Летала ленивая муха. Норовила сесть то на официантку Раису, женщину зрелую и крепкую. То на официантку Любаву, тонкую и молодую, с чёлкой, за которой прятались никому не видимые глаза. То на бокалы бармена Бориса, который умел разливать и иметь суждения обо всём.
В рюмочной "Синька" стоял жаркий рабочий полдень.
– А в "Снежке" прохладно, – вздохнула Раиса.
– Вперёд, – дохнул в стакан и в сторону Раисы Борис. Со скрипом протирая свой выдох полотенцем, добавил: – Там недобор. И чаевых от детишек с мороженных цельный вагон.
Раиса сморщилась и отмахнулась от зашедшей на вираж мухи.
– А интересно, что там будет… – подперев рукой острую скулу, подумала вслух Любава, выглядывая острым же носом из-под чёрной чёлки.
– В магазе-то новом? – откликнулась Раиса. – Да уж чего интересного с таким-то названием. Будет у нас на площади комплект: "Синька", "Снежок" и "Зелёнка".
– Зелёной энергией они будут торговать. Газеты надо читать. – Борис поставил бокал на полку, вынул из-под стойки прессу – "Вечерний Заболоцк" – и шмякнул на стол.
– Мы телефоны читаем, – сказала Раиса и спросила: – Энергетиками, в смысле?
Борис крякнул досадливо, взял мухобойку и ответил, прицеливаясь:
– Раиса, не тупи. Модно же сейчас, могла бы знать из телефона – не нефть жечь или газ, а солнце и ветер для электричества использовать. Чтобы природу, так сказать, не портить.
– Ой, не нуди! Знаем. Аккумуляторами потом все свалки завалены.
– А у самой и планшет, и робот-пылесос, и наушники беспроводные… Самоката ещё нет электрического?
В бар зашли двое, поэтому Раиса не ответила, замерла с открытым ртом. Молодые, высокие, темноволосые. Похожие как братья и не местные – веяло от них ветрами губернскими, а то и столичными.
– Здравствуйте, – расплылась в улыбке Раиса и сразу похорошела. И даже где-то помолодела.
Двое переглянулись.
– Желаете пива?
– Мы на минутку. У нас магазин открывается. Приходите, – сказал один.
Любава совсем спряталась за своей чёлкой, Борис разлил, а Раиса уже несла пару полных кружек.
– Обязательно придём, – поставила, улыбаясь, пиво на столик.
Неместные послушно уселись. Раиса, словно нажали кнопку "play", стала тараторить: у нас замечательный, старинный городок… воздух какой; сосны шумят, река Голога рыбой богата, прозрачна и быстра, весной так растекается, будто море; теперь, конечно, не то, но всё равно, пыхтит Заболцк. Пыхтит! Уезжают, конечно, но мало. Тихо тут. Спокойно. И бар вот есть, а алкоголизма нет. Такой уж народ. И воздух. "Снежок" – лучшее мороженное в области. Потому как воздух. Ну да. И трава. И коровки поэтому вот.
Раиса начала уставать, в ребятах этих интереса к себе не учуяв. Да и народ стал подваливать. Местный. День покатился к вечеру.
– Завтра. Приходите. – Молодые люди, так и не хлебнув пива, но оставив сильно с запасом денег, вышли.
***
…"Солнце. Пустыня Гоби", "Ветер. Джунгарские ворота", "Ветер. Гора Казбек", "Вода. Енисей", "Геотермаль. Камчатка" – колбочки, цилиндрики; металлические, стеклянные; кубики, шарики – на стеллажах.
Жирная надпись везде – "Не аккумуляторы!".
Народ разглядывал, слушая тех самых ребят, Вадима и Влада.
Трио из "Синьки" тоже было тут. Борис вертел бородатой головой. Вадим (или Влад) говорил, что вот, тут в каждом "накопителе" куча джоулей, и энергия эта не простая, а…
– И на кой нам этоть? – спросила тётя Люда, охочая до нового и также охочая до критики всего нового.
– А вот поставили бы вы обычный ветряк…
– Чегой-то?
– Ну, пропеллер такой огромный, ветром его крутит, а он вырабатывает электричество для света, телевизора…
– Не смотрим мы ваш телевизор, у нас интернеты имеются, – отмахнулась тетя Люда.
– Для интернета тоже. А вот это, – Вадим (или Влад) потряс серебристой баночкой – "Ветер. Столовая гора", – вам сразу даёт энергию. Напрямую. И настроение, и эмоции, и здоровье. Энергию для тела и души. А вокруг всё закрутится, нагреется, засветится... И за электричество можно не платить. Какое-то время.
– Так сказать без посредников. Сила природы…
– Солнца, ветра, воды – прямо в…
– В дом? – подсказал Борис.
