Сложно поверить, что до 1991 года русский язык был обязательным предметом почти во всех школах Вьетнама. Потому что на улице подавляющее большинство вьетнамцев, окончивших эти школы, ни одного слова по-русски не скажут, как ни проси. И все же русский язык во Вьетнаме жив. Великий и могучий изучают в школах и университетах не только в крупнейших городах — Ханое и Хошимине, но и в прибрежном Дананге.
Текст и фото: Алексей Макеев
Мы договорились встретиться с деканом факультета русского языка Данангского университета иностранных языков Хиеном Ван Нгуеном. Ехали в университет (здесь его по старинке называют "институт") на традиционном вьетнамском средстве передвижения — велосипедах. День для велопутешествия оказался неудачный, на половине пути нас накрыл такой ливень, что не выручили даже дождевики.
"После дождей будет светло", — встретил нас вьетнамской поговоркой Хиен. Как мы заметили, местные привыкли к молниеносным данангским ливням, промокнуть не боятся и даже зимой пьют кофе "по-вьетнамски" — со льдом.
ПОКОЛЕНИЯ РУСИСТОВ
На встречу собрались несколько сотрудников факультета разных поколений. Меня в первую очередь мучил вопрос о русском языке — обязательном предмете во вьетнамских школах. "Действительно, такое было, — подтверждает Хиен. — Но мы на уроках учили в основном лозунги. "Я люблю русский язык, потому что это язык Ленина, язык мира!" могли сказать, а "дайте воды" — нет. По-настоящему язык стали изучать с развитием русистики, в спецшколах. Первых преподавателей русского языка начали готовить в 1960-е годы. Они ездили на обучение в Советский Союз, преодолевая долгий путь на поездах через Китай и Сибирь.
Я родился в 1965 году в небольшой деревне под Ханоем. Сейчас это уже черта города. Родители мечтали, чтобы я получил хорошее образование — это был шанс на благополучную жизнь. В 15 лет меня отправили поступать в языковую спецшколу при Ханойском пединституте иностранных языков. Из 2 тысяч претендентов выбрали 66 школьников. К счастью, я оказался в их числе. Правда, сначала меня зачислили в группу английского языка, но мой учитель по математике советовал мне изучать русский, и в итоге я добился перевода в класс русского языка, хотя русская грамматика гораздо сложнее английской. Времена, спряжения, окончания — все это казалось непреодолимым. Во вьетнамском языке для обозначения времени мы просто добавочное слово используем. В русском же нужно много знать, еще больше чувствовать, догадываться. Но в изучении русского языка главное — мотивация, он требует полной самоотдачи. И никакой искусственный интеллект в этом не поможет. У нас на первом курсе студенты это понимают и уходят, если не готовы много трудиться. К слову, из моего класса в спецшколе только я один работаю русистом. Из 33 человек — один".
После школы Хиен поступил на факультет русского языка Ханойского педагогического института иностранных языков. "Там, конечно, расклад был уже иной, — продолжает он, — большинство были готовы связать свою жизнь с русским языком. Главное — стажировка в России, эта поездка меняла студентов. Я свою очередь заслужил в 1985-м, меня направили на год в Минский пединститут имени А.М. Горького. Это было как полет на другую планету. А как там кормили! В общежитии в Ханое мы постоянно жили впроголодь, риса не хватало, ели корни маниока. За год в Минске я 10 килограммов набрал! Испытал настоящий языковой и культурный шок. Вокруг белокожие люди с голубыми глазами... Поначалу нам казалось, что все они на одно лицо, сложно было их различать.
В Дананг я попал по распределению. После войны и объединения Вьетнама русский язык на юге страны делал первые шаги, преподавателей не хватало. Рубеж между севером и югом проходил немного севернее Дананга. В 1985 году в Данангском институте иностранных языков открылась кафедра русского языка, впоследствии ставшая самостоятельным факультетом. Я здесь работаю с 1988 года".
"РУССКИЙ ЯЗЫК — МОЙ ХЛЕБ"
Дольше Хиена — с 1987 года — в институте работает только Лиля (Нгуен Тхи Чинь Лыонг). Она родом из Дананга. Здесь она поступила в русскую спецшколу, после уехала в Хюэ (старая императорская столица Вьетнама) учиться в педагогическом институте, а затем вернулась домой. Интересно, что со своим школьным другом Николаем (Нгуен Дык Хунг) они прошли весь этот путь вместе. Учились в одном классе, вместе решили поступать в спецшколу, отправились в Хюэ, вместе ездили на стажировку в Россию и вернулись в Дананг. Лиля и Николай защитили кандидатские диссертации в Институте русского языка имени А.С. Пушкина в Москве. Кстати, Лиля прекрасно готовит блюда русской кухни, она угощала нас настоящим черным хлебом. Ее любимая фраза: "Русский язык — мой хлеб, моя любовь". А Николай был деканом факультета русского языка в 2010–2020 годах. Он искренне влюблен в русскую культуру, обоих своих сыновей отправил учиться в Россию.
