Эта книжка каждому знакома с ранних лет, даже если он ее не читал. Я говорю о повести австрийского писателя Феликса Зальтена «Бемби», неоднократно экранизированной и нашими и зарубежными кинематографистами. Уж классический анимационный фильм Уолта Диснея, думаю, видели все. Это, конечно, истинный шедевр, пусть на первоисточник и мало похожий, но зато в самом главном - в любовании жизнью, ее красотой, ее неповторимостью и трепетностью.
Феликс Зальтен (настоящее имя Зигмунд Зальцман) родился в Будапеште, но с младенчества до 1938 года жил в столице Австро-Венгрии, Вене, - одном из самых роскошных и культурных городов тогдашней Европы. В 1938-м, после присоединения Австрии к гитлеровской Германии, когда лицам еврейского происхождения жить на родине стало невозможно, вынужден был эмигрировать в Цюрих, где и закончил свой главный цикл рассказов об оленях и других обитателях леса, а затем и скончался - почти сразу после окончания Второй мировой войны.
Зальтен был прежде всего довольно скандальным журналистом, но и плодовитым писателем, и драматургом, и киношником, писал он в основном не для детей, и это еще мягко сказано, но в конце жизни - страстный охотник и природолюб - сочинил несколько сказочных повестей о лесных обитателях, их борьбе за жизнь с множеством хищников, главный из которых, как известно, человек. И эти повести, в особенности первая из них, стали его пропуском в бессмертие.
Кстати сказать, в 1936 году невинная сказка, а это значит - правдивейшая из правд – «Бемби» - была запрещена Гитлером.
По жанру «Бемби» не столько детская сказка (да и что вообще в ней сказочного, кроме того, что герои ее говорят человеческим языком?), сколько роман воспитания - старый и долговечный литературный жанр, которому отдали дань едва ли не все классики мировой литературы. Жанр, до сих пор себя не исчерпавший, даже несмотря на то, что сама литература, кажется, уже скребет ковшом по самому дну колодца. Но какую ни взять более-менее удачную современную книжку, глядь - а под маской фэнтезийного квеста или детективного расследования, или пусть даже и семейного, любовного романа, а таится знакомая физиономия романа воспитания. Причина, видимо, в том, что сама по себе литература - это и есть воспитательный процесс.
Так или иначе, но «Бемби», как, например, и «Путешествие Нильса...» Сельмы Лагерлёф, именно книжка о воспитании. О воспитании двумя средствами - любви и инстинкта самосохранения, который чаще всего приводит воспитанника любви к самопожертвованию. Этот своего рода парадокс, но на нем-то и держится самое лучшее, чего сумело достичь человечество за все время своего существования, - гуманизм.
Человечество, всю свою историю в основном уничтожавшее все вокруг себя и самого себя, смогло выжить потому, что умело не только убивать, но и любить, а значит, и рисковать за того, кого любит, и приносить себя в жертву, чтобы любимый выжил. Животные - те же люди, наделяем мы их мышлением и речью или не наделяем. Те же люди потому, что выживают в этом мире только любовью и самопожертвованием.
Во всяком случае, таков главный урок «Бемби». Но, конечно, все это каждый и сам знает, потому что, несомненно, читал эту книжку и еще в детстве слышал о ней разговоры взрослых.
Я хочу поговорить о другом - о том, как ее прочитали и написали русские переводчики. На языке оригинала эта замечательная, в одночасье сделавшая автора знаменитым, а затем навсегда ставшая любимым чтением детей, родителей и педагогов, повесть впервые была опубликована в 1926 году. На русский язык, кажется, первым перевел ее в 1957 году очень крупный и по-настоящему хороший (что, увы, не всегда означало одно и то же) советский писатель Юрий Маркович Нагибин. Тогда же повесть вышла в «Детгизе» (аббревиатура детского государственного издательства), а годом позже переиздана была Новосибирским книжным издательством. Эту-то книжку я и получил в подарок от мамы в самом конце 1959 года, когда на пятом году жизни научился и полюбил читать. То есть вовремя. Конечно, в первый раз мы читали ее вместе с мамой, ну а потом, в детстве, я часто ее перечитывал уже самостоятельно.
Вероятно, именно поэтому, когда детство кончилось, уже к ней не возвращался, не замечал переизданий, не заметил своевременно и большой том Зальтена, состоящий из четырех повестей про обитателей все того же леса, в котором Бемби считался королем, в новом переводе поэта и прозаика Владимира Летучего.
Считается отчего-то, что именно В. Летучий осуществил первый полноценный перевод «Бемби» на русский язык, до того и Нагибин и другие переводчики осуществляли только пересказы. Готовясь к этому разговору, я не только прочел перевод Летучего, но, разумеется, перечитал и пересказ Нагибина. Так вот, могу вас уверить, во-первых, что никаких сколько-нибудь значительных сокращений в тексте Нагибина нет, а наоборот, есть даже и незначительные, но значительно украшающие текст добавления переводчика - бывалого охотника, глубокого знатока природы и большого писателя. Причем сделаны эти добавления мастерски и именно там, где они нужны.
Возможно, ратующие за абсолютную точность перевода (которой в принципе не бывает и быть не может - таковы особенности языка) меня не поймут, возможно, Владимир Летучий обидится, но не сказать не могу: перевод Нагибина, на мой взгляд, намного лучше. Он сделан большим художником, в отличие от нового, осуществленного профессиональным переводчиком. Вообще-то, В. Летучий известен и по справедливости почитаем прежде всего как переводчик немецкоязычных поэтов - Рильке, Гёльдерлина, Георге и др. После того, как он занялся переводом «лесных» повестей Зальтена, его полюбили и читатели младших поколений. И тоже по справедливости, ибо он не только дал точный, пусть и художественно менее впечатляющий, нежели нагибинский, перевод «Бемби», но впервые познакомил нашего читателя с продолжениями этой чудесной истории: как прямым – «Дети Бемби», так и косвенными - историями про пятнадцать зайцев и белочку Перри. Эти вещи немножко слабее, чем первая и главная поыесть, что естественно для любого продолжения. Но слабее они лишь незначительноо, а в каком-то смысле не менее интересны, ибо в них расширяется наш круг лесных знакомств, а кроме того, и роль человека несколько меняется: теперь он уже не только самый грозный враг животных, но - в иных случаях - и грозный их друг, и даже спаситель (в этих ролях выступают егерь и его милая маленькая дочка).
Вероятно, правильнее всего будет привести две небольшие цитаты из переводов Нагибина и Летучего и предоставить читателю возможность самому разобраться в том, какой из них ему понравится больше. Не будем далеко ходить, возьмем кусочек из самого начала книжки.
Вот как излагает писатель Юрий Нагибин:
«Малыш не различал голосов, не узнавал напевов, он не понимал ни одного слова в напряженном и бурном лесном разговоре. Не воспринимал он и запахов, которыми дышал лес. Он чувствовал лишь нежные, легкие толчки, проникавшие сквозь его шубку, в то время как его мыли, обогревали и целовали. Он вдыхал лишь близкое тепло матери. Тесно прижался он к этому мягкому, ароматному теплу и в неумелом голодном поиске отыскал добрый источник жизни».
А вот как – переводчик Владимир Летучий?
«Малыш не различал ни одного из бесчисленных распевов, ни одного слова в этой многоголосице. Он тыкался губами в живот матери, искал, голодный, и нашел источник жизни - и сразу успокоился».
Когда-то Василий Андреевич Жуковский сказал: «Переводчик в прозе раб, в поэзии – соперник». Я думаю, на только что приведенном примере вы можете увидеть, что на самом деле настоящий перевод - соперничество и в прозе, надо только, чтобы за него брался настоящий писатель, равно как за перевод стихов - настоящий поэт.
Вот, собственно, и все. Больше - никаких выводов и заключений, ведь сегодня я говорил о классике, о том, о чем и без меня сказано немало. Что нового можно добавить к уже сказанному? Да и надо ли? Лучше просто перечесть, перечувствовать и еще раз подумать над самыми лучшими книжками нашего детства, ведь именно они и, может быть, прежде всего они - наши вечные и самые верные спутники.
© Виктор Распопин
Иллюстративный материал из открытых сетевых ресурсов, не содержащих указаний на ограничение для их заимствования.