Есть фотография, сделанная утром 4 июня 1972 года. На ней на ступенях перед главным входом в международный терминал ленинградского аэропорта Шоссейная (через год его переименуют в Пулково) запечатлен Иосиф Бродский, одетый в коричневый вельветовый пиджак, бордовую водолазку и джинсы. Поэт сидит на старом кожаном чемодане. Именно в нем поместилось все, что он увозил с собой из СССР в эмиграцию. Накануне открытия в Еврейском музее и центре толерантности выставки «Иосиф Бродский. Место не хуже любого» мы вспомнили, что поэт сложил в чемодан и как с помощью знакомых предметов воссоздавал пространство любимых «полутора комнат» в других странах.
Сам чемодан
Это был не простой чемодан, это был трофейный чемодан. Отец Бродского — Александр Иванович — был фронтовым фотокорреспондентом и прошел три войны: финскую, Великую Отечественную и с Японией. А в 1948 году вернулся из Китая с трофейным кожаным чемоданом. С тех пор и до 1972 года чемодан «жил» в Ленинграде. Сначала на Обводном канале, где была комната у отца Бродского, а в 1955-м переехал в те самые «полторы комнаты» в Доме Мурузи и 17 лет не покидал их.
В 2003 году чемодан Иосифа Бродского вернулся в Россию из дома поэта в Саут Хедли и сегодня хранится в Музее Анны Ахматовой в Фонтанном доме в Санкт-Петербурге. Таким было решение вдовы поэта Марии Соццани-Бродской.
Пишущая машинка
«Пишущая машинка тоже составила часть китайского улова отца, хотя он отнюдь не предполагал, что его сын приберет ее к рукам. Я держал ее на письменном столе, вдвинутом в нишу, образованную заложенной кирпичами дверью, которая некогда соединяла полторы комнаты с остальной анфиладой. Вот когда лишние полметра пришлись кстати!» — писал Иосиф Бродский в эссе «Полторы комнаты».
Пишущую машинку поэт тоже положил в чемодан, с которым покидал СССР. И именно она привлекла наибольшее внимание ленинградских таможенников. В аэропорту машинку разобрали до последнего винтика. «Такую они придумали форму прощания», — вспоминал в одном из интервью Бродский.
Сборники стихов Джона Донна и Анны Ахматовой
В одном из интервью Иосиф Бродский вспоминал, что Джон Донн начался для него с эпиграфа к роману Эрнеста Хемингуэя «По ком звонит колокол». А в 1964 году, когда поэта сослали в Архангельскую область, получил в подарок на день рождения от Лидии Чуковской издание Донна. Тогда-то Бродский и прочел все стихи английского поэта и прочел, как он сам признавался, всерьез.
Бродский перевел несколько стихотворений Донна на русский язык и эту работу называл школой литературного мастерства, позволившей ему найти новые ритмы и интонации. А на вопрос, не считает ли англичанина соперником, отвечал так: «Соперничество с Донном абсолютно исключено, учитывая качества Донна как поэта. Это одно из самых крупных явлений в мировой литературе».
Что касается второй книги в багаже, это был сборник стихов Анны Ахматовой. Поэтессе Бродского представили в 1961 году. И в диалогах с Соломоном Волковым он так вспоминал Ахматову: «Всякая встреча с Ахматовой была для меня довольно-таки замечательным переживанием. Когда физически ощущаешь, что имеешь дело с человеком лучшим, нежели ты. Гораздо лучшим. С человеком, который одной интонацией своей тебя преображает. И Ахматова уже одним только тоном голоса или поворотом головы превращала вас в хомо сапиенс».
Ахматова была в числе первых, кто признал поэтический дар Бродского. В сборнике, который поэт увозил из СССР, была дарственная надпись: «Иосифу Бродскому, чьи стихи кажутся мне волшебными».
Две бутылки водки
Еще одним любимым поэтом Бродского был Уистен Хью Оден. Его он называл «величайшим умом XX века», а еще говорил, что оба они принадлежат к алкогольно-сигаретной культуре. Именно Одену Бродский вез две бутылки водки. И именно этот напиток чаще всего пили в компании российского поэта. Одно из своих поздних стихотворений Бродский даже начнет со строчки: «Мы жили в городе цвета окаменевшей водки».
Бродский не был до конца уверен, что встретится с Оденом: «До последнего момента я не знал, что самолет летит в Австрию. Оказавшись в Австрии, я мог бы встретиться с Уистеном Оденом: я знал, что летом он там живет. У меня была для него бутылка водки». Кстати, из СССР за границу разрешалось вывозить не более двух «белых головок». И Бродский это правило не нарушил.
Два апельсина
Кроме вещей в чемодане, Иосиф Бродский увозил кое-что в кармане пиджака. Там лежали два апельсина, которые поэту, прощаясь, дала его мама Мария Моисеевна. На досмотр в аэропорту с Бродским пошел его друг, писатель Яков Гордин. Так решили на тот случай, если вдруг какие-то вещи сочли бы запрещенными к вывозу. Но ничего такого в багаже Бродского не оказалось.
Незадолго до отъезда Бродский написал письмо Леониду Брежневу. В нем были такие строки: «Мне горько уезжать из России. Я здесь родился, вырос, жил, и всем, что имею за душой, я обязан ей. Все плохое, что выпадало на мою долю, с лихвой перекрывалось хорошим, и я никогда не чувствовал себя обиженным Отечеством. Не чувствую и сейчас. Ибо, переставая быть гражданином СССР, я не перестаю быть русским поэтом. Я верю, что я вернусь, поэты всегда возвращаются: во плоти или на бумаге».
Во плоти Иосиф Бродский в Россию так и не вернулся. Письмо Брежневу он закончил такими словами: «Но скажу вам, что в любом случае, даже если моему народу не нужно мое тело, душа моя ему еще пригодится». И она действительно пригодилась.
Выставка «Иосиф Бродский. Место не хуже любого» откроется в Еврейском музее и центре толерантности 11 сентября и продлится до 12 января 2025 года. Шесть разделов экспозиции расскажут об основных направлениях путешествий поэта с момента его отъезда — о Великобритании, США, Швеции и Италии. Странах, в которых Бродский подолгу жил и куда возвращался.
В создании выставочного проекта приняли участие Музей Анны Ахматовой в Фонтанном доме и Музей Иосифа Бродского «Полторы комнаты». А генеральным партнером выставки выступил «Сбер».
Фото: пресс-служба Еврейского музея и центра толерантности, ru.wikipedia.org
