Всем утра доброго, дня отменного, вечера уютного, ночи покойной, ave, salute или как вам угодно!
- Логично было бы - сообразно сценарному построению трёх предыдущих глав - представить, что в четвёртой появится новый персонаж ALIA TEMPORA... Однако, это не так. Вернее - не совсем так, ибо нынче мы вновь вернёмся к коварному и хитроумному полковнику Шпилене, хоть и предстающему в очередной публикации в несколько ином амплуа. А я же рад пожаловать членов нашего клоба очередной пятницею, равно как и упредить, что поклонников шпионских романов ждёт сегодня небольшой сюрприз.
Предыдущие заседания клоба "Недопятница" - в КАТАЛОГЕ АВТОРСКОЙ ПРОЗЫ "РУССКАГО РЕЗОНЕРА"
ALIA TEMPORA
ГЛАВА 4
... Отойдя от карты, полковник взглянул на часы, сообразив, что задержался, размышляя, несколько более того, что мог себе позволить, и вышел в приемную, где по обыкновению не было никого кроме секретаря Василия, подлетевшего из-за стола так стремительно, что, казалось, пользуется особой, приделанной к стулу пружиной: начальство выходит, пружина щелкает и – вот он, Василий – стоит, чуть покачиваясь, приветствует шефа. Секретарей женского полу Шпиленя не любил, вернее, не брал принципиально: страшную – ну её, самому же смотреть будет неприятно, а возьмешь помоложе – чёрт его знает, еще соблазнишься невзначай… А оно надо? Это после доброхоты и использовать как-нибудь могут, а Павлу Афанасьевичу такие сюрпризы ни к чему. Или ты «Папа» - по сути, почти бесполое высшее существо, или шалун – выбирай. Полковник по опыту знал, что прищучить объекта «на женщине» - самый эффективный и действенный метод. Объект может не клюнуть на деньги, может не поддаться на угрозы, может даже – было и такое – сознательно пожертвовать членом семьи… А вот женщина в восьми случаях из десяти сработать может. Василий был из «надежных». В свое время – еще предгрозовое, предвоенное, Шпиленя отмазал его от страшной статьи – государственной измены. Попал под неё вчерашний аспирант одного из секретных институтов по-глупому – семейственное дело. Взялся помочь дальнему родственнику, а тот оказался русским шпионом – тогда их много фабриковали из ничего, из воздуха. Павел Афанасьевич долго приглядывался к растерянному, ничего не понимающему, по всему видно – умница! – молодому человеку, умело расставляя во время допросов всевозможные ловушки, а после и сделал предложение, которое Василий обмусоливал три дня, но отказываться в итоге не стал. Преданность Василия объяснялась ни в коем случае не тем, что у Шпилени было припрятано дело, вернее, не только этим. Василий искренне уверовал в ловко разложенные перед ним – как на прилавке в магазине – мотиваторы полковника, уверовал – и принял их как свои, уже, кажется, с десяток лет следуя с тех пор за полковником строго параллельно его карьере – из кабинета в кабинет. Время от времени Павел Афанасьевич тайком устраивал секретарю проверки, неизменно не дающие ни малейшего повода усомниться в его личной преданности. Шпиленя, привыкши не доверять никому вообще, в очередной раз удивлялся такой стопроцентной чистоте помыслов своего сотрудника, и примерно год обдумывал следующий – более изощренный способ найти хотя бы крохотную червоточинку в неуязвимой броне Василия.
- Прогуляюсь, надо кое-что обдумать, - почти ласково произнес он, одобрительно отметив понимающий еле заметный кивок: мол, дело ваше, а я тут – на своем вечном посту – останусь, и ни о чем можете не тревожиться, ни одна мелочь в ваше отсутствие не останется без внимания.
Павел Афанасьевич, говоря Василию о прогулке, привычно солгал, ибо вышел не на прогулку вовсе, а на заранее спланированную встречу, о которой не мог бы сообщить ни единому человеку на свете. Более того, он был почти уверен, что противоположная сторона обставила эту встречу точно таким же образом с беспрецедентной степенью секретности – ведь в её результатах были одинаково заинтересованы оба её участника.
