Засыпая на ходу, я брел по пустому длинному коридору подстанции в направлении мужской раздевалки. Наконец-то эти тяжелые бесконечные сутки одиночества подошли к концу, и теперь мне можно вернуться домой в родные пенаты. Неожиданно из-за угла вынырнул доктор Витя и, приветственно протягивая мне руку, произнес: - Привет, Сань, ну ты как, пришел или ушел? - Ухожу, - угрюмо отозвался я. - А че такой кислый? Радоваться же надо. - Чему? - Ну, ты вот уже свободен, а я вот только заступил, хотя жаль, конечно. - Чего жаль? - Да что перетурбонили все. По идее я вчера с тобой должен был быть в день, а меня сегодня поставили. - Да вчера четверо заболели, а сегодня трое. - Ну вот, мне Маша и позвонила, мол, выхожу сегодня на 223-й с медсестрой. Кстати, ты потом когда? Я задумался и после некоторой паузы ответил: - Не знаю, Вить. - В смысле, не знаешь, график что ли свой не помнишь? - Да не, все я помню, просто отпуск у меня на носу, точнее считай, послезавтра начинается. - А, вон оно как, - чуть завистливо присвистнул врач, - ну и как, чего делать будешь, истории для блога писать? - Нет, точнее не сейчас. Надо с мыслями собраться, все обдумать. Сейчас нет ни сил, ни вдохновения что-либо писать. - А что так, куда же оно делось? - Да ты понимаешь... - и тут я снова замкнулся, словно чья-то невидимая рука прикрыла мне рот. Видя, что со мной происходит что-то не то, Виктор напрягся. - Ну, говори, чего стряслось-то? - Да ты понимаешь, в суд на меня подают. - Кто? За что? - Мать ребенка, к которому я вчера приезжал утром. - Да ладно, а что там случилось? Я отвернулся, проглотил вставший посреди горла ком и вновь тяжело вздохнув продолжил: - Ну, слушай. Как заступил, ну утром около 10 часов поступил вызов к девочке шести лет. Вызывала бабушка. Приехали быстро. Зашел, огляделся. Смотрю, на кровати лежит ребенок на вид как раз того возраста, что и давали. Дышит тяжело, прерывисто. Плачет, причем не как это обычно бывает у детей в виде истерики, а именно что рыдает. Присмотрелся. Кожа бледная, в поту, а на ощупь горячая. Измерил температуру – она в потолок. Приподнял футболку, а там живот как доска. Начал пальпировать, а он как камень, причем во всех отделах. Ну, тут я сразу смекнул, что к чему. Спрашиваю у бабушки, мол, сколько болит, а она отвечает, что третий день пошел. - Третий? - удивился я, - а почему так поздно обратились? Она отвечает: - Не первый раз уже, а вот вам только увезти ребенка. Вон месяц назад то же самое было и что? И ничего, все нормально, жива-здорова. Тут я напрягся, не понимая, о чем она говорит. Никакой информации о предыдущих госпитализациях не было. Кто-то здесь что-то не договаривает. Ладно, еще раз все посмотрел. Давление измерил – низкое. Я ей такой говорю: - Едем в больницу. А она мне: - Нет, не поедем, хватит уже кататься, надоело. Я говорю: - У внучки вашей - перитонит, ее нужно срочно к хирургам на операционный стол, пока не стало слишком поздно. Бабка свое талдычит, мол, я все вру и все тут. Я замолчал, сглотнув слюну, и Витя напрягся и промолвил: - Ну, и что ты в итоге? - А что я? Позвонил водителю, попросил носики принести, а когда он пришел, бабка встала возле двери и преградила нам путь, мол, не пущу, только через мой труп. - Ну, а ты что? - А я что, драться с ней буду? Нет, позвонил заведующему, тот в «02», приехал экипаж, все записали, вот только время зря потеряли. Потом повез сам. Бабушка не захотела, сославшись на больные ноги. - Ну и чего дальше-то было, девочку-то довез? - Да. Там как хирурги глянули, сразу на стол. Диагноз подтвердился. Утром шеф сказал, что гангренозная форма аппендицита, вся брюшная полость в гное. В общем, насилу спасли девчонку. Сейчас она в ОРИТ на ИВЛ. - Погоди, а мать ее где была? - Бабка сказала, что на кладбище к отцу поехала. - А позвонить ей, нет, не судьба? - Так телефон забыла. Витя задумался и, чуть погодя, произнес: - Так, погоди, а на тебя за что тогда, ты же вроде все правильно сделал? - Ну, мать девочки сегодня приходила, устроила разнос в кабинете шефа, вон, ушла, может 20 минут назад, сказав, что подаст в суд за похищение ребенка и мое самоуправство, и за то что ее не поставили в известность о госпитализации. - Стоп, я ничего не понимаю. А как же ты бы ей сообщил, если она – голова садовая, не взяла телефон? - Да вот и я понимаю, но шеф, при всей его, ну сам понимаешь, бюрократичной сущности, сказал, что вся эта ситуация рваными нитками сшита, и что дело скорее на нее заведут, чем на меня. - Ну да, все верно, ты действовал по правилам. - Да знаю я все, но после всего этого внутри стало пусто, словно что-то вырвали. Сколько лет работаю, а вот такое, вот такого масштаба, впервые. Ты бы слышал, что она там кричала и что обо мне говорила. Ребята слышали. Такой ор стоял, что уши в трубочку заворачивались. Короче, плюнули в душу, растерли и еще потоптались. - Да не расстраивайся ты, разберутся. Все нормально будет, выше нос, товарищ! - Витя улыбнулся и похлопал меня по плечу. - Ну, если че, так мы тебе юриста найдем. Есть у меня один знакомый - Виталька-адвокат, он такие дела на раз щелкает. Ты мне позвони, если что не так, мы вмиг с этим разберемся. - Хорошо, док, спасибо. На этом наш разговор прервался, так как Витю пригласили принимать бригаду да расписываться в журналах. Мы попрощались. Он пошел в сторону диспетчерской, а я, а что я? Я отправился туда, куда шел первоначально – в мужскую раздевалку. И тут я еще раз для себя сделал вывод, что мне действительно нужно собраться с мыслями и подумать. Настроение ни к черту. Вот эту историю еле-еле написал.