Завтра мне четырнадцать.
Я пью лимонад и ем кексы. Сижу на подоконнике и смотрю во двор. А во дворе Черитас возится с мотоциклом. Черитас толстая и некрасивая. Она старше меня на три года. У нее грохочущий красный мотоцикл и огромный красный шлем. На шлеме большие черные очки и несущаяся по двору Черитас похожа на красного шмеля.
Я воспринимаю мир не контурами, а цветом. Черитас – красный шмель. Двор – оранжевый. Подоконник фиолетовый. Сейчас мне тринадцать и я двухцветная, снаружи блестящая, как шоколадная фольга, а внутри карамельная
Лимонад веселый, а кексы зеленые, как лягушки в глазури.
Я сильно выросла и мне кажется, что стала слишком длинной, мне трудно управлять своим телом. Я ем кексы, словно меня кормит башенный кран. Он берет кекс, поднимает его на высоту десятиэтажного дома, потом тревожно звенит и надвигается на меня. Я открываю рот и ощущаю на языке сладкую лягушку, которая щекочет меня своими изюмными лапками. Кран отъезжает, и внизу я вижу Черитас, которая моет мотоциклом перламутровым шампунем.
Я открываю окно и выливаю на Черитас веселый лимонад. Лимонад расплывается на красной футболке Черитас черными пятнами. Веселый лимонад и красная футболка составляют черный цвет. Я стараюсь запомнить эту формулу. Веселый и красный – это черный. Черитас поднимает лицо и смотрит на меня. Ее серые глаза - две сильные крысы, которые поедают все, что попадается на пути. Сейчас Черитас поедает меня, осталось недолго. Она меня почти съела.
Мы знакомы с детства, хотя разговариваем редко. Она все время во дворе, а я все время дома. Между нами, десять этажей полета, но я не падаю вниз, а она не взлетает наверх. Мы обе не умеем летать. Я торчу на подоконнике, а Черитас носится на мотоцикле. Она катает лиловых пацанов. Черитас умеет обращаться с лиловыми пацанами. Они сидят на мотоцикле и ржут. Их тупое ржание доносится до моих окон, у меня болит голова. Я пью растворимый анальгин.
Я сижу и думаю, что мы с Черитас несовместимы, у нее - железный мотоцикл, а у меня - растворимый анальгин. И мы никогда не захотим меняться. Хотя иногда мне очень хочется прикоснуться к одному из ее лиловых пацанов, но я боюсь их ржания. Лиловый цвет - ржущий.
Я доела кексы и допила лимонад. И пошла на улицу, чтобы купить себе букет мертвых цветов. На дни рождения нужно покупать цветы. У мертвых цветов карминовый цвет, потому что они срезаны. Однажды я видела карминового покойника. Мороженая рыба тоже карминовая. Я не люблю карминовый цвет, но живые горшечные цикламены на дни рождения никто не дарит.
Я иду через парк, изъезженный мотоциклом Черитас. Следы от колес стальные и тусклые, как рельсы. Они путались, сливались и расходились. Вначале я пытаюсь идти по рельсам, но ноги заплетаются, и я пошла по газонной траве колючей, серебристой и съёживающейся.
Я огибаю стекляшку пруда. Под его стекляшкой двигаются изумрудные стрелки, они показывали время пруда. У всего на земле есть свое время. У меня на руке часы с крохотными алмазиками, а у Черитас вовсе нет часов, а есть кружок спидометра, который измеряет скорость мотоцикла. Мы совершенно не похожи. Хотя иногда я хочу превратиться в Черитас, чтобы больше не пить растворимый анальгин.
И тут я остановилась. На скамейке сидел золотой пацан. Я села рядом и не знала, что сказать. Я никогда не видела золотых пацанов. Все прежние встреченные мною пацаны были лиловыми.
- Тебе чего? - спросил золотой пацан.
- Ничего, - я не знала, что ответить.
- Деньги есть?
- У меня только на цветы, - сказала я, - а дома еще есть копилка.
- Покажешь? – спросил золотой пацан.
- Пошли, - сказала я, оцепенев от собственной смелости.
Золотой пацан шел впереди, словно знал, где я живу. Он устремлялся вперед, а я медлила, растягивая время черной дырой предчувствия. Иногда я садилась на корточки и смотрела ему в спину. Он не оборачивался, он не ждала меня. И я с тоской подумала, что он идет совсем не ко мне, а к Черитас. И получается, что я сама веду его к Черитас, и я хотела только одного – чтобы Черитас во дворе не было.
Черитас во дворе не было. На земле лежали теплые тусклые рельсы, Черитас только что уехала по ним на городской бульвар.
Мы поднялись в квартиру. Я открыла дверь и стала искать копилку в виде курицы. В последний раз я спрятала копилку в напольную вазу с высокими искусственными цветами. А кстати, искусственные цветы совсем не карминовые, они цвета окружающего воздуха, и они мне нравятся.
Я достала из вазы тяжелую от монеток курицу и отдала золотому пацану. Он быстро отломал куриную голову. На пол потек ручей медной куриной крови.
- На что ты копила деньги? – спросил золотой пацан.
- На день рождения
- Ну, поздравляй! - усмехнулся золотой пацан, - мне сегодня пятнадцать.
- Поздравляю, - я взяла мобильник и и набрала Черитас.
- Чего тебе? – булькающий голос Черитас был цвета разведенных дрожжей.
- Приходи на чай, - сказала я, - у моего парня день рождения.
Странно, но Черитас тут же поднялась ко мне на грузовом лифте, восседая на красном мотоцикле, словно ждала моего звонка. Она въехала в квартиру и медленно катилась по коридору в комнату с золотым пацаном.
