Поиски утраченного армянского золота уничтожают наследие страны, пишет Эрин О'Брайен в репортаже, опубликованном британским еженедельником The Economist
На востоке Турции есть каньон с крутыми стенами, известный как Долина Дьявола. Согласно легенде, любой, кто выпьет из чёрного потока, протекающего через него, будет проклят. Другая история рассказывает о человеке из древней цивилизации, который спрятал 70 идеальных кристаллов под скалой в форме петуха. Сокровище лежало нетронутым тысячи лет.
Впервые я услышал о кристаллах от Мухсина Озгура, 65-летнего мебельщика, который живет в Эрджише, пыльном городе недалеко от Долины Дьявола, на краю огромного озера Ван. Отец Озгура был охотником за сокровищами и проводил свободное время в поисках богатств и древностей, которые, как он считал, были зарыты в близлежащих холмах. Он рассказывал сыну захватывающие истории: о человеке, который украл сокровище из могилы, а джинны забрали его; о том, как солнечный луч волшебным образом заставил добычу охотника исчезнуть из его рук.
Ни одна из этих историй не пленила Озгура так, как те, что связаны с Долиной Дьявола. Он рассказал мне об одном охотнике, который отправился в 1960-х годах на поиски сокровищ. Мужчина проследовал по сухому руслу реки в ущелье и наш`л пастуха, который привел его к камню в форме петушка. Глубоко копая в земле и щебне у основания камня, мужчина в конце концов нашёл небольшую пещеру. Внутри неё находились кристаллы, каждый более метра высотой, которые светились, когда вставало солнце.
Мужчина попытался вырвать кристаллы из скалы. Ему удалось извлечь один, но тот сломался у него в руке. Забрав осколок домой, он решил вернуться на следующий день с упряжкой лошадей, чтобы забрать те, что остались. Но когда он прибыл утром, группа местных жителей ждала его и прогнала. Говорят, что мужчина продал сломанный кристалл на черном рынке — вероятно, как выразился Озгур, «какой-то собаке на улице».
Турция усеяна свидетельствами давно исчезнувших империй. Почти каждый крупный строительный проект обнаруживает следы древних цивилизаций
Озгюр решил посвятить свою жизнь поискам кристаллов, а также других сокровищ, которые, как он подозревает, спрятаны по всей Турции. Некоторые из них мифические: например, пещеры, полные золота, лежащие под сельскохозяйственными угодьями. Но многие из них не мифические, например, изделия из металла и драгоценности из королевства Урарту железного века; и ценности, оставленные жертвами геноцида армян во время первой мировой войны.
В молодости Озгюр переехал в Стамбул, чтобы работать плотником, но продолжал охотиться за сокровищами. Однажды, по его словам, он копал в парке, когда раскопал подвал османского дворца. Внутри он нашел бесценный фарфор. На фотографиях того времени изображен лихой молодой человек с острым подбородком и густыми темными усами. На одной из них уголки его губ изгибаются в едва заметной улыбке, как будто он скрывает секрет.
В 1990-х годах, когда Озгуру было около 30, он вернулся в Эрджиш и устроился на работу к другу, владельцу геологоразведочной компании. Во время поиска меди или железа было легко искать и сокровища. В последующие годы он сделал ряд ценных находок, включая лопату с золотой ручкой, которую он продал в Стамбуле. Сегодня Озгур считается одним из самых успешных охотников за сокровищами в городе.
Но кристаллы Долины Дьявола до сих пор от него ускользали. Озгур подсчитал, что в какой-то момент он ездил в долину сто раз в год. Он рассказал мне, что успешно идентифицировал пастуха, который привел охотника к сокровищам в 1960-х годах, но обнаружил, что тот умер. Однажды, сказал Озгур, он отправился в Долину Дьявола с мистиком, который утверждал, что может помочь найти кристаллы. Мистик принес с собой петуха — если он подпрыгнет в воздух, сказал он, это будет означать наличие сокровища. Петух действительно подпрыгнул, но сокровище так и не появилось. Одна из менее правдоподобных историй Озгура связана с поисками кристаллов вместе с командой «высокопоставленных» американских чиновников. Они тоже не смогли их найти.
