(повесть )
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
Глава 5. Путешественник поневоле.
Пятого января вечером я уехал в Самару, в Управление Куйбышевской железной дороги с отчетом о проделанной работе в прошедшем году.
К обеду я успешно отчитался и был совершенно свободен. Пошёл на вокзал и
стал в очередь в кассу за билетом. По роду службы у меня был проездной билет формы 3-К, который давал право на бесплатный проезд в купейном вагоне любого поезда по Куйбышевской железной дороге. Вскоре я закомпостировал посадочный талон на поезд Самара – Пенза, время отправления двадцать два часа. Десять часов свободного времени. Не привыкший к такой роскоши, я начал думать, как с пользой провести его. Я хорошо знал город и его окрестности. Более двадцати лет назад я приехал сюда с женой по распределению после окончания института. Воспоминания прожитых лет, тогда это был город Куйбышев, преследовали меня всю дорогу, где бы я не находился. Здесь мы прожили около пяти лет, родили двух сыновей, получили первую квартиру. Я отслужил год срочной службы в Приволжском военном округе.
Под моим руководством строили два жилых дома, больницу,
санаторий - профилакторий, цех для осмотра электровозов. Здесь у меня осталось много друзей и сослуживцев. Погруженный в воспоминания я вышел на привокзальную площадь сел на проходящий троллейбус и уехал на набережную Волги.
Обрывистый берег реки был укреплён бетонными плитами. По верхнему краю обрыва проходила невысокая гранитная стена, на которую с интервалом шесть метров были установлены бетонные двухметровые столбы. Пространство между столбами были заполнено кованной металлической решёткой. Река пятьдесят метров не доходила до берега, образуя пляж с жёлтым речным песком. Во время половодья вода в реке поднималась более чем на пять метров.
Волны плескались у гранитной стены, уходя, вода очищала пляж и пойму реки. Вдоль стены ближе к городу по всему берегу реки тянулась аллея, из двух рядов молодых лип разделенных между собой бетонной пешеходной дорогой. Между деревьев разбиты цветочные клумбы. Вдоль дороги с двух сторон были расставлены большие парковые скамейки. Особенно хорошо здесь было летом в июне месяце. Цвели липы и цветы на клумбах. Их аромат собирал большое количество диких пчёл прилетающих с противоположного берега Волги, за которой находилась степь поросшая травой и редкими кустарниками по пойме реки.
В такие дни по выходным мы приезжали сюда с ребятишками. Купались в прохладной реке, загорали на пляже. Ближе к вечеру бродили по аллее. Когда маленькие уставали мы садились на скамейку лицом к Волге и ели мороженое. Слушали жужжание пчёл и пение птиц. Смотрели на широкую гладь реки, уходящую почти до горизонта, по которой проплывали речные суда, катера, баржи и моторные лодки. Голубизну неба и синь реки разделяла узкая зелёная полоска противоположного берега. Как тогда нам было хорошо! Сейчас зима, но тоже красиво.
Я шёл по зимней аллее.
Всё что мог охватить человеческий взгляд, было покрыто снегом и инеем. Под лучами яркого зимнего солнца каждая снежинка сверкала и переливалась изумрудами. Переводя свой взгляд с реки, её берегов, на аллею, деревья, скамейки я ощущал себя героем прекрасной зимней сказки. Где на белом фоне снежной пелены каждый встречающийся предмет, был словно осыпан драгоценным серебром. Некоторые деревья на аллее были подсажены взамен погибших, и выглядели почти как двадцать лет назад молодыми и стройными. Основная масса моих старых знакомых была в расцвете сил с крепким стволом и мощной кроной.
- Постой молодой, красивый остановись. Бежим, бежим догнать не можем. Позолоти ручку, всю правду скажу. Большая удача тебя ждёт».
Я остановился и обернулся назад. На меня смотрела молодая симпатичная цыганка лет двадцати, держа на руках полуторагодовалого ребёнка. Рука ребёнка тянулась ко мне. Ребёнок просил «Дядя дай!» Их догоняли ещё две цыганки, более старшего возраста. Не желая общаться с цыганками и зная, что они просто так не отстанут, я достал из кармана и вложил в руку ребёнка пятьдесят рублей
- Дорогой дай руку, погадаю бесплатно, воодушевилась цыганка.
Со словами:
- Не надо мне гадать, соврёте не дорого возьмёте, - я ушёл вперёд, ускорив шаг.
