Секс – важная часть жизни человека, но долгое время сексуальность рассматривалась как нечто неприличное, запретное. В качестве курьёзного подтверждения ситуации напомню, что в Британии в гостиной «приличного дома» до ХХ века мебель затягивали чехлами до пола – ведь голые ножки стульев напоминали о ногах человека, даже дамы, а это так неприлично! Ребёнку, который болтал ногами, родитель приказывал:
– Не раскачивай постамент!
Упомянуть о ногах было нельзя, потому что это неприлично напоминало, что есть ноги, но есть и то место, где они соединяются, а там... фу, как это гадко!
Напомню, королеве Виктории приписывают фразу: «Когда я слышу шаги Чарльза у двери своей спальни, я ложусь на кровать, закрываю глаза, раздвигаю ноги и думаю об Англии».
Это представление о низменности секса изменилось с появлением книги Мишеля Фуко «История сексуальности».
Нет, естественно, что какие-то комменты будут традиционно обличать «западный разврат и всеобщую «ихнюю» распущенность», но Фуко не интересовали сексуальные практики и разнообразные сексуальные акты сами по себе, история сексуальности для Фуко – это не история половых сношений, а особое проявление культуры данного общества, ведь само понимание того, что допущено, а что отвергается обществом, рассказывает об уровне развития общества и структуре отношений в нём.
История сексуальных брачных отношений у славян имеет два периода с прямо противоположными установками: от полной свободы до запрета упоминания этой стороны жизни человека.
Первые упоминания о брачной жизни восточных славян содержатся в древнерусском летописании. По свидетельству Нестора, «древляне живяху звериньскимъ образомъ… брака у нихъ не бываше, но умыкиваху у воды девиця. И радимичи, и вятичи, и северъ одинъ обычай имяху… браци не бываху въ них, на игрища межю селы схожахуся на игрища, на плясанье и на вся бесовьская песни, и ту умыкаху жены собе, с нею же кто съвещашеся; имяху же по две и по три жены».
Сообщение Нестора об отсутствии брачных союзов у вышеперечисленных славянских племен не следует воспринимать буквально. По мнению Д.Я. Самоквасова, исследователя формирования государства и права у славян,языческие традиции и обряды, превращавшие фактическое сожительство мужчины и женщины в юридический союз, просто казались дикими, непонятными и неприемлемыми именно монаху-летописцу.
По словам Нестора, самой древней формой брака у славян было похищение невесты, которое именовали «умычкой». Это вполне соответствует представлениям человека той поры о способах обладания любой ценностью: землю ты должен отвоевать у леса, еду добыть, одолев кабана и лося, женщину, как и предметы хозяйственного инвентаря, сделать своей собственностью, захватив её.
Половая жизнь стала интимной только тогда, когда церковь признала её грехом. До этого славяне, точно так же как скандинавы, германцы и франки, жили в общинных домах, где размещались многие семьи и на глазах у всех шла жизнь детей и взрослых, поэтому делать из половой жизни тайну никто не собирался – это была естественная часть быта, как бы странно сейчас это ни звучало. Да и позже, когда сформировалась отдельная семья в собственной избе, невозможно было обеспечить интимное уединение. Да, было много возможностей остаться вдвоём летом, но зима, ненастье, холод – это половина жизни семьи, поэтому вряд ли отец и мать прятались от детей и бабки с дедом, и это говорит не о распущенности предков, а о другом понимании запретного и естественного. Сравните: женщине выйти даже во двор, не покрыв голову платком, было крайне неприлично – до сих пор есть термин «опростоволосилась»! А любить мужа было естественно – зачем это прятать от детей?
К телесному зову предки относились более чем одобрительно. Большинство фольклористов и филологов считают, что «Заветные сказки», собранные А.Н. Афанасьевым, говорят не о цинизме и распущенности славян, а представляют собой отголоски древних, дохристианских, языческих представлений.
Славяне-язычники искренне предавались страсти в дни праздников, при этом половые контакты до свадьбы в те времена не только не осуждались, но и поощрялись: так молодые могли определиться, кто им подходит для долгого союза. Поскольку «постыдных болезней» не было, побочные эффекты от такой «пробы» минимальные. Ну, если только внебрачные дети, которых принимали в семью без проблем. Одним больше, одним меньше… Термин «мать-одиночка» появился гораздо позднее, забеременевшая девица была вполне завидной невестой – она доказала свою способность стать матерью.
Византийский историк Прокопий Кемарийский писал, что в семьях восточных славян могло быть от двух до четырех жен. Особой верности от них никто не требовал: если жена не была самой любимой, она могла свободно встречаться с другими мужчинами, и муж смотрел на это достаточно просто: «Чей бы бычок ни скакал, а телёночек наш!»
А уж в праздник Ивана Купалы любая девушка или женщина, даже замужняя, могла выбрать себе суженого и провести с ним ночь.
Кировский этнограф, доктор исторических наук И. Трушкова описывает сохранившийся до ХIХ в. в Вятском крае обряд на пашне: земля, родящая зерно, воспринималась как женщина, и чтобы «раззадорить» землю, обеспечить богатый урожай, мужики на первую пахоту в новом году выходили без порток, в одних длинных рубахах, а потом просили помощи в этом священном занятии у своих жен и деревенских девок. Назывался ритуал «луговина». Девки приходили навестить мужиков, приносили им обед, а дальше начинали совершать ритуал плодородия прямо на пашне, чтобы земля поняла, чего от неё требуют!
С приходом на Русь православия телесные радости попали под запрет. Священники старались контролировать половую жизнь своей паствы. Они регламентировали не только время (когда можно, когда нельзя), но и сам процесс (положения тел, дозволенные и неприличные ласки). Так, к примеру, воздерживаться полагалось по пятницам, субботам, воскресениям и всем православным праздникам и постам. Ложась в постель, супруги обязательно завешивали иконы и снимали нательные кресты. А перед посещением храма обязательно после интима шли в баню, чтобы смыть с себя грех.
Одно из первых обличительных посланий принадлежит игумену Памфилу в ХV веке – он пишет псковскому наместнику о языческих игрищах в ночь на Ивана Купалу (праздник Рождества Ивана Крестителя), которые нужно немедленно прекратить:
– Егда бо приидет праздник, во святую ту нощь мало не весь град возмянется, и в селах возбесятся, в бубны и сопели и гуденьем струнным, плесканием и плясанием; женам же и девкам и главами киваньем, и устами их неприязнен крик, вся скверные песни, и ногам их топанье...
А перед свадьбой, перед венчанием, молодёжь собиралась возле дома жениха, и больше всего вызывали возмущение у церкви всякие неприличные танцы язычников. В частности, «скакания». Молодые девки и парни любили скакать не только через костер на Ивану Купалу, но и во время предсвадебных игрищ:
– Бесовская угодия свершахуся, и хребтом их вихляние, и ногам их скакание и топтание; туже есть мужем же и отроком великое прелщение и падение, но яко на женское и девическое шатание блудное им возърение!
Почему такое возмущение вызывали именно танцы-«скакания»? А потому, что никакого белья девицы в те времена не носили, а для «скакания» требовалось задирать подол, да еще и прыгать. Понятно, что происходило с парнями, да и с мужиками, от такого «скакания»!
А дальше были «срамные» песенки, побасенки, а потом и «беседы», когда парни и девушки приходили к какой-нибудь одинокой старушке, с которой договаривались на вечер. Девушки приходили с рукодельем, парни приносили свои свечи, орехи, домашние пирожки, которые матери охотно пекли сыновьям, вспоминая свою молодость. А пока парни веселили девок историями, мудрая бабушка, сидящая на печи возле свечки, в разгар вечера «нечаянно» роняла принесённую парнями свечу и, ругая себя за неловкость, долго искала, как зажечь погасший фитилёк, громко приговаривая: «Да где же она, не могу найти, вот же, сейчас зажгу, вот и зажигаю!»
Когда, наконец, огонь загорался, у некоторых девушек оказывались подозрительно припухшие губы, но это говорило только о ловкости парней и о том, что какие-то привязанности уже появились. Да и мать, встретив вернувшуюся с посиделок дочку, оглядывала её, торопливо пробирающуюся к своей лавке, и понимающе улыбалась, но тут же, сделав строгое лицо, говорила: «Смотри, гуляй, да себя не забывай! На надкусанную шанежку только голодный позарится!» Девка посмелее отвечала: «Сладкая малина каждого манила!»
