I. Неоднозначное наследие.
Любое государство после себя, подобно человеку, оставляет наследие. Чем
влиятельнее было государство, чем явственней оно подходило под определение слова «империя», тем больше неоднозначных и спорных предметов для обсуждения возникают к моменту его краха. Это суровый, но понятный закон. Империя имеет силу воздействовать на прочие территориальные образования: владеть обширными колониями, ставить неугодные страны в зависимость от себя, диктовать удобные правила политической игры. При этом империя, по крайней мере публично, редко опасается за свою целостность. Перспектива быть раздробленной, когда всё так чудесно, даже не рассматривается. А зря.
Часто в те моменты, когда власть таких империй начинает проявлять озабоченность внутриполитической ситуацией, становится слишком поздно. Происходит распад. Наружу, поочерёдно, поднимаются накипевшие за все годы подчинения общей парадигме вопросы, одним из которых является вопрос спорных территорий.
II. Предсмертные судороги СССР.
Далеко ходить не надо. Вспомним Карабах. Советский Союз, без сомнений, имел
значительный вес в мире, который, впрочем, не помешал его последующему разрушению. Бывшие сограждане взяли в руки оружие. Люди проявили готовность защищать или возвращать, как им показалось, «свои исконные земли». Снова остро встали некогда затихшие межнациональные конфликты.
Начнём с того, что СССР, как проект чисто 20 века - века промышленных революций, освоения космоса и разработки ядерного оружия - просто не мог завершиться иначе. Распад Советского Союза, такой, каким он явился в декабре 1991 - это самый логичный финал.
Президенты Путин и Лукашенко, в схожей манере, назовут его крупнейшей
геополитической катастрофой столетия, а Ельцин до них - неизбежностью.
И тут уж действительно. Если смотреть на события предшествующие развалу,
возникает ощущение, что словно сама судьба препятствовала спасению Союза.
Несмотря на экономическое болото, в которое попало государство, мартовский
референдум показывает: подавляющее большинство населения, за исключением шести республик, не участвовавших в голосовании, выступает за сохранение СССР.
В то же время Запад, десятилетиями желавший поражения советского режима, ближе к концу, отнюдь не добивает поверженных оппонентов. Даже к Ельцину они изначально относятся несколько настороженно.
Потом случается ГКЧП. Организаторы путча против Горбачёва, перестройки и нового союзного договора. У них в руках - всё, что нужно для достижения своей цели: от армии до спецслужб. В итоге происходит полнейший провал.
Менее, чем через полгода, великая империя канет в лету, а в 1992 начнётся Первая карабахская война, которая, признаться, назревала уже с середины восьмидесятых.
III. Югославский опыт.
У югославов, наших бывших соседей по соц. лагерю, ситуация сложилась куда
любопытней. В государстве, состоящем из шести республик, возникло огромное
количество, лихо переплетённых между собой религиозных, идеологических и
этнических споров.
За 27 лет правления диктатора Иосипа Тито, каким-либо серьёзным волнениям не удавалось захватить всю Югославию. Самое крупное оппозиционное движение, того периода - «Хорватская весна» - разгромлена милицией. Во избежание внутриполитических трений, Тито идёт на компромиссы, запуская процесс децентрализации. В 1974 году принята новая конституция, расширяющая права всех краёв, в том числе сербских автономий - Воеводины и Косово.
После смерти Иосипа национальные распри начали усугубляться. Кровопролитные войны, а также превращение, некогда безопасных городов, в руины послужило кошмарным эпилогом для истории Югославии.
IV. Что делать?
Разумнее всего спросить: как спастись от таких страшных сюжетов в будущем?
Итак, первое и самое важное. Чтобы избежать кровопролития все участники конфликта должны соблюсти 33 статью устава ООН. То бишь, перед тем как совершить непоправимое - начать боевые действия - нужно постараться решить всё за столом переговоров, путём компромиссов.
Иногда примирение невозможно. Один из участников конфронтации может не
принимать никаких условий, может целенаправленно желать уничтожения противника без каких-либо альтернатив. В таком положении следует перейти ко второму пункту - это вмешательство международного сообщества.
Если переговоры пока не представляются возможными, логичнее всего было бы
принудить соперников к ним. Однако, не столько агрессией и военной интервенцией, сколько миротворческими силами авторитетной в регионе стороны, придерживающейся нейтралитета в данном конфликте.
Так и только так, враждующие стороны могут прийти к консенсусу.