- Я где-то его видела, – сказала Черитас, тыкая мотоциклетной перчаткой прямо в пацана, сидящего в кресле, - только тогда он был не золотым, а лиловым. Да он и сейчас лиловый, если поскрести хорошенько.
Черитас уперлась светящейся фарой мотоцикла в лицо золотого пацана.
- Нет, Черитас, он золотой, - сказала я, опасаясь за настроение пацана. Я совсем неконфликтная.
Ноги пацана отливали золотой лайкрой. Мне нравились лайкровые джинсы.
- А я и не знала, что у тебя есть парень, – усмехнулась Черитас, - ты его давно знаешь?
- Нет, - сказала я, - а что?
- Я так и знала, - сказала Черитас, - ты не умеешь врать, деточка. Он к тебе приставал?
- Нужна она мне, - сказал золотой пацан, - эта чокнутая сама меня сюда притащила!
- И для чего же? – поинтересовалась у меня Черитас.
- А просто так, – я как могла легкомысленнее пожала плечами.
- Он тебе понравился, да? – легко догадалась Черитас, - ты подумала, что он и вправду золотой? А он обычный лиловый, они раньше тату на шкуру набивали, а теперь позолоту. Никогда не думала, деточка, что цвет так много для тебя значит!
Мне стало неприятно, что Черитас до обидного легко меня раскусила. Я всегда думала, что моя зависимость от цвета является великой тайной, моей уникальностью, мерой моей истины. А сейчас, в насмешливых глазах Черитас, я наивно торчу от золотого цвета, как глупая сорока, ворующая золотые ложки. Это ужасно! Я неловко запихиваю свои нескладные руки в карманы короткой клетчатой юбки и, пытаясь не расплакаться, иду за чаем.
Кулаки в карманах царапали сухие крошки лягушачьих кексов.
Я заварила чай цвета воды пляжа Бонди, такой темной, слегка лазурной, с оттенками голубики. Положила в васильковую вазочку синий шоколад, чтобы он подходил к цвету чая. И поставила аквамариновый чайный сервиз на поднос цвета берлинской лазури.
Когда я вернулась в комнату, золотой пацан сидел в кресле с распухшим лицом.
- Что это? – я едва не выронила поднос.
- Расцарапала ему рожу, - сказала Черитас, - хотела убедиться, что он действительно такой золотой, как нам он это втюхивает.
- Лично мне он ничего не втюхивает, - не выдержала я, - просто ты мне завидуешь.
Черитас усмехнулась и молча повернула мотоцикл к грузовому лифту. Вскоре она выкатила из подъезда и ловко улетела за угол дома, куда поворачивали тусклые стальные рельсы.
- Вот же стерва, – сказал золотой пацан, осторожно касаясь царапин на лице. Царапины были золотыми.
- Она моя подруга, - сказала я, пристраивая лазурный поднос на средиземноморский столик цвета капри, - ты любишь синий шоколад?
- К черту твой шоколад! - золотой пацан рывком повалил меня на пол, - ты полоумная, я сразу это понял, убери свои грабли, сука, хуже будет!
- Я не полоумная, - отбивалась я, быстро теряя силы, - я нормальная, просто я же не виновата, что каждый видит мир по-своему, но только все про это помалкивают, а я – нет!
- Да плевать мне на всех, - наваливался на меня золотой пацан, - и не ори, никто не услышит!
Он быстро шарил по мне золотыми руками, легко задрав короткую юбку. У меня уже не было сил столкнуть его с себя. Я перестала сопротивляться и закрыла глаза. Дети бояться темноты, а я не боюсь, я в ней прячусь, я не как все.
Дверь рывком отлетела в сторону и в комнату ворвался раскаленный шмель взъерошенной Черитас. Шмель с адским гудением ударил передним колесом в голову пацана. И золотая голова оторвалась от золотого туловища.
Оказывается это очень просто – жизнь и смерть неразделимы как две половинки одних суток. Всё вокруг остается неизменным, кроме цвета, например, золотой пацан сразу стал карминовым. Как мороженая рыба и срезанные цветы.
- Ты очень вовремя, - благодарно пискнула я, поднимаясь с пола и приводя себя в порядок.
- Надеюсь, что теперь-то ты поняла, - спросила Черитас, – что цвет не имеет значения? Главное не цвет, а содержимое, деточка! Вот, например, у твоей копилки внутри деньги, у моего мотоцикла - мотор, у лиловых пацанов – тупое ржание, а у золотого пацана внутри знаешь что? Можешь сама заглянуть в его отбитую золотую башку. Там пустота, деточка!
- Прости меня, Черитас, - сказала я, - и приходи завтра на мой день рождения.
- Ладно, так и быть, приду, деточка, - Черитас газанула и выкатилась из комнаты.
Я подошла к окну и посмотрела на небо. Небо – это смешение всех красок. И каждая небесная краска принадлежит одному человеку. Я не могу видеть мир иначе, чем через цвет, чтобы там не говорила моя Черитас.
Мне почти четырнадцать. И завтра я получу еще один новый цвет, с которым проживу весь следующий год. И так год за годом, цвет за цветом всю жизнь, пока не стану смешением всех красок, пока не стану небом.
Честно говоря, мне очень нравится цвет бирюзы с золотом, хотя для четырнадцатилетней девочки это, наверное, не скромно, да?
Автор: marzan
Источник: https://litclubbs.ru/articles/58478-ozhidanie-cveta.html
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!
Подписывайтесь на канал с детским творчеством - Слонёнок.
Откройте для себя удивительные истории, рисунки и поделки, созданные маленькими творцами!
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Читайте также: