На углу маленькой улочки, где редкий прохожий решался свернуть, стоял старый магазин игрушек. Днем его витрины привлекали внимание яркими красками и странными, словно живыми куклами. Ночью же витрины пустели, и магазин погружался в густую тьму, которую не могло разогнать даже уличное освещение.
Однажды, когда солнце уже скрывалось за горизонтом, любопытный мальчик по имени Томас, не послушавшийся родителей, решил заглянуть внутрь. Магазин был открыт, хотя вывеска уверяла в обратном. Томас осторожно вошел, раздвигая тяжелую, скрипучую дверь.
Внутри царил полумрак, но глаза Томаса быстро привыкли к темноте. Повсюду стояли полки, уставленные куклами, плюшевыми медведями и механическими солдатиками. Мальчик почувствовал, как волосы на его затылке встают дыбом: куклы казались слишком реалистичными, их стеклянные глаза смотрели прямо на него.
— Привет, — неожиданно прошептал кто-то позади.
Томас вздрогнул и обернулся, но никого не увидел. Он подумал, что ему почудилось, и сделал шаг вперед. Внезапно одна из кукол на полке повернула голову и произнесла хриплым голосом:
— Не играй с нами...
Томас бросился к выходу, но дверь, через которую он вошел, оказалась заперта. Он дергал за ручку, но та не поддавалась. Внезапно свет в магазине зажегся, и на пороге, прямо перед ним, появилась высокая женщина в старомодном платье. Ее глаза блестели, как у тех кукол.
— Что ж, теперь ты тоже здесь, — проговорила она с улыбкой. — Добро пожаловать в семью.
Томас почувствовал, как его тело начинает сковывать, руки и ноги тяжелеют. Он попытался закричать, но из горла вырвался лишь слабый стон. Он посмотрел вниз и увидел, что его пальцы превращаются в деревянные. С криком он посмотрел на свое отражение в витрине: вместо мальчика в нем была кукла с пустыми глазами.
На следующее утро в витрине магазина появилась новая кукла. Она смотрела пустым взглядом на проходящих мимо людей, и если присмотреться, можно было заметить, как ее губы едва заметно шевелятся, словно прося о помощи. Но никто не замечал этого. Никто, кроме старухи за прилавком, чьи глаза сияли тем же холодным блеском, что и у всех остальных.