Мои друзья Вика и Паша недавно получили в наследство квартиру в центре Петербурга. Квартира им досталась в старом доме с дореволюционной историей и интерьером, который, похоже, тоже помнил Ленина на броневике.
Когда они впервые зашли в туда в статусе новых хозяев, то почувствовали себя героями новой эпохи.
- Это будет наш райский уголок! — мечтательно говорила Вика, — представь: белые стены, паркет, встроенные шкафы! Всё будет светло и современно.
- Да, без ковров на стенах и этих бабушкиных кресел с рюшами, — согласился Паша, уже мысленно стирая с пола все следы прошлого века.
Но, как говорится, мечты мечтами, а реальность — это родители Паши. И вот тут начались приключения.
«Ну, что тут у нас?» — заглядывала в квартиру мама Паши. «О, это между прочим, шкаф прабабушки – она хранила в нём наряды для светских приёмов. А этот диван, на котором, помнишь, дедушка чинил часы? Нужно его поставить в гостиную, он ещё ого-го!»
Вика замерла. Она понятия не имела, что дедушка не только чинил на диване часы, но и, видимо, закладывал фундамент мировой истории, раз этот развалившийся трон теперь считается реликвией.
«Мам, ну мы думали тут всё... новое...» — неуверенно попытался вставить Паша.
«Новое? Зачем новое, когда у нас столько ценностей?» — воскликнула мама, поражённая до глубины души. «Вот, этот сервант! Он пережил революцию, войну и нашего кота Барсика! Это ведь не просто сервант с хрусталём — это наследие!»
«Наследие чего? Пыльных углов и скрипучих дверок?» — подумала Вика, но вслух ничего не сказала.
— Мам, ну он же старый... — осторожно начал Паша.
— Старый? Это живая история! Он твой прадеда пережил и ещё столько же переживёт!
Вика украдкой взглянула на этот «живой» сервант. Ему явно нужна была медицинская помощь. Возможно, даже реанимация.
«А ещё полы скрипят», — осторожно заметил Паша.
«Так это ж АУТЕНТИЧНОСТЬ!» — отвечал отец Паши, хлопая по столу так, что тот тоже заскрипел, на этот раз под его ладонью.
— А этот ковёр на стене? — невинно спросила Вика. — Он же весь в пятнах... Мы думали снять его и повесить что-то посовременнее.
— Снять ковёр?! — свекровь побледнела. — Да на этом ковре ещё твой свёкр ползал, когда был младенцем! И он до сих пор тут, в полном порядке!
— Кто, свёкр или ковёр? — не выдержала Вика.
— Оба, — торжественно ответила свекровь. — Это ведь семейная реликвия! Это не просто ковёр – это почти символ нашего рода.
Вика уже представляла, как этот «символ» станет главным экспонатом в музее пыли и пятен. Она сделала слабую попытку возразить:
— Ну, символ символом, но сейчас такие вещи не в моде...
— Мода? — вмешался свёкр, потирая руки. — Вот что я тебе скажу про моду, Викуля. Мода — дело временное, а шкафы и ковры — вечные.
— Вечные? — переспросила Вика, бросив взгляд на обшарпанный сервант с облезшими ручками. Он точно не пережил бы очередного поколения.
— Конечно! — продолжал свёкр, словно речь шла о национальном достоянии. — Ты что, не видишь? Эти вещи несут дух времени!
Вика пыталась найти этот «дух времени», но чувствовала только запах старой мебели, которому, казалось, было больше лет, чем самой квартире.
Словом, на каждый их аргумент о современном дизайне и уюте, родители Паши отвечали легендами о том, как «эта тумбочка видела больше жизни, чем вы оба», или как «эта люстра светила вашей бабушке на свадьбе». Вика думала, что они всерьёз предложат вернуть угольную печь на кухню, чтобы сохранить атмосферу.
«Я не понимаю, как их переубедить!» - жаловалась она мне за чашкой латте, когда мы встретились в модной кофейне неподалеку.
«Родителей можно понять, - вздохнул Паша. - но ведь не им, а нам жить в этой квартире».
- Может быть вам попробовать пойти на компромисс с родителями? Как-то сочетать их пожелания и ваше видение? - предположила я, глядя на их отчаявшиеся лица.
- Сочетать что? Бархатные занавески и встроенные светодиоды? — скептически спросила Вика. - Ты пойми, комбинировать стиль минимализма и бабушкины кресла — это всё равно, что пытаться сварить борщ в микроволновке.
Всё же пару дней спустя они собрались на семейный совет. Вика решительно заявила: «Мы хотим сделать ремонт. Новый ремонт!»
Мама Паши схватилась за сердце: «Вы хотите выбросить наследие?! Шкаф, который видал Николая II? Ковёр, на котором дедушка танцевал лезгинку? Это же преступление против культуры! А прабабушкин хрусталь? Это же антиквариат!»
«Да этот ковёр уже сам живёт своей жизнью!» — не выдержала Вика. «Он с каждым днём становится всё толще и грязнее, как будто собирает истории с каждым шагом!»
Отец Паши посмотрел строго. «Если ковёр мог говорить, он бы сказал: «Меня оставьте!» — торжественно объявил он, как будто произнёс речь перед ООН.
Паша же пытался лавировать между молотом и наковальней. «Может, мы оставим что-нибудь для... памяти?» — предложил он, глядя на Вику, которая в ответ закатила глаза так, что они чуть не встретились с затылком.
В итоге компромисс всё же был найден: шкаф и сервант прабабушки отправили на дачу (где он продолжил своё героическое служение роду), хрусталь и ковёр оставили, чтобы хоть как-то утешить родителей Паши, а вот диван всё-таки заменили на новый.
Когда ремонт наконец завершился, ребята собрали гостей в новой, отремонтированной гостиной. Вика, сидя на новом диване, с лёгкой улыбкой оглядела квартиру. «Ну что, теперь это действительно наш дом. Современный, светлый... и немного музейный».
Паша пожал плечами: «Главное, что ковёр остался, а то папа сказал, что на нём ещё наши дети будут играть в шахматы. Да и потом, этот ковёр, как символ... помнишь?»
Вика посмотрела на него и рассмеялась: «Ну, если ковёр — это символ, то мы тут, как минимум, живём в музее революции нового против старого!»
Так они и начали своё «новое начало» — с элементами прошлого, но с лёгкой иронией, готовые ко всему, что может принести жизнь в квартире, где история и современность научились мирно сосуществовать.
Как думаете, верно ли они сделали, что решились на ремонт? Или следовало прислушаться к родителям и с большим почтением отнестись к наследию, оставив всё, как есть?