Километров через шесть Марк затормозил у регулируемого железнодорожного переезда перед знаком «Движение без остановки запрещено». Судя по обилию сухостоя, поезда не ездили тут уже очень давно, но светофор работал. Сейчас на нём мигали белые сигналы.
Дина подумала, что отсутствие машин иногда может очень сильно напрягать. Марк назвал эту дорогу спокойной. Дина бы подобрала для её описания другое слово. Может быть, убогая?
— Что было потом? — спросил Марк и тут же пояснил, — я про ту женщину. Ты рассказала кому-нибудь о ней?
— Конечно.
Дина явно не хотела говорить на эту тему, но сделать это нужно было. Не ей. Ему. Марк хотел понять, что произошло между Диной и её матерью; хотел знать, что именно привело к их затяжному конфликту.
(а ты не знаешь, да? и не догадываешься? лицемерие. Дина может простить всё, кроме лицемерия и обмана)
— Я рассказала обо всём папе, — сказала Дина, — потому что… наверное, надо было промолчать, но…
Но она не хотела молчать. Слишком уж много всего навалилось на неё в последнее время. Эту женщину никто не просил вмешивать дочь своего любовника в их отношения, и Дина решила, что не хочет лежать по ночам без сна, терзаясь сомнениями.
Отец выслушал её молча. Никаких вопросов или оправданий, никаких эмоций. Его взгляд и молчание напрягали и злили.
— А теперь скажи, — закончила Дина, — нельзя было не вмешивать меня во всё это?
— Больше она тебя не потревожит, — сказал отец.
— А маму? Разводитесь.
— Что?
— Меня достали ваши бесконечные ссоры.
(и примирения)
— У меня тоже есть проблемы, но вам плевать. Вы не замечаете никого, кроме себя. Разводитесь и живите каждый своей жизнью, — сказать всё это было непросто, но она должна была, потому что жить в обстановке постоянной лжи было ещё сложнее.
Дина злилась не только на отца. Она перестала доверять маме, которая не могла ничего сделать, потому что это стало бы проявлением слабости. Лицемерка, — думала Дина. Её мать знала про измены, но предпочитала закрывать на это глаза, делая вид, что ей всё равно. Именно делая вид. Притворяясь.
— И что? Она отстала от тебя? — спросил Марк.
Дина кивнула, глядя на цепочку домов, тянувшуюся справа от них. Очередная деревня, которую отделяло от дороги небольшое поле со стогами сена. Там уже зажгли фонари.
Дине очень хотелось приехать уже хоть куда-нибудь, выйти из машины и принять душ. Или поспать. Или выпить кофе… Одним словом, сделать что-то обыденное и привычное. Вместо этого ей приходилось разговаривать о маньяках или вспоминать прошлое, от которого она так старательно и так безуспешно пыталась сбежать.
— Дина? — позвал Марк.
— Как-то я пришла домой из школы, — продолжила Дина бесцветным голосом, не сводя глаз с деревни, которая оказалась довольно-таки большой, — это случилось недели через две после того разговора, и… ты не поверишь, Марк.
— Она была там?
Дина равнодушно кивнула.
— Она и отец. Увидев меня, он сказал, что она пришла попросить прощения. Сказал с такой злостью… — Дина вздохнула и покачала головой, — он злился, что она доставила ему проблемы, что он вынужден… нарушать привычный порядок своей жизни. Знаешь, Марк, в тот момент он мне напоминал тебя. Объяснить, почему?
— Догадываюсь.
Дина кивнула и улыбнулась, но улыбка получилась горькой и неприятной. Улыбка-подтверждение того, что мир жесток и безжалостен. Подтверждение того, что она так и не простила его до конца.
— Дина, я тебе не изменял, — сказал Марк, — мы не были вместе, когда я…
— Мне нет, — она сделала ударение на местоимение «мне». Марк промолчал.
— Я зашла на кухню и…
Она прошла на кухню. Там были отец и женщина, которая приходила к Дине. При дневном свете она уже не казалась такой красивой, хотя, возможно, всё дело было в покрасневших от слёз глазах, припухшем лице и синяке на скуле.
Не глядя на Дину, женщина попросила у неё прощения и пообещала никогда больше не тревожить её.
(я сделала глупость, я не должна была впутывать тебя во всё это, мне очень жаль…)
Девушка молчала. Она смотрела на синяк, испытывая нечто среднее между неверием, потрясением и злостью, потом, словно очнувшись, повернулась к отцу.
— Пошли вы оба к чёрту, — тихо сказала она, — нет, не так. Мать тоже забирайте. Отстаньте от меня.
Девушка развернулась, чтобы уйти — оставаться с ними были противно, — но отец схватил её за руку.