Вдогонку услышал:
- Гуляет здесь такой счастливый, а не знает, что друг в опасности!
Я обернулся. Цыганки отстали метров на двадцать.
- Какой друг, их у меня много? - спросил я.
- Такой у тебя один, тот который с хвостом! - Засмеялась цыганка с ребёнком и ушла к своим подругам.
Мне стало не по себе. Всё время до поезда я думал о Пушке. Даже в баре, куда я зашёл перекусить и встретил своего старого знакомого Гречишникова Валеру. Раньше мы работали в одной организации, жили семьями в одном районе по соседству, вместе рыбачили, ходили на футбол и болели за «Крылышки». Валера был старше меня года на два. Сейчас он жил и работал в Ульяновске в дистанции гражданских сооружений, туда пристроил его дядя более десяти лет тому назад. Сейчас он приехал в Самару на рождественские каникулы к родителям. Мы, как в молодости несколько часов провели в баре на берегу Волги.
Пили прекрасное жигулёвское пиво с речными раками, рассказывали о себе, вспоминали общих знакомых. Я не выдержал и рассказал Валере о Пушке, встрече с цыганками. Мой приятель весёлый русский мужик с светлой кудрявой шевелюрой на голове уже немножко захмелел и с интересом прослушал о похождениях Пушка, после чего поднял кружку с пивом и выдал:
- За Пушка! За твоего замечательного кота! А цыганки все шельмы, ты им не верь. Всё будет хорошо!
Я посмотрел на часы, было около двадцати часов, как быстро пролетело время. Я подозвал официанта, рассчитался за столик, и мы с Валерой пошли на остановку троллейбуса. Свежий морозный воздух ободрил моего приятеля. На остановке он попросил подождать его три минуты, а сам куда-то исчез на четверть часа. «Это нам в дорогу», - пробасил Валера, протягивая мне увесистый пакет. Вот мы уже едем в троллейбусе. Я думаю о Пушке, а мой приятель вспоминает, как по половодью мы рыбачили на реке Кинель.
Как я его почти двухметрового верзилу вызволял с браконьерских сетей, куда он случайно влетел на своей «казанке» и перевернулся. Родители Валеры жили в Запанском. Район ещё тот, пользовался в Самаре дурной славой. Что – то в роде, нашей Маньчжурии. Запанской (п. Шмидта) стихийно возник во время войны. Частные малоэтажные дома с палисадниками, двориками и огородами начинались сразу за железнодорожными путями с противоположной стороны вокзала, и тянулись до реки Самары. На противоположной стороне реки находился элеватор.
Сюда по Волге и Самаре со всего Поволжья осенью привозили богатый урожай зерновых, и в течение года хранили и перерабатывали его. Через пять километров за элеватором Самара впадает в Волгу. Самара на этом участке была глубока, её ширина составляла около полукилометра, что позволяло заходит и маневрировать здесь большим баржам и судам.
Во время паводка Самара и Волга разливались на многие километры, образуя единое водное пространство, затапливая Запанской и все близь лежащие поселения. Когда мы приехали на вокзал, до отправления поезда оставалось больше часа. Поезд был сформирован в Пензе, поэтому найдя его на станционных путях, мы прошли в вагон до объявления посадки с разрешения бригадира поезда.
В купе Валера выставил содержимое пакета на стол. Там была бутылка водки, пиво, разная закуска и даже вяленый лещ с икрой. За воспоминаниями мы несколько раз выпили на посошок, после чего я собрал оставшееся в пакет, вручил его Валере. Пройдя по перекидному мосту через станционные пути, мы спустились с насыпи и оказались в Запанском. Здесь мы распрощались как старые друзья, и я вернулся в вагон. В пять утра поезд привёз меня в Пензу.
После командировки я заскочил домой и привёл себя в надлежащий вид. После чего мы с женой пошли на прогулку в городской парк Белинского.
Природа словно старалась и подарила один из своих лучших зимних дней на Рождество. Минус десять. Снег хрустит под ногами. Яркое солнце слепит глаза, отражаясь в каждой снежинке гранями её кристаллов. На голубом небе ни облачка до самого горизонта. Дышится легко. В парке полно народа. Румянец заливает лица отдыхающих, пар валит изо рта во время разговора. Смех и веселье вокруг. Ребятишки катаются с горок на санках. Взрослые согреваются горячительными напитками на столиках кофе на открытом воздухе. Мы с Машенькой пьём чай с пряниками, который наливает нам молодая девушка с настоящего русского самовара. После чаепития мы прошли на эстрадную площадку и прослушали концерт подготовленный студентами Пензенского педагогического института. Бродили по аллеям парка, катались на аттракционах, посетили комнату смеха. Дома мы оказались лишь к вечеру и уселись смотреть праздничный концерт по телевизору.
