Я пытаюсь читать, но ничего из этого не выходит. Да и кто может сосредоточиться, когда за дверью полным ходом идет пьянка и орет музыка?
Я переворачиваюсь и зарываюсь лицом в подушку. Не могу поверить, что я сказала Илье, что никогда не целовалась. Надо было соврать. Он бы никогда не узнал правду. Но хуже всего то, что помимо этого я призналась, что влюблена в одного из друзей моих братьев.
Надо будет как-нибудь выкрутиться, если он снова спросит об этом. Иногда нам приходится врать, чтобы защитить себя, и я знаю, что лучше не оставлять свое сердце незащищенным перед Ильей Корневым.
Я прижимаю к своей груди вторую подушку, моя кожа покрывается мурашками от воспоминаний о нем. Его тело было совсем рядом, когда он прикоснулся своим лбом к моему и спросил, хочу ли я, чтобы он меня поцеловал.
Зачем я продолжаю прокручивать все это в своей голове? Я совершенно недостойна его. Он - будущая звезда хоккея, его уже пригласили играть в команду из КХЛ. Мы можем быть вместе только в какой-то параллельной реальности.
В этой реальности это был бы вовсе не поцелуй из жалости, а то, чего он хочет так же сильно, как и я.
Он бы не спрашивал моего разрешения. Он бы просто поцеловал меня, а я бы даже не подумала его отталкивать. Он был бы нежным, а я бы от природы хорошо целовалась. Настолько хорошо, что он бы стонал мне в рот, как это делают герои любовных романов.
Я снова переворачиваюсь в постели, хныча от разочарования.
Дверь моей спальни скрипит, и я смотрю на нее в темноте. Кирилл проверяет меня? Не знаю, почему его вдруг так беспокоит, что мы с Ильей остались наедине. Наверное, потому что у меня появилась грудь. Наконец-то.
- Анют? Ты спишь?
Я слышу до боли знакомый хриплый шепот, заставивший все мои внутренние органы сжаться.
- Нет. Что случилось?
Дверь широко открывается и заходит Илья. Поток света из коридора проникает в комнату.
- Можно мне посидеть с тобой?
О, черт. Я знаю эту интонацию в его голосе - едва уловимую дрожь беспокойства, которая иногда так сильно бьет по самому Илье, что он не может ничего делать. Я готова на все, чтобы помочь ему, но, к счастью, для этого не нужно многого.
Я перелезаю на край кровати и похлопываю рядом с собой.
Илья испускает протяжный вздох, и свет снова гаснет, когда он закрывает за собой дверь. Он ложится на спину поверх одеяла.
- Прости, - шепчет он.
Я кладу руку ему на грудь, прямо на колотящееся сердце.
- Я рядом. Все хорошо.
Он кладет свою руку поверх моей.
- Спасибо.
Прошли те времена, когда он сам себя презирал за эти приступы тревоги. В первый раз, когда я увидела, что с ним это случилось, я не знала, что делать, поэтому просто села рядом с ним и взяла его за руку. В конце концов он успокоился настолько, что с ним такое случается далеко не в первый раз.
После того случая он нередко искал меня в трудные минуты. По какой-то причине мне всегда удавалось привести его в норму. Он говорил мне, что его успокаивает то, что я рядом с ним, когда ему приходится переживать полноценный приступ.
- Просто дыши, - я придвигаюсь ближе, держа руку на его груди.
Я слышу, как он пытается справиться с учащенным дыханием, и его сердцебиение постепенно замедляется.
- Спасибо.
- Постарайся уснуть, Илюш. Посреди ночи все кажется гораздо хуже и сложнее.
Я лежу рядом, желая, чтобы мое спокойствие просочилось в него, пока ровное биение под моей рукой не убаюкает меня.
Я то погружаюсь в сон, то выхожу из него, думая о нашей с ним игре и о нашем предыдущем разговоре.
Когда я в очередной раз проваливаюсь в сон, я слышу голос Ильи:
- Этот поцелуй был не из жалости.
Он действительно только что произнес это или это простые игры моего влюбленного воображения?