Озгюр не ходит на поиски сокровищ так часто, как раньше. Он говорит, что его жена развелась бы с ним, если бы он продолжал в том же духе. Но он по-прежнему верит, что с правильным оборудованием он мог бы найти сокровище, спрятанное в Долине Дьявола. «Эти камни, — сказал он, — стоят больше, чем что-либо, что вы можете себе представить».
Турция усеяна остатками исчезнувших империй. В Стамбуле собор Святой Софии византийской эпохи находится напротив Османской Голубой мечети, которая была построена рядом с римским ипподромом Константинополя. Почти каждый крупный строительный проект обнаруживает следы древних цивилизаций. Вокруг Эрджиша фермеры находили статуи и пояса, которым тысячи лет, когда вспахивали свои поля. «В этой стране нельзя сделать ни одного шага, не наступив на что-то историческое», — сказал Гуркан Каган, реставратор и археолог из Музея Резана Хаса в Стамбуле, где хранится одна из крупнейших урартских коллекций в стране.
Это распространение руин – и нестрогое соблюдение законов, призванных обуздать нелегальную торговлю древностями – сделали охоту за сокровищами повсеместной по всей Турции. На побережье Средиземного моря охотники за сокровищами ищут греческие и римские древности; в Стамбуле они грабят османские могилы.
Сейчас охота за сокровищами кажется мне более популярной, чем когда-либо, отчасти из-за продолжающегося экономического кризиса в Турции. В июле инфляция выросла до 60% за последний год, а лира потеряла более 80% своей стоимости по отношению к доллару за последние пять лет. Лишь менее половины турок работают полный рабочий день.
Особенно сильно пострадали провинциальные города, такие как Эрджиш, в преимущественно курдском регионе страны. Уровень безработицы в Эрджише более чем в два раза превышает средний по стране. Многие жители города когда-то были фермерами или владели скотом, но теперь водоснабжение иссякает, что усугубляет экономические трудности города. В Эрджише мало заводов и нет туристов. В 2011 году землетрясение нанесло городу серьезный ущерб; многие из восстановленных зданий остаются пустующими. Значительная часть магазинов закрылась, а единственными посетителями кафе, похоже, являются старики, сидящие на табуретках и ожидающие, когда спадет удушающая жара, прежде чем отправиться домой. Многие молодые люди городка уехали в более крупные города, чтобы найти работу в строительной отрасли — только в прошлом году чистая миграция из региона Ван составила почти 15%.
В таких местах, как Эрджиш, охота за сокровищами предлагает мечту о побеге от экономических лишений. Подавляющее большинство охотников ищут сокровища, которые, по их мнению, были оставлены армянами
Охота за сокровищами предлагает мечту о побеге от экономических лишений. Мужчины среднего возраста часто достают свои телефоны, чтобы показать посетителям фотографии карт сокровищ или монет и осколков керамики, найденных их друзьями. У охотников часто есть определенная специализация: некоторые сосредотачиваются на урартских украшениях и поясах, другие — на персидских монетах. Но подавляющее большинство ищет сокровища, которые, по их мнению, оставили армяне.
К тому времени, как в октябре 1914 года Османская империя вступила в первую мировую войну на стороне немцев, она уже стояла на коленях. Серия военных поражений за предыдущие несколько лет привела к потере почти всех ее европейских территорий. Различные национальности империи требовали независимости — призывы стали громче к 1915 году после того, как Османская война началась неудачно. Столкнувшись с разваливающимся государством, османское правительство усилило репрессии против немусульманских меньшинств, которые оно обвиняло в своих поражениях. Армянским христианам, которые на протяжении столетий населяли восточную Турцию, пришлось хуже всего. С помощью курдских племен правительство начало кампанию по очистке империи от армянского населения. В древнем городе Ван, в 65 км от Эрджиша, армянские повстанцы сдерживали осаду османских войск в течение месяца в 1915 году. К тому времени, когда османы захватили город, погибло около 55 000 армян.
Некоторые армяне, пережившие кровопролитие, бежали на восток; других насильно отправили на юг, в суровую пустыню современных Сирии и Ирака, многие погибли по пути. К концу первой мировой войны почти все из 2 млн армян, которые, по оценкам, жили в империи в 1914 году, были убиты или депортированы. Армянских сирот усыновляли мусульманские семьи, давали им турецкие имена и учили говорить по-турецки; некоторых девочек принуждали выходить замуж.