Прошедшись немного по бульвару, Шпиленя заглянул в универсальный магазин, не спеша ознакомился с содержимым прилавков, качая головой от удивления всё растущим и растущим ценам, в овощном отделе, где было погуще народу, смешался с покупателями и шмыгнул к входу в служебные помещения, откуда вышел во внутренний двор. Здесь его дожидалось заказанное еще с утра такси. Водитель оказался пожилым хмурым украинцем, за время всей поездки не вымолвившим ни слова, - Шпиленя очень таких ценил, терпеть не мог пустопорожнюю болтовню ни о чем с абсолютно незнакомым человеком. Щедро расплатившись – за молчание, полковник с самым беспечным видом, на который был способен, спустился к набережной, уселся на пыльноватую скамейку, протерев её сперва безупречно отглаженным платком, достал не спеша из внутреннего кармана пиджака короткую трубочку, набил её хорошим латакийским табаком из маленького кожаного кисета и с наслаждением закурил. Только что начался август, не хотелось даже и думать о том, что уже вот-вот будет осень, небо раскиснет, день ощутимо пойдет на убыль и солнце уже будет греть не так, как нынче, а дежурно, по привычке, больше изображая, чем делая. Как там у классика-то, Николая Васильевича? «Чуден Днепр при тихой погоде, когда вольно и плавно мчит сквозь леса и горы полные воды свои…» Сколько их еще осталось – таких дней? Не в смысле приближающейся осени, и даже не в более глобальном понимании – сколько Павлу Афанасьевичу лет осталось – семь, десять (хотя сам втайне облюбовал цифру 82, очень она ему почему-то нравилась)… Не хотелось думать о том, что вскоре вся Украина может потерять не только свою незалежність, а и попросту прекратит существование, обратившись в колонию рабов, исправно производящих корм для полчищ иных.
- Это у вас латакийский табак? – раздался сбоку приятным баритоном произнесенный вопрос.
- Доводилось курить? – поинтересовался в ответ Шпиленя, незаинтересованно глянув украдкой на пожилого – наверное, ровесника самому полковнику – пана в вышиванке и дешевеньких брюках, кажется, даже с легкой махрою снизу.
- Давненько уже, - с готовностью откликнулся тот.
Формальности были соблюдены.
Место для встречи полковник выбрал, тщательно всё продумав. Сперва хотел устроить всё в одном окраинном трактирчике – с отдельным кабинетом, но после решил, что – коли выследят – будет не отвертеться. Намеренная тайная встреча с высокопоставленным резидентом Славянского Ополчения – это, батенька, того… предательство. Набережная – дело другое. Пошел, дескать, прогуляться, а тут – добрий день… Не уходить же – в самом деле? Надобно выяснить – чего хочет, с чем явился?
- Я вас слушаю, полковник, - зевнув и обмахиваясь от жары видавшей виды светлой шляпой, произнес пан.
- Надеюсь, круг посвященных в нашу встречу достаточно узок? – мягко выколачивая трубку о край скамейки, спросил Шпиленя.
- Более чем, - пан усмехнулся, надвинул шляпу на самый нос и сложил руки на груди, как бы погружаясь в приятную послеобеденную дремоту. – Кроме меня – всего один, и то – по неизбежной необходимости.
- Ну и я вас успокою, - Павел Афанасьевич задумчиво – покурить еще или попозже? – пососал трубку, покрутил в руках и убрал во внутренний карман. – Кроме меня – вообще никого. Потому с меня и спросу – если что – больше.
Пан не ответил, явно выжидая, пока вступительная часть окончится – инициатором встречи был не он. Кажется, даже засопел – вон, муха по подбородку ползет, а он хоть бы мускулом дрогнул.
- Мне кажется, наш альянс выбрал себе не тех друзей, - с добродушнейшей улыбкой глядя на молодых счастливых мамаш, беспечно прогуливающихся вдоль набережной с колясками, негромко продолжил Шпиленя. – Думается, что вопрос единства крови сейчас более актуален для нас, чем поза страуса с головой в песке и торчащей беззащитной задницей.
- Отрадно слышать, - раздался комментарий из-под шляпы. – Да только чего стоят ваши слова? При всем, конечно, уважении…
- Понимаю ваш скепсис, - кивнул полковник. – Один в поле не воин – это верно. Однако ж и недооценивать этого воина тоже нельзя – особенно, если у него в руках пухлый портфель с весьма интересным содержимым, и кое-какие рычажки тоже имеются…
- В чем ваш интерес? – почти перебив Павла Афанасьевича, пан вновь снял шляпу, отгоняя наскучившую муху.
- Не деньги, нет. Я – патриот, - коротко пояснил Шпиленя.
- Что ж, лучше поздно…, - в голосе собеседника явственно послышались язвительные нотки, и полковник охотно принял их на свой счет. – Я так понимаю, об официальном присоединении к братьям по крови говорить не приходится – только об услугах с вашей стороны?
- Угу, - коротко промычал Павел Афанасьевич, заметив вроде бы безобидную парочку, приближающуюся к их скамейке на опасное расстояние. Он – в просторной белой рубахе навыпуск, лет тридцати пяти, что-то негромко с улыбкой рассказывает, склонившись к её уху, она - моложе лет на пять, молчит, задумчиво смотрит вперед себя. Вот – равнодушно скользнула взглядом по обоим сидящим.