На следующий день рано утром я был в депо. Мой график дежурства в праздничные дни. Я навестил дежурного по депо, диспетчера, прошёл по цехам депо, проверил общежитие и дом отдыха локомотивных бригад, посетил столовую депо. Везде всё было в надлежащем порядке. Депо функционировало в соответствии с графиком и обеспечивало выдачу локомотивов под поезда.
Зайдя в столярный цех, я застал там Николая, он готовил нары для электровоза, уходящего в завод. Я поздравил его с Рождеством и Новым Годом пожелал крепкого здоровья и успехов в работе, он меня взаимно. Мы присели в комнате приёма пищи, он доложил мне обстановку о работе в праздничные дни. Со здоровьем всё хорошо. С работой он справляется, хотя каждый день работает по одиннадцать часов без выходных. С Пушком у них отношения наладились, но с пятого числа он в цеху не появлялся и в депо он его не встречал. Я ведь тоже Пушка не встретил, хотя прошёл всё депо, подумал я про себя. В качестве подтверждения он показал чашки кота, доверху наполненные едой, которые снова кто-то принёс в цех. Я пошёл в Маньчжурию проверить состояние ёлки, надеясь встретить там Пушка. Ёлка была великолепна. В отличие от прошлого года, она до сей поры сохранила свой первозданный вид и радовала ребятишек. Они весело и задорно носились вокруг её, играя в свои только им понятные игры, по своим правилам, разбившись на несколько возрастных групп по своим интересам. Здесь я встретил и своих старых знакомых: молодую маму с девочками Елизаветой и Катей. Елизавета то усаживала, то снимала кошку Белку с санок, та на удивление беспрекословно подчинялась ей.
- Извините, пожалуйста, в тот день когда мы устанавливали ёлку с вами был кот, вы давно его видели? - обратился я к маме. Мама не успела открыть рот, как за неё ответила Катя:
- Появился три недели назад, ежедневно часами резвился с Белкой. Последние два дня глаз не кажет, наверно пропал куда-то.
- Это ваш котяра? Как вы его называете? Мы его зовём Барс,- наконец вступила в разговор мама.
Воспользовавшись редким мгновением, когда её дочери не успели открыть рот.
- Вроде как наш. Не котяра, а кот Пушок, он ещё маленький ему и года нет, - вступился я за своего питомца.
- Никогда не подумала бы - ответила мама.
- А нашей Белке в феврале год будет, но она такая маленькая в сравнении с вашим Пушком,- продолжила мама.
- Значит, вы с Белкой и Елизаветой думаете, что кот пропал? - Обратился я к Кате.
Девочки вместо ответа дружно кивнули своими головками.
- А я думаю, что он просто потерялся и надеюсь, Пушок, обязательно к нам вернётся,- произнёс я на прощанье, уходя в депо.
И оказался прав. Пушок вернулся через три недели. Рано утром, придя в депо, я обнаружил его чуть живого лежащем на резиновом коврике, на крыльце у входной двери в тамбур перед моим кабинетом. В этом длинном худом существе, если бы не окрас, невозможно было угадать Пушка. Увидев меня, он еле поднялся с коврика и промозглым осипшим голосом произнёс своё любимое: «Мяу!». Слава Богу, что конец января выдалась на редкость тёплым, до минус пяти градусов, и это помогло Пушку выжить. Я принес дрожащее тельце кота в кабинет и уложил его на стул у батареи отопления. Через полчаса, бывшая медсестра тётя Маша отпаивала насильно из соски тёплым молоком лежащего на стуле Пушка. Эту процедуру она делала три раза в день несколько дней подряд, пока Пушок, наконец, не встал на лапы. Вышедший из отпуска плотник Сергей, забрал кота в цех под свою опеку. Вначале Пушок целыми днями отлёживался под верстаком, выходя оттуда только, для принятия пищи и по нужде. Потом, постепенно, он начал воспитывать совсем обнаглевших мышей. Еще через две недели Пушок полностью восстановился и даже, как мне показалось, ещё немного подрос.
- Красавец, да и только! - любил говорить Сергей.
Часто вычёсывая густой щёткой клочки старой шерсти. Свидетелей тяжёлых дней проведенных Пушком в изгнании. О них мы узнали гораздо позднее от Олега, машиниста маневрового тепловоза по перегону Леонидовка - Канаевка.
Вот, что осталось в памяти Пушка, и он мог бы рассказать нам о своих похождениях, если бы знал язык людей. В тот день, вначале шестого вечером, он возвращался с «Маньчжурии» в депо по перекидному мосту. Как обычно в десять утра он был у одноэтажного жилого дома с палисадником, здесь жила Белка. Приблизительно в это время мама с девочками выходила на прогулку и Белка всегда сопровождала их. Так было и в этот раз. Он стал приложением к весёлой компании, состоящей из Белки, мамы и двух её дочерей. Белка и Пушок стали, не разлей вода, да и хозяева Белки полюбили Пушка. Они подкармливали его, а иногда даже пускали в сени, закрывая его вместе с Белкой до вечерней прогулки. Они даже имя ему придумали Барс. Пушок в начале на него не реагировал, а потом привык. Набегавшись и наигравшись за день с Белкой и её девочками, Пушок возвращался домой. Было темно. Мост тускло освещался прожекторными мачтами, находящимися на значительном расстоянии от него и друг от друга. Завидев идущих на встречу людей Пушок по обычаю уступил дорогу и спрятался за ограждение моста с внешней стороны на десяти сантиметровый дощатый выступ, продолжение основного дощатого настила. В это время пошел товарный поезд. Пушок посмотрел вниз. Под ним в уровне нижнего пояса фермы моста с наклоном к земле был закреплён металлический лист защищающий подвеску и контактный провод от возможности повреждения его со стороны моста.
В это время Пушок почувствовал лёгкий толчок и соскользнул с обледенелого выступа на скользкий железный лист. Дальше провал в памяти. Очнулся Пушок от боли на дне пустого металлического полувагона из-под угля. Такую боль до этого он никогда раньше не испытывал. Вагон покачивало, трясло, бросало из стороны в сторону на стыках рельс. Все это вызывало дикую боль в позвоночнике. Пушок первый раз в жизни испытал страх. Поезд набрал скорость и всё мчал и мчал в неизвестном направлении. Через полчаса он остановился на станции Силикса. Пушок с болью приподнял своё непослушное тело и кое - как обошёл по периметру полувагон и остановился на намерзшем угле у неплотно закрытого нижнего люка. Лёг на уголь, всё же теплее, чем на настывшем железе. Всматриваясь в щели люка, Пушок увидел освещённые станционные пути и услышал голос дежурного по станции, доносившийся из репродуктора, дававший команду сцепщику.
- Отцепи три полувагона под погрузку кирпича, а остальные пойдут на ст. Леонидовка. Там путейцы в карьере загрузят в них два полувагона асбестовой крошки для повышенного пути в Кузнецке.
Вскоре маневровый тепловоз привёз три отцепленных полувагона под погрузку силикатным кирпичом. Поезд ещё долго стоял на станции, пропуская пассажирские и встречные поезда. Воспользовавшись отсутствием тряски, кот задремал. Поезд тронулся плавно, постепенно набрал скорость и не разбудил Пушка. Кот проснулся от острой боли, от резкого толчка на стрелке при въезде на станцию Леонидовка.
Пушок был запорошен снегом с головы до лап. На перегоне поднялась метель. Сильный западный ветер дул в хвост поезда. Тяжелые снеговые облака догнали состав и нависли над ним.
Встречный поток ветра, созданный движением поезда, образовал вихревой шквал, и сумрачная снеговая мгла накрыла состав. Без того тёмная ночь в полувагоне превратилась в снеговое месиво. Пушок с большим трудом встал на лапы и ни как не мог выбраться из снегового плена. Даже его кошачьи глаза, прекрасно видящие в темноте, не смогли разглядеть ничего кроме хлопьев снега падающего с небес. Ветра в низу полувагона совсем не чувствовалось. Щели неплотно прилегающего люка полувагона забило снегом, наметя предварительно небольшой сугроб над люком. Замёрзший Пушок некоторое время пытался выбраться из сугроба, но мягкий снег всякий раз проваливался под ним. Обезумевший и обессилевший в конец Пушок упал в сугробе в забытье. Тем временем поезд прибыл на станцию Леонидовка. Электровоз оставил состав из полувагонов на запасных путях. Взял сформированный для него поезд из девяти вагонов и уехал на станцию Кузнецк.