Расистские стереотипы в Турции часто изображали армян как алчных накопителей (игнорируя тот факт, что многие из них были очень бедны). Людям не потребовалось много времени, чтобы предположить, что армяне, спасавшиеся от геноцида, закапывали свои ценности в надежде, что они когда-нибудь вернутся. Мнения ученых расходятся относительно того, насколько широко была распространена эта практика, но эксперты в целом сходятся во мнении, что любые закопанные сокровища, вероятно, были найдены вскоре после геноцида.
Но даже при этом охотники за сокровищами Турции не останавливаются. То, что когда-то было просто хобби, превратилось в индустрию. Иногда погоня за богатством безвредна. Но неистовые раскопки, происходящие в армянских церквях и на кладбищах, разрушают историческую ткань страны. Артефакты перекачиваются частным торговцам, а грубые методы охотников наносят непоправимый ущерб археологическим памятникам.
Правительство президента Реджипа Тайипа Эрдогана в значительной степени пренебрегло разграблением регионов, ранее населённых армянами. После того, как Эрдоган был впервые избран премьер-министром в 2003 году, он проповедовал культурный плюрализм и даже намекнул, что может признать насилие в отношении армян геноцидом, предложение, которое предыдущие турецкие правительства яростно отвергали. Но с момента избрания Эрдогана на пост президента десять лет назад его правительство стало все более националистическим и стремилось прославлять исламские элементы истории страны, преуменьшая другие влияния. В 2022 году, когда армянский депутат Гаро Пайлан выдвинул резолюцию о признании геноцида армян, Эрдоган назвал его предателем. Поскольку правительство готово смотреть в другую сторону, охотникам за сокровищами Турции было разрешено копать по своему усмотрению, небрежно искореняя последние следы армянского наследия в стране.
В июле 2023 года я присоединился к Озгуру на обочине автомагистрали за пределами Эрджиша. Перед нами возвышалась скала. Мимо проносились машины и грузовики, разбрасывая гравий и оставляя за собой облака пыли. На горизонте можно было различить мутную синеву озера Ван. Озгур, одетый, как всегда, в служебный жилет, положил руки на бедра и некоторое время изучал скалу. Он поправил толстые очки на носу, провел рукой по голове и указал вверх. Он сказал, что видит это. Остатки большого урартского храма.
То, что когда-то было хобби, раздулось до масштабов индустрии. Но неистовые раскопки, происходящие в армянских церквях и на кладбищах, разрушают историческую ткань страны
Озгур указал на узкую трещину, идущую от выступа на вершине обрыва к земле. «Это шея верблюда, — сказал он. — Она лежит на боку». Он указал на другое образование, около трех метров высотой. «А это лев; это его глаза». Я смотрел на камни, пока мне не показалось, что могу различить морду и два глаза. «За этими глазами есть сокровище, — сказал Озгур, сверкнув беззубой улыбкой. —Если вы видите змею, это также может означать сокровище». Я прищурился, моргнул, но так и не смог разглядеть морду льва.
Озгур — увлеченный историк-любитель, которого местные жители ласково называют «профессором». По его словам, большую часть своих знаний он получил от отца и армян, с которыми встречался на протяжении многих лет. Он прочесывает местность в поисках подсказок, которые могли бы указывать на наличие сокровищ или древних гробниц. Помимо петухов, урарты часто отмечали могилы камнями в форме черепах или орлов; армяне, по словам Озгура, вырезали на камнях изображение креста или змеи, чтобы напомнить себе, где зарыты их ценности. Как только он находит многообещающее место, он обращается к лозе и маятнику, чтобы узнать, где именно копать.
Этот метод показался мне сомнительным, но когда Озгур поднялся по склону, то наткнулся на идеально прямоугольную нишу, отмеченную клинописной надписью, которая была зарисована граффити. Он ухмыльнулся и похлопал по камню — эти древние следы, скрытые в ландшафте, доказали, что его инстинкты были верны. «Когда-то здесь был большой город», — сказал он. Когда я спросил, думает ли он, что под камнями зарыты сокровища, он пожал плечами. «Наверное, да», — сказал он.
Традиционные методы Озгюра отмирают. В наши дни большинство поисков сокровищ начинаются в социальных сетях. Поиск #defineci (охотник за сокровищами) в TikTok выдает тысячи видео с миллионами просмотров, а закрытая группа Facebook под названием «Символы сокровищ и их решения» насчитывает почти 400 000 участников. Бесчисленные карты сокровищ, якобы нарисованные армянами, циркулируют в сети, подавляющее большинство из которых являются любительскими подделками с записями, написанными анахронично на современном турецком языке. Бизнес кишит мошенниками. Люди, выдающие себя за имамов или армянских священников, выполняют — за определенную плату — ритуалы, которые, как они обещают, раскроют местонахождение сокровищ. Другая распространенная тактика заключается в рисовании поддельной карты, на которой изображен тайник, зарытый на территории богатого человека. Мошенник достает монету, которую, по его словам, он там нашел, и убеждает землевладельца заплатить ему за проведение дальнейших раскопок. Затем он скрывается с деньгами.
Благодаря социальным сетям интерес к турецким сокровищам распространился далеко за пределы страны. Ябанджилар – иностранцы – приезжают в Эрджиш со всей Европы, утверждая, что знают, где спрятаны сокровища. Во время моих репортажей меня несколько раз принимали за армянина, ищущего сокровища моей семьи. В Ване мужчина, утверждавший, что он армянский мистик, дал мне фотокопии грубо нацарапанных «карт сокровищ» и попросил помочь их расшифровать. Мужчины на улице бросали на меня украдкой взгляды, и люди звонили охотникам за сокровищами, у которых я брал интервью, чтобы спросить, кто этот «иностранец». Мне даже звонили анонимные люди с просьбой предоставить информацию, ведущую к сокровищам, или угрожали найти меня.
Несмотря на свою популярность, охота за сокровищами — это долгое и дорогое времяпрепровождение. Мужчины (это занятие, в котором доминируют мужчины) традиционно отправляются на охоту по воскресеньям, в то время как их жены остаются присматривать за детьми. Часто они путешествуют группами, разделяя стоимость бензина и арендованного металлоискателя, если у них нет своего. В редких случаях, когда они находят что-то ценное, они делят стоимость оборудования для выкапывания, используемого для извлечения сокровища из земли, а также прибыль, которую в конечном итоге принесёт сокровище.
Армяне, по словам охотников за сокровищами, таких как Озгур, вырезали на камнях изображение креста или змеи, чтобы напомнить себе, где зарыты их ценности.
Прошлым летом охотник по имени Зафер (он попросил меня не называть его фамилию, так как многие из его раскопок незаконны) привел меня на кладбище в маленьком городке Динленс, который армяне, которые когда-то там жили, называли Пертаг. Свидетельства этого давно ушедшего населения были повсюду. Казалось, каждый находил человеческие кости, захороненные возле своих домов. Но Зафер подозревал, что под деревней могут быть также спрятаны ценности. Когда мы сказали Озгуру, куда мы направляемся, он сообщил нам, что в Динленсе похоронены семь священников и что это место полно богатств, ожидающих своего открытия. «Там находится священное сокровище христианского царства», — сказал он.
После того, как Зафер собрал свой металлоискатель, он поднялся на вершину того, что он назвал могильным курганом, и начал сканирование. Он надел широкополую шляпу, надвинутую на уши, чтобы защититься от солнца, и держал в одной руке толстый ноутбук. Его детектор был сложной моделью, способной проникать на несколько метров под землю и делать 3D- сканы. (Топовые детекторы стоят десятки тысяч долларов. Зафер и его деловой партнер Идрис владеют несколькими и сдают их в аренду людям, которые не могут позволить себе собственные.)
Зафер медленно и методично двигался по траве, поворачиваясь всякий раз, когда детектор говорил ему изменить направление. «Двигайся прямо», — сказал роботизированный женский голос, «Поворачивайся». Иногда машина настойчиво пищала, и Зафер щурился на экран своего ноутбука через толстые очки в тяжелой оправе. Каждый раз он был разочарован — детектор чувствовал неровность под поверхностью, но по сканированию Зафер не мог сказать, что ничего ценного там не было. Мы ушли с пустыми руками, как, по словам Зафера, было почти всегда.
