Разговор со знакомым:
– Слушайте, как вы умудрились за такое время да еще в командировках прочитать столько весьма толстых книг?
– Это просто. Есть же специальный гаджет, который позволяет много читать, пока летишь в самолете, сидишь в аэропорту...
– Серьезно?! Что за гаджет? Какая-то новинка?
– Кнопочный телефон без выхода в Интернет...
* * *
Разговор... Человек советуется по поводу эфиров.
– У вас очень красивый фон для прямых эфиров. Где вы его нашли?
– Да это же просто мой дом.
– Да?! Сплошные книги! Классно выглядит! Вы их собрали для фона прямых эфиров? Долго собирали?
– Да, для фона. Не эфиров – жизни. Недолго – лет сорок.
– Надо будет сделать также, чтобы мои эфиры тоже хорошо шли.
– Не получится.
– Почему? Я же не фон из книг – я настоящие куплю. И будет также.
– Недостаточно.
– Да? А что, кроме книг, еще надо?
– Еще одну мелочь.
– Мелочь? Сделаю! Какую?!
– Прочитать их.
* * *
В аэропорту зашел в книжный киоск. Выяснилось, что, помимо:
– футболок с изображением мужественного человека в темных очках,
– многочисленных лакированных брошюрок о том, как быстро-быстро всех победить во всех смыслах,
– книжек некоего Вединского («Россия как «тюрьма народов» и что-то подобное),
– магнитиков,
– детективов Марьи Тунцовой (что-то такое, точно не запомнил),
...там есть книги! Ну то есть прямо настоящие!
Взял «Сагу о Форсайтах».
С первого по третий курс я был безнадежно влюблен в однокурсницу – девочку Наташу. Наташа со мной дружила – именно дружила. За первую попытку поцеловать я получил пощечину. А на мое признание в любви ответила: «Нет! Ты – Сомс Форсайт».
Пять раз делал ей предложение. Она согласилась на шестой. Но я уже был женат... И с тех пор почти никогда не пытался первым поцеловать девушек...
Фраза «Ты – Сомс Форсайт» осталась звучать где-то внутри...
Теперь вспомню, почему...
Интересно, а что сейчас говорят девушки своим мальчикам, решая, что нет? «Ты – ботан»? «Ты – лузер»? «Ты – мачо»?
Я такой старый, что еще встречался с девушками, которые знали Сомса Форсайта?
* * *
…Это была плохая идея – после «Саги о Форсайтах» взять «Жизнь» Мопассана...
Вообще, плохая идея – перечитать это...
Этот роман надо читать в юности, когда ты переживаешь за всех де Во, милых, нескладных, добрых, открытых, за Жанну, даже за тетушку Лизон, – переживаешь, но сам точно знаешь: ты-то пройдешь жизнь по-другому, ты не допустишь, чтобы мелкие грязные камушки опрокинули твою колесницу (ну, пусть хотя бы фаэтон), ты будешь не только любить своих близких, своих друзей, всех, с кем соединен сердцем, но сделаешь все, чтобы защитить их от ударов судьбы...
А сейчас, «земную жизнь пройдя до половины»... ох, не стоит это читать. Потому что с похолодевшими кончиками пальцами понимаешь: да, вот она такая и есть, жизнь, и с оторопью узнаешь в тех персонажах – смутной тенью, неловким намеком – СВОИХ персонажей.
И ты не можешь простить этого им, а пуще всего – себе. Потому что они-то, дурни, жили своими эмоциями одной минуты, одного дня, им вот хотелось сейчас, чтобы они все сами, без других... или машины хотелось больше, чем дружбы и смысла... а ты-то с юности знал, что попытка – одна, перезагрузок не будет, надо строить прямо здесь и сейчас, жизнь надо строить, она сама не растет...
...Не перечитывайте то, чему место – вечным стражем замереть на книжной полке...
* * *
Раньше я летал вместе с Сент-Экзюпери над Сахарой. С Клаузевицем был под Иеной. С Антонио Пигафеттой плыл в самое великое плаванье человечества. С Мирабо слушал речи Конвента. С графом Честерфильдом размышлял о георгианской эпохе...
Раньше я мог, разбуди меня ночью, от руки нарисовать карту всех пяти королевств Ирландии времен Кухулина и схемы всех сражений Наполеона…
А теперь вот проснулся, посмотрел на стены комнаты и вдруг увидел одну очевидную вещь, которую почему-то не принимают во внимание...