Пик развития русского языка во Вьетнаме пришелся на 1980-е годы. Открывались новые спецшколы, появились десятки кафедр в разных вузах. С 1983 года в Ханое работает филиал Института русского языка имени А.С. Пушкина. Русский язык более десяти лет уверенно занимал позицию самого востребованного иностранного языка во Вьетнаме. Общее число учащихся спецшкол и вузов достигало 580 тысяч человек.
В начале 1990-х произошел настоящий крах системы изучения русского языка в стране. В общеобразовательных школах исчез предмет "русский язык", число целенаправленно изучавших великий и могучий сократилось почти в 30 раз — до 20 тысяч человек.
"Степень популярности иностранного языка определяется уровнем экономического и культурного сотрудничества между странами, возможностью трудоустройства, — считает Хиен. — В 1990-е всего этого не стало. Из 4500 преподавателей русского языка продолжали работать по специальности около 250. Это настоящие герои! У нас на факультете наступили тяжелые времена, работы не было, многие ушли из профессии. И все же мы всеми силами старались сохранить кафедру, брали людей хотя бы на четверть ставки. Теперь ситуация значительно улучшилась, сотрудничество между Россией и Вьетнамом в разных сферах крепнет с каждым годом. Русский язык сейчас изучают в одиннадцати спецшколах и десяти вузах. А число преподавателей продолжает сокращаться, сейчас нас чуть более 200 человек по всей стране. Государственная поддержка невелика, симпатии нашего правительства на стороне английского языка. И все же русский язык сейчас востребован. Наши выпускники находят работу в туризме, торговой сфере, занимаются переводами. И если уходят из русского языка, то делают хорошую карьеру в бизнесе или на госслужбе. В институте о нашем факультете шутят: "Учился на русском языке — руководителем будет". Мы особенно рады молодым преподавателям. Это поколение будет держать факультет".
Мы прошлись по факультету. Здесь же расположен Кабинет фонда "Русский мир" или, как его ласково называют сотрудники, "русский уголок". Студенты на занятии оживились, с удовольствием позировали, смело пытались общаться с нами по-русски. Сам "уголок" оформлен очень красочно.
"Наш уголок очень нравится и студентам других факультетов, — говорит Хиен, — они частенько заходят к нам в гости. Наши студенты очень активные, сами организуют разговорные вечера, разучивают песни, готовят танцевальные номера. Несколько раз в год мы отмечаем русские праздники, проводим их очень весело. Нашей дружности и умению веселиться завидуют в институте, такого на других факультетах нет".
Могу подтвердить: атмосфера здесь замечательная. Мне довелось побывать на праздновании Нового года на факультете. Приурочено торжество было к старому Новому году и... немного к вьетнамскому Новому году — Тету, отмечаемому в конце января — начале февраля. Дракон — символ Тета-2024, вьетнамский новогодний пирог с салом и яркие веера на удивление органично сочетались с Дедом Морозом, блинами и матрешками. Как мне показалось, больше всего студентам-русистам нравится петь. Все с вдохновением пели и русские, и вьетнамские песни — хором, дуэтом, сольно.
БОЛЬШАЯ ВЬЕТНАМСКАЯ СЕМЬЯ
На факультете мы встретили Елену Валерьевну Катышевцеву — волонтера из города Глазова Удмуртской Республики. Елена — кандидат исторических наук, раньше работала доцентом Ижевского государственного технического университета. Уже восемь лет она живет в Дананге.