— Отвали от меня, — закричала Дина.
— Дина.
— Отпусти, — она развернулась к отцу, — я хочу уйти отсюда. Понимаешь? Уйти хочу. Тошнит от вас.
— Дина, успокойся.
— Или что? Ударишь меня? Как её?
Отец разжал пальцы.
— Зачем ты притащил её сюда?
С тех пор прошло примерно два года, но Дина так и не смогла ответить на этот вопрос. Зачем? Да, она злилась на эту женщину, которая хотела увести отца из семьи, но и жалела тоже. Причём чувство жалости было сильнее злости, а со временем к нему добавилось ещё и чувство вины: зачем я рассказала обо всём отцу?
— А зачем она впутала тебя во всё это, — возразил Марк, — ты была девчонкой, а она — взрослая женщина. Могла бы и подумать о последствиях.
— Тереть ты понимаешь, почему я не хочу их видеть? — негромко спросила Дина, провожая глазами птицу, метнувшуюся из-под колёс машины, — на них никогда нельзя было положиться. Рассказать им об убийстве? Нет уж. И я решила молчать. И за своё молчание я их тоже ненавидела. Ненавидела за чувство беспомощности, которое испытала, когда очнулась в квартире после того, как ударила его бутылкой… когда меня рвало от… ужаса, этих чёртовых антибиотиков и выпитого шампанского.
— Антибиотики с шампанским? В своём уме?
— Я не понимала, что происходит, куда делось тело, кто затащил меня в квартиру и закрыл дверь. А потом мне вообще началось… начало казаться, что я схожу с ума. Я чувствовала, что…
— Что он снова рядом, — негромко перебил её Марк.
— Да. Но этого не могло быть, я же… Не призрак же его, в конце концов, вернулся из Ада, чтобы отомстить мне.
И она не знала, к кому обратиться за помощью.
— Я ненавидела отца. Ненавидела мать. Ненавидела тебя.
Марк кивнул. Она ненавидела, вернее, думала, что ненавидела, тех людей, на которых рассчитывала, но которые были слишком заняты решением своих проблем.
— Наверное, эта женщина действительно любила папу, — заговорила Дина через какое-то время, — я бы ни за что не решилась прийти к Жанне, например, и просить её оставить тебя мне. Наверное, не нужно было ничего рассказывать папе. Ведь в тот момент я думала только о себе. Не о маме, а о себе.
— Дина, ты была ребёнком. Напуганным ребёнком, который нуждался в защите. Взрослые очень часто совершают ошибки, что уж там говорить о тебе.
Если бы мама узнала о женщине, был бы скандал, очередная ссора, взаимные оскорблена… и закончилось бы это как всегда ничем. Тогда зачем? Какой толк был от того, что всё равно вело в тупик?
— Замкнутый круг, — пробормотала Дина, глядя в окно, — просто замкнутый круг.
Октябрьские сумерки быстро превращались в ночь, хотя до настоящей ночи было ещё сравнительно далеко. В бледном свете угасающего дня Дина увидела слева от себя кладбище. Она посмотрела на Марка.
— Марк?
— Ммм?
— Деревня, которая встречает тебя кладбищем? Так себе ситуация.
— Это как посмотреть, — ответил Марк, — кого-то встречает. Кого-то провожает. Ты же сама понимаешь, людей надо где-то хоронить. Не в самом же городе. Есть определённые санитарные нормы…
Дина показалось, что среди могил мелькнула чья-то тень. Её это не особо заинтересовало. Возможно, это были просто подростки, которым не хватало острых ощущений. Возможно, ей просто показалось.
Они въехали на широкую, хорошо освещённую улицу, по обеим сторонам которой тянулись ухоженные дома.
— Приехали, — негромко сказал Марк, останавливаясь у кирпичного коттеджа с панорамными окнами. Одноэтажный, по своему скромный, но резко выделяющийся из общей картины.
— Это? — с лёгким потрясением глядя на дом, спросила Дина, — ого… я думала… — и замолчала, не зная, что сказать.
— Отец Данила занимает какую-то крутую должность в строительной компании, — равнодушно пояснил Марк, — то ли генеральный…
Он запнулся, подумав вдруг, что говорит сейчас о своём родном дедушке. Знал ли он о Марке? Или ему ещё только предстояло узнать о внуке?
— Марк? — осторожно позвала Дина.
— Я хочу сказать, что большую часть времени дом пустует, — сказал Марк, — за ним приглядывает кто-то из соседей. За деньги, естественно. Но Данил обещал позвонить и предупредить их о нашем приезде.
— Наконец-то, — воскликнула Вероника и первой вышла из машины.
(продолжение👇)
_______________________________________