Наша вполне устоявшаяся, сбалансированная, разумно рассчитанная модель жизни уязвима. Мне кажется те, кто сегодня выстраивает управление обществом, государством, разрабатывает модели и социально-экономические доктрины, выстраивает некие конструкции и прочие парадигмы, – похожи на героев экспедиций Амундсена и Скотта, пытающихся проторить путь разума среди мириадов тонн враждебного белого безмолвия.
Эти люди что-то открывают, произносят речи, дают пресс-конференции, проводят совещания, издают законы, пытаясь выстроить свои стены и противостоять окружающей нас энтропии.
Между тем, если вдруг на минуту трезво оглядеться, – вокруг смыкаются другие, враждебные всей этой работе стены. Стены квартир, школ, библиотек, кабинетов и даже кухонь. На них полки. На полках – мириады тонн книг. И все они – против той подвижнической деятельности, которую мы видим. В каждой заложена «бомба», которая в любой момент готова подорвать жизнь и сознание наших детей.
Вот какие-то «Три мушкетера» – выдумка про дружбу и честь, про каких-то безумцев, готовых совершать абсолютно нелогичные, антиобщественные поступки ради собственных эгоистичных представлений о долге и чести.
Вот какая-нибудь «Хижина дяди Тома», заставившая плакать миллионы детей и до сих пор потенциально способная отвлечь их от построения успешной карьеры эффективного менеджера или государственного служащего, который патриот и ходит на стадион болеть «за наших».
Вот два толстых манновских жизнеописания о короле Генрихе с его популистским, вызванным варфоломеевской ночью девизом «Убийств больше не будет!» А если это контртеррористическая операция? Полезная обществу?
Вот «Маленький принц» с его типично либерастичным, брызжущим слюной, ерническим описанием делового человека.
Вот жюльверновский «Пятнадцатилетний капитан», где в фальшивом позитивном описании тех, кто помог Дику Сэнду, постоянно используется неправильное слово «негры».
Вот тома (у меня на полке их аж двенадцать) Конан Дойля с его беспрестанной, встроенной в каждый рассказ пропагандой курения.
И с этой неправильной логикой: «И вы, полковник Уолтер, к государственной измене прибавили более ужасное преступление – убийство».
Убийство – более ужасное преступление, чем госизмена, – режет слух, правда ведь?
Вот Эразм Роттердамский в серо-зеленом академическом переплете или Пушкин в веселенькой обложке детского издания – с их откровенным, напористым «оскорблением чувств верующих»… как будто веру, настоящую, можно чем-то оскорбить…
Все это каждодневно окружает нас. Враждебное построенной нами жизни окружение. И хотя оно ушло на третий план вследствие неизбежного технического и коммуникационного прогресса – готово нанести удар в любой момент. Причем этот удар может быть нацелен в самое незащищенное место – детские головы.
У меня прямо ощущение как тысячи килограммов плотно спресованной меж переплетами мысли, затаившись, ждут своего часа...
Безмолвные темные шеренги книг, похожие на закованных в латы крестоносцев.
О них, этих «крестоносцах», когда-то писал Стефан Цвейг:
«...Однако история – это приливы и отливы, вечные взлеты и падения; никогда право не бывает завоевано на все времена, никогда свобода не гарантирована от насилия, постоянно принимающего новые формы.
Но именно тогда, когда мы воспринимаем свободу уже как нечто привычное, а не как священное достояние, вдруг из мрачного мира страстей вырастает таинственная воля, стремящаяся совершить насилие над свободой; и всегда, когда человечество слишком долго и слишком беззаботно радуется миру, им овладевает опасная тяга к упоению силой и преступное желание войны.
Но так же как после всякого наводнения вода должна схлынуть, так и всякий деспотизм устаревает и остывает; только идея духовной свободы, идея всех идей и поэтому ничему не покоряющаяся, может постоянно возрождаться, ибо она вечна как дух. Если кто-то извне на какое-то время лишает ее слова, она прячется в глубинах совести, недосягаемых для любого вторжения. С каждым новым человеком рождается новая совесть, и кто-то всегда вспомнит о своем духовном долге – возобновлении давней борьбы за неотъемлемые права человечества и человечности...».
* * *
Да осудят меня все настоящие эстеты правильно организованных домашних библиотек, но у меня между Комментариями к Лейнстерской книге и томиком пьес Августа Стриндберга затесалась книжка Ричарда Бренсона «К черту все! Берись и делай»
Ну, знаете, из этих модных в этом веке книг на тему «Почему я такой офигенный» или «Семь шагов к оргазм... простите, к успеху»...
Ну, раз я дал обет перечитать и прочитать все подряд по полкам – прочитал и это.
У меня смутное ощущение, что эту книгу мне подарил руководитель одной из ИТ-компаний. Из числа тех людей, что обожают все такое – а-ля «бизнес в стиле фанк» – и в жизни очень пытаются сочетать вот эту англосаксонскую легкость бизнесмена с тяжеловесной манерой заносчивого новорусского нувориша. Получается, конечно, хреново – что-то вроде слона в балетной пачке. Но пыхтят...
Еще такие книжки любят юнцы в возрастном промежутке между последними прыщами и первым настоящим делом. И правильно любят.
Во-первых, им тут предлагают шагов к успеху семь, а не семьсот тридцать два.
Во-вторых, язык простенький и плоский как их мозг.
В-третьих, книжка тонкая, а шрифт крупный... Для будущего успеха это важно.
...Вообще, если честно, язык убогий, но сам Бренсон, похоже, человек довольно светлый и добрый. Вроде ни к чему и не придерешься, – думал я, читая и будучи заранее предубежденным. Но что-то смущало. Потом понял, что именно. Инфантилизм. Большой, энергичный, успешный, даже добрый, но – ребенок.
На воздушном шаре летал. Остров купил. Счастлив. Завидую. Неприхотливый человек. Мне – было бы мало...
И целого мира мало.
* * *
И все-таки хорошо, что книжные полки у меня эклектичны и вдруг моя рука берет что-то совсем непохожее на соседнюю книгу. Это все потому, что я поставил книги так, чтобы на меня смотрели самые добрые, самые лучшие переплеты...
Приходишь домой – а с полок тебе улыбаются твои лучшие друзья. Короли и королевы Нарнии, герои жизнеописаний Плутарха, О.Генри, беззаботный Вольтер, Тартарен из Тараскона, Генрих Наваррский, Шерлок Холмс и бригадир Жерар, укоризненно смотрящий на всю эту пестрень Лев Толстой, письма Плиния-младшего, гумилевские конкистадоры, Винни-Пух, Пристли, Форкосиганы и великий Честертон...
...Вслед за булгаковской «Белой гвардией», Стивенсоном и пьесами Эжена Лабиша перечитал затрепанный томик – «Кеес адмирал Тюльпанов»... Из столпов моего детства. У каждого есть такие книжки – которые и были вашим детством. И голландский мальчишка Кеес Схаак – вместе с героями Дональда Биссета, обитателями ордена Желтого Дятла Монтейру Лобату, родариевской «Голубой стрелой», «Домом под каштанами», Плутархом, Сабатини и Дюма – был моим детством...
Вот и встретились – треть века спустя...
Мне говорят знакомые, знающие про мой обет перечитать все в доме, идя подряд по полкам: «Как здорово, как правильно, у вас хватает воли читать, а мы уже позабыли... некогда... руки не доходят... работа заела»...
Полноте. Это не у меня хватает воли. Это наоборот – я призвал их, книги, на помощь.
Прямо по совету Теккерея (некоторым кажется, что это изречение, но это буквально рецепт): книги просвещают душу, поднимают и укрепляют вас, пробуждают лучшие стремления, острят ваш ум и смягчают сердце.
Так что, если честно, – я просто лечусь.
Это очень хороший рецепт. Если помнить еще и о противопоказаниях – от Георга Лихтенберга: «Книги – это зеркало; и если в него смотрится обезьяна, то из него не может выглянуть лик апостола».
...Так что давай, мальчик Кеес, спасай свой Лейден. Когда-то мы были ровесниками, а теперь – мои дети старше тебя. Но я хорошо помню судьбу Кристофера Робина: «…И они пошли. Но куда бы они ни пришли и что бы ни случилось с ними по дороге, – здесь в Зачарованном Месте на вершине холма в Лесу, маленький мальчик будет всегда, всегда играть со своим медвежонком».
P.S. Это отрывок из книги Яна Арта «Клякса в небе и фифти-фифти». Купить эту книгу можно в нашем интернет-магазине Finarty: https://finarty.ru/shop
Автор: Ян Арт