Нетрудно догадаться, что таким образом закладывался фундамент для последующих свадеб!
Какими бы ни были строгими правила, наши предки с великой охотой их нарушали. Церковь любое прелюбодеяние считала грехом, но в народном представлении были свои определения допустимого.
Закружить голову девушке, например, не считалось страшным «блудом», мужчин за него не карали. А вот за соблазнение замужней женщины сельского гуляку осуждали, но «согрешившей» женщине доставалось больше – любая связь на стороне покрывала её позором и сурово каралась. В народной песне, которую цитирует этнограф И. Трушкова, говорится:
Раскололся сырой дуб да на четыре драни,
А кто девушку целует, того душа в рае!
А целуешь чужих жён – сразу душа в аде!
Уже чувствуется воздействие христианской морали, причём так складывается, что «Отцы церкви», понимая природу человека, никогда не прибегали к проклятьям в адрес супружеских отношений – это появляется гораздо позже. Так, апостол Павел учил: «Муж оказывай жене должное благорасположение; подобно и жена мужу. Жена не властна над своим телом, но муж; равно и муж не властен над своим телом, но жена. Не уклоняйтесь друг от друга, разве по согласию, на время, для упражнения в посте и молитве, а потом опять будьте вместе, чтобы не искушал вас сатана невоздержанием вашим». (Послание к Коринфянам).
То есть ни о каком воздержании от супружеских ласк, запретов на искренние чувства, требований «молиться и поститься» нет. Простыми словами: если жена хочет секса, муж не имеет права ей отказать. Если он ей отказывает, то это грех, но грех и жене, если она отказывает мужу. Это касается в том числе и постных дней. Уклоняться от интимной жизни против воли одного из супругов даже в пост – тяжкий грех. А вы-то думали! Вот он каков, апостол Павел!
Но есть священники, которые убеждены: вокруг грех! Иерей Иоанн Курбацкий (в 2008 г. назначен настоятелем калужского старообрядческого Знаменского храма с Никольским приделом) категоричен:
– Если говорить по всей строгости, то в интимной жизни супруги обязаны соблюдать постный устав воздержания, то есть воздерживаться от близости в постные дни и накануне воскресных и праздничных дней. Во взаимоотношении супругов категорически не допускается никакое насилие и принуждение. Запрещаются любые виды контрацепции. Запрещаются любые формы рукоблудия. Категорически запрещены содомские и оральные непотребства.
А откуда церковь узнаёт про «непотребства»? А исповедь!
А.И. Алмазов, историк церкви, профессор Московского университета, в 1984 г. опубликовал 3-томник «Тайная исповедь в Православной Восточной Церкви: Опыт внешней истории», где приводит некоторые вопросы, которые может задать священник на исповеди, и те епитимии, которые налагались на грешника, например:
Если кто с женой сзади грех сотворит, да наречется скотом, и поклонов ему 300.
Если муж с женой блудит сзади, а не лицом к лицу, – 40 дней поста, ибо это скотство есть.
Грех есть сзади блудить с женой, это языческое. Епитимья – 40 дней, сухоядение. Если же не откажется от своего поступка, значит, [он] чужой веры.
Церковь запрещает любые сексуальные отношения вне брака. Этот постулат является непререкаемым; и до тех пор, пока мужчина и женщина не связали себя узами брака, их сексуальные отношения (если таковые будут) считаются блудом. Церковью строго запрещается анальный секс.
Таким образом, церковь строго ограничивала «плотскую» жизнь супругов. Поцелуи не поощрялись, а сами половые отношения служили только деторождению, удовольствие от секса осуждалось категорически.
И всё-таки сделаем вывод:
Церковь никогда не устанавливала законов, запрещающих брачное ложе супругов; максимум, что мы встречаем в Писании и правилах – это советы и призывы к благочестию.
Но если вам кто-то скажет, что в такой-то день Церковь запрещает супружескую близость, то можете смело человеку сообщить о его ошибке. Церковь не запрещает, Церковь только советует иметь воздержание иногда по взаимному согласию.