– Не в дом, а прямо в вас.
Народ зашуршал по залам.
Раиса в глубинах выискала: "Гляди-ка, наше", – показала Борису: "Солнце. Заболоцкий крутояр". Но купила что-то крохотное по акции "1+1" – "Ветер + Солнце. Коктебель".
***
На следующий день она пришла очумелая. Волосы во все стороны. С Борисом шепталась. Любава смотрела на пыльную площадь, где напротив зеленела теперь вывеска "Зелёнки".
Заболотцы в новое заведение не сказать, чтоб толпой повалили. В "Снежок" ребята набивались с бабушками после пляжа, мужики заглядывали в рюмочную под вечер и на выходных, а в магазин никто не ходил. Только он не простаивал. Несколько раз в день подъезжали машины большие, тёмные, со столичными номерами.
Поговаривали, что за товаром "местного разлива" приезжали, навроде: "Ветер. Весна на разливе Гологи", "Разность температур. Крещенские морозы в Заболоцке".
Как-то ночью магазин взломали. Вынесли немного товара. Расследовалось дело, само собой, с трудом. То есть никак. Зато название делу придумали быстро: "…о похитителях "зелёнки"" – продукцию, конечно, именовали по магазину, а глагол "воровать" к такому элитному товару красиво не прилеплялся.
– Раиса, это вы? – спросила проницательная Любава.
Сверкнула молния, грохнул гром. Полило.
– Ну и чо? – вскинулась Раиса. – А что, для буржуинов столичных только, да? Разве это честно?!
– Несправедливое распределение доходов, – кивнул Борис, надраивая очередной бокал.
Был он последнее время, как и Раиса, деятелен и как-то бурлив.
Раиса подсела к Любаве и застрочила страстным полушёпотом:
– Так в первом же кубике… Там ветер был такой… как в детстве моём, меня в Крым тогда возили…
– Ага, – вклинился Борис. – А то вот "Солнце. Куба". Я не ел два дня и кайфовал – румбой, какой-то, что ли, качало – вот за просто так! От меня реально прикуривать можно было, натуральные солнечные ватт-часы в меня влезли…
– Джоули, – сказала Раиса и потупилась.
Борис поднял палец:
– Видишь, даже знания какие-то попали.
– Это "Приливные течения. Кольский полуостров".
Вот и всё, подумала Любава.
Раиса обняла её ласково и сказала:
– Мы по чуть-чуть, Любав. Они и дверь почти не запирают, будто специально… Им-то что, копеечка. А они с нашей же земли стригут.
Любава возразила тихо:
– Это воровство.
Борис не согласился:
– Похищение, девонька. Похищение. Зелёной энергии. – Упёрся локтями в стойку, вздохнул: – Как они вот только получают это всё?..
Любава знала ответ. Знала она, и кто настоящие похитители зелёнки.
***
На пляже Любава поражала не только своей худобой, но и белизной кожи. Никакое солнце её не брало, но никто давно не удивлялся. Влад и Вадим могли бы удивиться, ан нет.
– Сгоришь, Любонька, – сказал один, а засмеялись оба.
Любава не прореагировала, только чёлка чуть дрогнула.
– Хорошо тебе здесь? – спросил Вадим.
Да, точно, вспомнила Любава – у него родинка справа от верхней губы. Другой стало быть Влад.
Она села на песке, обняв острые колени.
– А то ж не хорошо, – ответил за неё Влад. – Тут зелёнка ласковая, мягонькая.
– Ладно, Владик, чего ты. Она к дедушке больному приехала.
– Ага, и раз! Дедушка, безнадёжный вроде, выздоровел вдруг…
Любава скребла песок.
– Чего надо? – буркнула, не поднимая головы.
Влад присел перед ней на корточки, Вадим закрыл собой солнце. На Любаву упала тень.
– Возвращайся к нам.
– Ты же лучшая из уловителей.
Острый кулачок Любавы сжался.
– Гады вы.
– Вадик, чего это она?
– Совестливая... Людей жалеет.
– А чего? Хоть чуток поживут. Карибы, Мальдивы, горы и моря. Коктебель даже вон… чего они тырят-то, в основном?
– Ага, Крым любят.
– Им и без вашей зелёнки неплохо. – Любава качнула чёлкой.
– Было...
– А теперь всё одно – за пригоршню джоулей мать родную продадут.
Любава собрала вещи и, не оглядываясь, пошла с пляжа прочь.
***
Как она тогда влюбилась! Ей только восемнадцать стукнуло, когда Вадим появился. Она только в силу, видимо, входила: солнышко даже в декабре выйдет – неделю может не есть, к экзаменам без сна готовиться. Летом встанет в речку, течение – и хоть марафон беги. А в голове ясно-ясно, на душе чисто-невесомо. Никакая зараза не брала.
И вот Вадим. Начал плести сети, она рот открыла, верила каждому слову: люди-ветер-солнце, всё переплетено. Уловители.
Она за ним, как на верёвочке. Гуляли. Ветерок первый апрельский тёплый, она воспарила почти от мощи этой весенней, а он ей в руку что-то холодное – сожми, говорит. Сжала послушно и услышала, как сила, наполнявшая её, туда потекла.
Со вторым познакомил. Тот ей: "Таких уловителей, как ты, ещё поискать. Чуть подучиться только, а то вхолостую разбазариваешь". Да, поддакнул Вадим, можно, конечно, по обычным людям раскидывать, только так всех не осчастливишь. То ли дело Контора. И про накопители пояснили. А она улыбалась, кивая чёлкой.
Институт бросила, стали её по всей стране засылать, и по миру даже. Скидывала в накопители энергию то Камчатки, то огромных приливов в Пенжинской губе, то ветров Сибирской тундры, то ультрафиолетового зноя Калахари. Только не улыбалась теперь, хмурилась всё больше.
Говорила: "Мы же грабим".
"Не грабим, а подбираем ничейное", – поправлял Вадим. "Похищаем", – хихикал Влад.
"Где в накопитель я природное запихала", – говорила глухо Любава, – "там словно дырки теперь: и солнце пустое, и ветер – штиль, а вода – застойная. А там, где колбы вскрывают, там не только в людей, в "железо" и "лампочки" энергия лезет, но частью обратно, в пространство, нарушая природный круговорот воздухов и воды".
"Глупая", – отвечали ей. – "Такая это мелочь…"
А она видела, люди так подсаживались на "зелёную иглу", что и впрямь готовы были всё отдать за какой-нибудь ветерок с Огненной земли. И в Малых Кузёмах завёртывался заморский вихрь, ломая лес и распугивая животных. Кто-нибудь добавлял арктической стужи, и природа откликалась на эдакую мешанину климатическим взбрыкиванием, прозрачным снегом и негреющим солнцем. Городок вымирал вместе с жителями.
"Зато счастливо пожили", – пожимали плечами Влад и Вадим, кураторы Любавины в Конторе.
И она сбежала. Из столицы, от матери, из Конторы. В Заболоцк к деду, который и правда, умирал.
Вышла с ним на робкое ещё февральское солнце, привычно зажмурилась, взяла его холодную руку. И природный напор потёк по иссушённым жилам, деда оживляя.
Устроилась в "Синьку", на входе встала и за руку всех пьянчуг перетрогала. Пьянство в Заболоцке исчезло. И в "Снежок" захаживала – дети болеть перестали, хоть ели мороженое килограммами.
***
Шла по почти Кубинской, накипала в ней буйная энергия, билась в поисках выхода.
Остановилась резко – вспомнила!
Как-то на складе, когда сдавала "похищенное", слышала разговор укладчиков: если уловитель вскроет накопитель, то бахнет знатно. Энергия из колбы выпорхнет, а не обычный клиент, который впитал бы, перед ней, а "стена" уловителя. И грянет во все стороны. Разом. Да только, говаривали, таких дураков среди уловителей нет. Им и так вон, весь мир одна большая розетка. А тут весь дар уловителя сразу уходит. Бум, и нету.
Вот именно, подумала Любава и пошагала в "Зелёнку".
Там сотрудница, выглаженная, вышколенная: "Зрасте, чем могу?..". Любава локотком её в сторону – сама, мол. Пошла по стеллажам, выискивая.
Нашла не сразу: "Солнце. Долина Смерти", и огромная цифра. Что цена, что энергетическая ценность. "Беру", – сказала и ухнула все сбережения.
***
Муха не летала, ползала – вот-вот заснёт. За окном шёл серый маленький дождь, прибивая последние листья.
Сгоревшая, заколоченная "Зелёнка" маячила тёмным, размытым пятном.
Рядом, среди чёрно-белых, к открытию, шариков читалась надпись: "Уголёк".
– Боренька, что там в газетах пишут про новый магазин?
– Торговать, Раенька, будут. Энергией.
– Опять?!
– Да-с, милая. Вот, даже примерный ассортимент напечатали: "пожар Конголезских лесов", "копоть Эйяфьядлайёкюдля", "полыхающее пятно нефти в Мексиканском заливе", "лисьи хвосты Северстали", "факелы Самотлора"…
Из-под чёрной чёлки Любавы выкатилась слеза.
Автор: Андрей Ваон
Источник: https://litclubbs.ru/duel/2364-za-prigorshnyu-dzhoulei.html
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!
Подписывайтесь на канал с детским творчеством - Слонёнок. Откройте для себя удивительные истории, рисунки и поделки, созданные маленькими творцами!
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Читайте также: