ко мне: чем смогу – помогу.
– Спасибо тебе, Лен, – с опозданием поблагодарил меня Алекс. – За все.
Убрав в карман сложенный листок с номером сотового телефона, он на прощание крепко пожал мне руку. А я с чистой совестью отправилась домой и постаралась выкинуть из головы незадачливых неофитов-карачунцев (пусть с ними разбираются правоохранительные органы – в конце концов, это их прямая обязанность, а у меня своих проблем хватает!), и, как мне тогда казалось, навсегда.
* * *
– Дрянная история! – Васятка хмуро покачал головой. – А того, кто Карачуном назвался, ты не высмотрела? – Я покачала головой: возможно, он скрывался в тени, за спинами ребят – я не особо приглядывалась. – Знаешь что, – Домовой решительно постучал по столу ладошкой, пресекая мою, готовую вновь начаться панику. – Веских доказательств того, что объявившийся Карачун и Повелитель Тьмы одно и то же лицо – нет, а значит не стоит и переживать раньше времени. Но на всякий случай будь настороже да посоветуйся с Йогиней-Матушкой. – Я недовольно поморщилась, и Васятка поспешно добавил: – Или хотя бы с Макошью.
В чем-то наши с ним мнения совпадали, и посоветоваться мне действительно стоило, но – с сестрой, братом и друзьями, а вот старших родственников лучше не впутывать. Где гарантия, что нас с Ладой не посадят сразу под домашний арест, дабы уберечь от любых – пусть даже потенциальных! – неприятностей? Вот тогда-то обеим княжеским наследницам и будет полный… карачун! С трудом уговорив Домового идти досыпать, сама не сомкнула глаз до рассвета. Пыталась читать невесть как затесавшийся в нашу домашнюю библиотеку любовный роман о нелегкой женской доле в потрепанном бумажном переплете, мало вникая в смысл разворачивающейся интриги, но быстро вернула книжку на прежнее место – лучше уж немного позаниматься. Раскрыла учебник на нужной странице и… благополучно уснула.
Понравилась публикация? Поставьте, пожалуйста, лайк и оставьте комментарий! Подписывайтесь на мой канал!