Озгур считает, что металлоискатели представляют угрозу: они поощряют необоснованное уничтожение археологических памятников каждый раз, когда аппарат пищит. Хотя Зафер, казалось, был относительно осторожен в раскопках, другие охотники, оснащенные детекторами, никакой осторожности не проявляют. На востоке Турции руины городов, церквей и армянских кладбищ изрыты кратерами, где проводились раскопки, иногда с использованием динамита. В сети появились вирусные видеоролики о катастрофах при охоте за сокровищами, на которых охотники взрывают себя в поисках своего будущего состояния. «Очень трудно иметь дело с невежественной нацией», — сказал мне Озгур.
Согласно турецкому законодательству, потенциальные охотники за сокровищами обязаны получить лицензию в министерстве культуры и туризма. Однако эти лицензии выдаются только для использования в районах, которые правительство считает лишенными какой-либо культурной или экологической ценности. К ним относятся многие армянские исторические места. Сроки действия лицензий истекают через месяц раскопок, после чего поиски, которые должны проводиться на участке площадью 100 квадратных метров и контролироваться должностным лицом местного государственного музея, должны быть прекращены, если ничего не найдено. Все, что было раскопано и что министерство считает культурно ценным (обычно артефакты из исламского, а не христианского прошлого Турции), передается в местный государственный музей и становится собственностью министерства. Затем охотник за сокровищами получает вознаграждение в размере 50% от стоимости, определенной правительством, если земля, на которой было найдено сокровище, является государственной, и 40%, если земля частная (10% достается землевладельцу).
Для охотников за сокровищами эта система представляет ряд проблем. Во-первых, государственные ресурсы для проведения этих раскопок ограничены. Управление культуры и туризма хронически недофинансируется, поэтому лицензированным охотникам за сокровищами часто приходится долго ждать, пока появится одобренная команда для раскопок. Во-вторых, правительство обычно занижает стоимость открытий. Даже если охотникам за сокровищами предлагают разумную цену, им часто приходится ждать несколько лет, чтобы получить деньги. Многие так и не получают.
«Я эксперт по сельджукам, — сказал мне Симентоф. — Я эксперт по грекам. Я эксперт по Византии. Я эксперт по иконам. Меня никто не учил, я учился на ощупь.
Неудивительно, что большинство охотников за сокровищами избегают официального процесса и копают без разрешений. И как только они что-то находят, они обращаются к обширной сети дилеров и посредников, которые продают предметы частным коллекционерам.
Многие из охотников за сокровищами, с которыми я говорил, упоминали некоего еврейского торговца, работающего в Стамбуле. Некоторые называли его Симентофом, другие Симентовым или Сименто. Но хотя несколько охотников обещали свести меня с ним, никто из них так и не выполнил своего обещания. Я начал подозревать, что, как и многое из того, что мне рассказывали охотники за сокровищами, Симентоф был мифом.
И вот однажды я сказал таксисту в Стамбуле, что у меня возникли проблемы с поиском торговца антиквариатом, который согласился бы со мной поговорить. Водитель неожиданно предложил свою помощь и дал мне указания. Сначала мне нужно было пойти на Гранд-базар города, сказал он. Затем, «через ворота мечника вы увидите банк. Перед этим банком будет ряд антикварных магазинов. Один из них сможет вам помочь».
После нескольких неудачных попыток я нашел Ziva Antiques, крошечный магазинчик, о котором упоминал водитель. Он был тускло освещеён, со стеклянными витринами, забитыми иконами, керамикой и драгоценностями. В глубине за тяжелым деревянным столом, покрытым парчой, сидел усатый старик в лаймово-зеленой рубашке-поло. Он снял очки для чтения, чтобы взглянуть на меня.
«Добро пожаловать, — сказал он. — Чем я могу вам помочь?»
Я сказал ему, что ищу человека, который продает древности, найденные в Ване. «Вы пришли по адресу», — сказал он. Затем я спросил его имя. «Симентоф», — ответил он. Я сказал, что много слышал о нем от людей в Эрджише. «Они должны знать меня», — сказал он, улыбаясь.
Симентоф родился в 1950 году. Его отец был парикмахером, который брил торговцев на Гранд-базаре. Продажа незарегистрированных предметов старины не была официально запрещена в Турции до 1983 года, и торговля древними артефактами процветала. Поощряемый, еще мальчиком, торговцами базара, Симетоф читал «книги, книги, книги» и постепенно научился оценивать предметы, найденные охотниками за сокровищами.
Он утверждал, что знает все эпохи турецкой истории. «Я эксперт по сельджукам, — сказал он мне. — Я эксперт по Греции. Я эксперт по Византии. Я эксперт по иконам. Меня никто не учил, я учился на ощупь». За годы торговли антиквариатом, сказал он, он научился ценить и датировать их, просто держа в руках.
Симентоф открыл ящик и вытащил бумажный конверт. Внутри был небольшой золотой амулет с двумя лазуритовыми птицами, инкрустированными в центре, и нитками жемчуга, свисающими снизу. Он попросил меня почувствовать его вес в моей руке. «Это византийское», — сказал он. По его оценкам, ему было более 1000 лет. «Вероятно, вы больше никогда в жизни не будете держать что-то подобное».
Он постарался подчеркнуть, что больше не занимается нелегальными сокровищами, хотя ему почти постоянно звонили, пока мы говорили о предметах, которые торговцы и копатели хотели оценить. В какой-то момент в дверь ворвалась толпа мужчин, неся что-то, завернутое в кусок холста. Они положили это перед Симентофом, и он медленно развернул золотой рог, похожий на инструмент, украшенный изображениями фиговых листьев и головы барана.
«Подделка», — сказал он, помещая рог обратно в ткань. При более близком рассмотрении я заметил, что его золотое покрытие было сколото. «Вы можете купить это за €10 [$11] на улице в Греции».
Многие предметы старины, вывозимые турецкими торговцами, находят свой путь из страны. Некоторые из них спрятаны в грузовых контейнерах с коммерческими товарами и маркированы как что-то безобидное, например, «бытовая техника». Владельцам контейнеров, а иногда и таможенным инспекторам, можно заплатить, чтобы они смотрели в другую сторону. Есть и более простые способы. Граждане Великобритании и другие европейцы были пойманы на контрабанде керамики из Турции в своем багаже. Один торговец, с которым я говорил, заворачивает древние плитки и таблички в газету и бросает их в ручную кладь.
Многие предметы старины, продаваемые турецкими торговцами, вывозятся из страны. Некоторые из них спрятаны в грузовых контейнерах с коммерческими товарами и маркируются как что-то безобидное.
Турецкое правительство пытается пресечь международную торговлю древностями. Десять лет назад администрация Эрдогана начала широко разрекламированную кампанию по возвращению предметов, которые, по их словам, были украдены с турецкой земли. Она потребовала вернуть предметы из известных культурных учреждений, включая Музей Гетти и Музей Метрополитен, и отказалась предоставить их Британскому музею, пока не будут возвращены некоторые предметы старины из Турции. Совсем недавно, в 2021 году, правительство подписало соглашение с Америкой, направленное на предотвращение ввоза в страну нелегальных предметов старины. Оно также начало полицейские операции, чтобы остановить их поток на рынки в Европе и за ее пределами.
Однако ничто из этого не остановило разграбление культурного наследия Турции самопальными охотниками за сокровищами. Фактически, некоторые критики рассматривают мягкую политику Турции в отношении местных охотников за сокровищами как часть более широкого националистического проекта по сохранению древностей в пределах границ страны. По словам Алисы фон Биберштейн, антрополога, изучающей охотников за сокровищами в Ване и его окрестностях, вся «теневая экономика» сокровищ работает в «соучастии с государственным аппаратом». Государство, пишет она, молчаливо поощряет разграбление, «закрывая глаза» на охоту за сокровищами. Таким образом, ценные предметы остаются в Турции под защитой частных коллекционеров, и правительству не приходится платить за их приобретение, размещение или реставрацию.
Вот как Каган, хранитель музея Резана Хаса, оправдывает тот факт, что почти все предметы в его коллекции поступили от охотников за сокровищами. Предметы, которые он лично реставрирует, заполняют не только стеклянные витрины на полу музея, но и картотечные шкафы и полки в его мастерской. Положение в турецком законодательстве, позволяющее музеям регистрировать предметы старины без объявления происхождения, означает, что его коллекция является законной, даже если некоторые из предметов получены нелегально. Каган рад увеличивать фонды своего музея любыми способами — лучше хранить предметы старины в стране, сказал он мне, чем позволить им быть тайно вывезенными в Европу, как это было на протяжении столетий.
Однако эта система не обеспечивает достаточной защиты для объектов культурного наследия, которые ценятся армянами. Ни одна армянская церковь, которую я видел в Турции, не имела никакой охраны, что позволяло охотникам или местным жителям с легкостью проникать на территорию. С другой стороны, исламское кладбище, датируемое 12 веком, охранялось хорошо вооруженными полицейскими и группой сторожей.
Пайлан, бывший депутат, боровшийся за защиту армянских церквей, считает, что разрушение этих объектов равносильно уничтожению армянской культуры в Турции. Летом 2022 года он провел пресс-конференцию перед ветхим монастырем недалеко от Вана. «Этот монастырь простоял 1600 лет, но в прошлом веке его оставили в руинах. Его намеренно разрушают, — сказал он аудитории репортеров, его голос дрожал от гнева. — Когда мы уничтожаем эти места, мы становимся без корней. Без памяти. Мы становимся испорченной культурой».
Когда-то вокруг озера Ван было более 600 церквей. Сейчас осталось менее 100. Те, что остались стоять, выглядят как скелеты, их интерьеры разграблены охотниками за сокровищами. Армянские гравюры были выдолблены, а купола и колонны рухнули, превратившись в груды щебня. Одна церковь, высоко в горах над озером, использовалась как загон для коз, а теперь полна навоза. В другой церкви старик сказал мне, что он прогоняет охотников за сокровищами, когда они приходят копать. Он беспокоился о том, что будет со зданием, когда он умрёт. Прогуливаясь по окрестностям, я находил камни, украденные из церквей, в неожиданных местах — как часть садовой стены или как следы ремонта хозяйственных построек.
Некоторые критики считают, что мягкая политика Турции в отношении местных охотников за сокровищами является частью более широкого националистического проекта по сохранению древностей в пределах границ страны.
Однажды днём Зафер отвёз меня в город Салманага, где когда-то находился армянский монастырь. Фермер по имени Гюльтекин провел нас по высокой траве своего сада к руинам церкви, которая когда-то была частью комплекса. Почти все резные фигурки, которые когда-то украшали здание, были растащены охотниками — Гюльтекин сказал, что они оказались в частных руках или в музеях. Земля вокруг церкви была изрыта ямами. Гюльтекин копал там с тех пор, как себя помнил. Он не нашел ничего, кроме нескольких скелетов.
Мы вошли в то, что осталось от церкви. Подняв глаза, мы увидели голубое небо там, где должен был быть купол. Перед нами, в центре нефа, была яма глубиной не менее четырех метров и шириной три метра. Мы осторожно обошли ее, стараясь не упасть. «Я копал её больше десяти лет», — сказал Гюльтекин. Каждые несколько месяцев, когда у него есть время, он копает немного глубже.
Темнело. Последние лучи солнца лениво протянулись сквозь облака над полями, заполненными кучами сена, ожидающими тюкования. В соседнем саду двое стариков рыли ямы в том, что, по их мнению, было монастырским кладбищем. Где-то внизу, как они сказали, были сокровища. Зафер спросил мужчин, нашли ли они что-нибудь ещё. Ничего, ответили они, только кости - и они указали в сторону, где я стоял.
Я посмотрел вниз. Там, у моих ног, была аккуратная стопка бедренных костей и что-то похожее на части плечевой кости. Я спросил мужчин, планируют ли они перезахоронить их. Мужчины пожали плечами. Однажды, сказали они, они перезахоронили скелет. Но в последнее время они в основном просто отбрасывают останки в сторону.
Фотографии: Озге Себзеджи.
© Перевод с английского Александра Жабского.
Приходите на мой канал ещё — буду рад. Комментируйте и подписывайтесь!
Поддержка канала скромными донатами (акулы бизнеса могут поддержать и нескромно):
Номер карты Сбербанка — 2202 2068 8896 0247 (Александр Васильевич Ж.) Пожалуйста, сопроводите сообщением: «Для Панорамы».