"В Дананг я приехала по приглашению Университета Зюитан, куда меня пригласили читать лекции по курсу "История мировых цивилизаций", — говорит Елена. — Первые полгода были непростыми. Сложно было привыкать к вьетнамскому климату, тем более что приехала я в самый разгар сезона дождей. Как раз в то время был убит российский посол в Турции Андрей Карлов, погиб самолет с ведущими артистами Хора имени Александрова во главе с главным дирижером. Печальные новости из России переживала очень тяжело. Решила пойти в генеральное консульство РФ в Дананге — просто поговорить на родном языке, так как русских здесь в то время практически не было. У самых ворот генконсульства разговорилась с внимательным и чутким человеком, который сказал, что знает, как сделать мое пребывание во Вьетнаме полезным для нашей Родины: начать волонтерскую деятельность на факультете русского языка в Институте иностранных языков при Данангском университете. Так я тогда познакомилась с генеральным консулом РФ в Дананге Андреем Петровичем Броварцом, получила моральную поддержку с его стороны и познакомилась с дорогим теперь моему сердцу факультетом русского языка и его преподавателями. Декан факультета, доктор Нгуен Хиен, доктора Кыонг, Дык Хунг и Лыонг, Там, Ан, Тхао, Нга — преподаватели старшего поколения; Линь, Ми, Тинь, Ви, Тан, Винь, Бэ, Чан — преподаватели молодого поколения. Все они стали мне не только замечательными коллегами, добрыми друзьями, но и моей большой вьетнамской семьей. На факультете я встречаю общие праздники, делюсь радостями и проблемами, многому учусь у своих вьетнамских товарищей".
ТХАНЬ ТАМ — "ЧИСТАЯ ДУША"
Елена Валерьевна организовала нам встречу со своей подругой Там, бывшей в числе первых преподавателей в Институте русского языка в 1986 году, а ныне пребывающей на заслуженном отдыхе. Сама Там полна энтузиазма, блестяще владеет русским языком, но с выходом на пенсию в госучреждениях Вьетнама строго: исполнилось 55 лет — значит, отправляйся на заслуженный отдых. Кстати, полное имя Там — Тхань Там, что означает "чистая душа". Так и отрекомендовала нам Елена свою подругу.
Встретились мы 9 мая, праздновали День Победы, ели испеченные Еленой блины. Для Вьетнама это блюдо экзотическое и, скажем так, непривлекательное, но Там считает Россию второй родиной и была в восторге от угощения. Горячие блины запивала кофе со льдом и вспоминала молодость.
"Печально, что русский язык растерял свои позиции в стране, — говорит Там. — Что значил русский язык в наше время? Книг на русском было много, а на других языках почти не было. Чтобы знать что-то о внешнем мире, надо было знать русский язык. Тогда русский был обязательным предметом почти во всех общеобразовательных школах, но реально изучали язык в спецшколах и вузах. Акцент тогда делался на чтение и перевод, с разговорным русским было сложней. Мой брат, который старше меня на семь лет, учился в Ташкентском университете на геолога и прекрасно читал по-русски. Он первый, кто посоветовал мне читать русские книги — для образования, общего развития, а также для души. Советовал читать каждый день. Сначала, говорил, будешь мало понимать, потом все больше и больше. Так я и приучилась к чтению. Моей первой прочитанной книгой на русском был "Герой нашего времени" Лермонтова. Поднятые в ней темы нам были особенно близки: мы — дети войны. Думаю, тогда на меня больше всех повлиял Лермонтов, его размышления о смысле жизни".
"РОЖДЕСТВЕНСКИЕ БОМБАРДИРОВКИ" И ОПУСТЕВШИЙ МОНАСТЫРЬ
Родители Там приехали в Ханой из деревни после войны за независимость от Франции. Там родилась уже в Ханое. Жила семья в центре города, когда началась новая война — вьетнамская. Там хорошо ее помнит, особенно "рождественские бомбардировки" вьетнамской столицы американской авиацией в 1972 году.
"Это был ужас, двенадцать дней ада, — вспоминает Там. — В Ханое разбомбили один из главных госпиталей, было более тысячи погибших. Люди прятались где кто мог, укрытия сооружали даже в канализационных люках. Но мы умело защищались: за эти двенадцать дней сбили 34 стратегических бомбардировщика Б-52. Во многом благодаря, конечно, советской помощи: зенитки, средства ПВО — все было из Советского Союза...
Тогда столько глупостей было. Например, вшей у детей выводили гербицидами типа "оранж", который американцы сбрасывали с самолетов, чтобы уничтожить тропические леса (в 1962–1971 годах армия США распылила над Вьетнамом 77 миллионов литров "оранжа". Помимо экологического ущерба жертвами химикатов стало около 3 миллионов вьетнамцев, сегодня многие из них — инвалиды. — Прим. авт.). До сих пор помню, как мама мне гербицидами голову натирала.
Потом детей из-под бомбежки начали вывозить за город, в интернаты. Меня вместе с детским садом отправили в деревню в 30 километрах от Ханоя. Жили мы в буддийской пагоде. Как сейчас помню: полумрак, золоченые лики Будды смотрят из темноты... Таинственно и страшно. В те годы религию не жаловали, храмы закрывали, религию представляли как суеверие. Мои родители рано в компартию вступили, провозглашалось, что не надо думать о Боге, нужно верить в себя, в коммунизм, в Хо Ши Мина. Размышлять, сомневаться в бытии — вредно. При этом на культ предков не покушались. Во все времена существовали родословные книги. В деревне, откуда родом мои предки, построена общинная часовня, где они хранятся".
ТАЛОНЫ, ОЗЕРО И СНЕГ
"В русисты я попала довольно неожиданно, — продолжает Там. — После седьмого класса друзья советовали поступить в спецшколу иностранных языков. Это сулило некоторые преференции, бо́льшую стипендию. Решила вместе с подругами подать документы, а в итоге получилось, что только меня и взяли. Не жалела об этом никогда, такой выбор открыл мне целый мир русской культуры. И друзей много новых появилось. Ну, и повышенная стипендия нашей семье очень помогла. Тогда ведь продукты были по карточкам. Моя стипендия составляла 15 донгов. На один донг можно было купить 2,5 килограмма риса. Полагалось 13 килограммов риса в месяц на человека, студенты получали талоны на 17 килограммов в месяц, рабочим отпускали 21 килограмм. Карточки на мясо были мизерные: 100–300 граммов на месяц, сотрудникам госучреждений — до 500 граммов. А книга на русском языке стоила около одного донга.
Дальше мой путь был предрешен: я поступила на преподавателя русского языка в педвуз, при котором была наша школа. Замечательное было время. Мы учились, открывали мир через русские книги, работали, по-студенчески веселились. На летних каникулах работали. Так, нас подрядили копать знаменитое озеро Нгок Кхань в Ханое. Каждому студенту полагалось выкопать столько-то кубометров земли. Первое лето сами копали лопатами. У кого были ухажеры — тому легче, ребята часто за девчонок копали. А в следующее лето мы уже догадались скинуться на экскаватор, чтобы он за нас положенное количество земли выкопал.
В 1984 году нас отправили в Волгоградский университет на стажировку. Россия впечатлила и полюбилась навсегда. Снег кругом! Вьетнамцы ведь очень любят снег. Зимой едут в горы, в Сапу. Снег там мокрый и быстро тает, а в России — такая благодать! И весна чудесная. Было все серое, и вдруг столько зелени и цветов! Мы быстро приспособились к жизни в России. Там же и русскому разговорному языку учились. Первое время чувствовала себя как немая. Спросит прохожий на улице что-то, я знаю, что ответить, но сказать не могу. Во Вьетнаме нас больше натаскивали в грамматике, чтении, а разговорного языка мы почти не знали. Сейчас, надо сказать, перекос в другую сторону — упор на разговорный язык. У нас студенты уже на первом курсе смело говорят, но с грамматическими ошибками. Конечно, нужен баланс, хороших учебных материалов сейчас достаточно".
"В Москве я была в 1999 году, затем в 2012-м, — вспоминает Там. — В 2014 году тоже ездила в Россию, была в Петербурге, в Туле, где у меня дочь училась. В 2015-м я еще раз приехала в Москву, участвовала в Международном конкурсе "Лучший учитель русской словесности зарубежья". Я решила участвовать в нем, когда узнала, что победители заочного тура поедут в Москву для участия в финале: мне так хотелось хоть на несколько дней побыть в столице России. К счастью, я попала в финал и провела несколько счастливых дней в Москве. Там я познакомилась с преподавателями из разных стран: Индии, Молдавии, Болгарии, Китая, Белоруссии, Казахстана... Мы обменялись опытом, ходили на экскурсии, подружились.
Заметно, конечно, что люди в России поменялись. Старое поколение близко нам по менталитету, люди проявляют сочувствие, заботу. После войны немало вьетнамских сирот обрели приемных родителей в Советском Союзе. Общее у нас то, что вьетнамцы и русские не боятся трудностей, тягот жизни. Как говорил Хо Ши Мин: "Мы не боимся бедности, невыносима несправедливость". В этом мы близки. Есть, конечно, и отличия. Вьетнамцы более жизнерадостные, улыбчивые. Мы считаем, что надо улыбаться, даже если тяжело, быть на позитиве — это очень поднимает настроение. После войны нас ободряли мысли, что становится лучше, хоть понемногу. А сейчас темп такой, что и сравнивать нечего. Мы оптимисты. Поэтому верим, что и русский язык во Вьетнаме станет популярным. Мы пережили самые трудные времена, не дали закрыть факультет. Дальше будет только лучше, русский язык займет свое достойное место в стране".