- Да закурю, что ж - мне нетрудно, а вы – нюхайте на здоровье, коли нравится, - Шпиленя вновь широким размашистым жестом вынул трубку и кисет, расшнуровал его и приблизил к носу пана. Тот с удовольствием пошевелил ноздрями короткого носа и одобрительно покачал шляпою.
- Давно не курю, бросил лет уж как пятнадцать, - тихо сказал пан, дождавшись, пока парочка отойдет на безопасное расстояние. – На дух с тех пор не переношу. Не боитесь?
- Боюсь, - честно признался полковник, выпуская дымную струю в сторону от соседа. – Но что-то делать надо. Не помогу сейчас я – после уже мне никто не поможет.
- Где ж вы, сударь, раньше-то были? – с неожиданной горечью прорвалось у пана на старом добром литературном языке, которого Шпиленя давненько уж не слышал. – Впрочем, извините, не к вам вопрос…
«Очень даже ко мне», - подумал Павел Афанасьевич, вспомнив о своей роли в давешней «услуге» Ордену Единения, но говорить, конечно, об этом не стал, а сказал следующее:
- То, что я сейчас сообщу, - информация трижды проверенная, дезу гнать, сами понимаете, мне вам без надобности, сам сперва тщательно отфильтровываю – так и дальше будет. Заключение союза между имамом Мансуром и генералом Кадиром – шаг временный и скорее даже показной, аттракцион на публику, в основном – для вас , чтобы осознали безнадежность положения. У Кадира вырос огромный зуб на Орден Единения из-за Крыма, на который он потратил немалые средства и чересчур много времени. Со своей стороны я могу - вернее, даже уже это делаю – усилить процесс недовольства одних местных мусульман Орденом, а других – Меченосцами. Понятно, что это неизбежно спровоцирует локальный конфликт между обеими сторонами, волнений в Крыму не избежать, но точно отвлечет нацеленного сейчас решительно на добивание Ополчения Кадира прямиком на голову имама Мансура. Чем более они недовольны друг другом – тем легче будет вам. Относительно, разумеется… Далее – запоминайте, прошу вас. В районе дислокации вашей пятнадцатой дивизии верстах в тридцати от линии фронта есть поселок Рублихино. Там проживает Самира Сафина – вдова, двое детей. По проверенным мною данным она – старшая сестра полевого командира Ордена Единения Абдул-Юсуфа, представителя так называемой «умеренной» верхушки Ордена. Сестра когда-то вырастила Абдул-Юсуфа, он её крайне чтит. До начала войны Самира вышла замуж, переехала, муж погиб три года назад. Так вот – Абдул-Юсуф неоднократно нелегально переходил линию фронта к вам в тыл, наведываясь к сестре. Выводы делайте сами. Не уверен, что удастся его перевербовать, но смысл в переговорах несомненно есть. Только усильте этот участок, чтобы линия фронта – не приведи Господь – не просела за Рублихино. В этом случае возможность контакта – сами понимаете – пропадет навсегда, и Абдул-Юсуф наверняка увезет Самиру в более безопасное место. Они и сейчас её уговаривает, но та отказывается наотрез. У меня пока всё!
Человек в шляпе, казалось, погрузился в окончательный сон, Шпиленя даже кашлянул на всякий случай.
- Славный табачок, чего там, - вздохнул, наконец, пан, вновь обмахнувшись шляпою. – Ничего дельного у турков нет кроме Дарданелл да природы, и то чужое – у византийцев забрали, когда с гор спускались. А вот табак у них, у шельмецов – знатный. Бывайте, пан, берегите себя!
Покряхтев для приличия, он поднялся и неспешно двинулся прочь от скамейки, заложив руки за спину, как умеет ходить только старое поколение – нынешнее все больше бегает или вышагивает, бестолочью размахивая руками. Силы – их экономить надо, а руки за спиной еще и спину помогают ровно держать, да…
Скользнув бегло по фигуре удаляющегося, Павел Афанасьевич обдумал его последнюю фразу и пришел к выводу, что его информация понравилась. Значит – пойдет в работу немедленно. Значит – неплохо бы подкинуть Ордену дезу (а на самом деле – чистую правду) об усилении группировки Ополчения в расположении пятнадцатой дивизии. Пусть там толпятся с двух сторон – реально всё равно никто никуда наступать не будет – Абдул-Юсуф не захочет, а силы на бездейственное противостояние у Ордена будут отвлечены, глядишь – и на соседних участках отдохнут малость…
С признательностью за прочтение, мира, душевного равновесия и здоровья нам всем, и, как говаривал один бывший юрисконсульт, «держитесь там», искренне Ваш – Русскiй РезонёрЪ
ЗДЕСЬ - "Русскiй РезонёрЪ" ИЗБРАННОЕ. Сокращённый гид по каналу