Лучше нет ничего на свете, чем жизнь, как назвать того, кто лишается её сам и может ли быть причина это сделать и видимо есть. Но я бы назвал это переоценкой собственной значимости в отношении других.
Борис Пуго
Перед самоубийством Николая Кручины, бывшего управляющего делами ЦК КПССС, буквально днями ранее, свел счеты с жизнью министр внутренних дел СССР, член ГКЧП Б. К. Пуго, застрелившись из пистолета, когда узнал, что к нему выехала группа для его ареста.
Как утверждал основатель партии «Яблоко» Григорий Явлинский, 22 августа 1991 года он лично, взятый свидетелем и участвовавший в операции по аресту Пуго вместе с председателем КГБ РСФСР Виктором Иваненко, на месте гибели Пуго были найдены почему-то три гильзы, а пистолет лежал так аккуратно, положенный на тумбочку.
Григорий Явлинский, ссылаясь на данные следствия, говорит, что последний выстрел был произведён супругой Пуго Валентиной Ивановной, которая также стреляла в себя и умерла через три дня, не приходя в сознание.
21 августа 1991 года в последний день, когда Борис Пуго находился на своем рабочем месте, а Александр Гуров, в то время начальник Шестого главного управления МВД СССР по борьбе с организованной преступностью, коррупцией и наркобизнесом один из последних подчиненных министра, общавшихся с ним, когда тот еще был жив.
Гуров рассказывал, что раздался сигнал прямого телефона, министр спросил, ты здесь, тогда зайди. Немного удивился, так как думал, что Пуго тоже улетел в Форос на встречу с Михаилом Горбачевым, а он был, как обычно, в своем сером помятом костюме, что порой казалось, что этот костюм единственный в его гардеробе, на лице блуждал нездоровый румянец, но в целом был абсолютно спокоен.
Как там, в Белом доме, спросил Пуго Гурова, который одновременно являлся народным депутатом РСФСР. Тот ответил, что ликуют, товарищ министр, проигрыш полный. А громить МВД не идут, прозвучал следующий вопрос. Не-е, никто не идет, ответил в том же духе Гуров.
Зазвонил прямой телефон, кого из ЦК, Пуго снял трубку и ответил, что он не поехал в Форос, а те поехали, кто оправдываться, кто — каяться, положил трубку. Опять раздался звонок, звонил кто-то уже из своих и Пуго раздраженно ответил, что никто не идет вас громить, успокойтесь. Потом, говорил Гуров, поднялись к нему, скорее всего Борису Карловичу хотелось отвлечься от мыслей.
По словам Гурова, его большой кабинет в то время представлял собой импровизированный музей и был заставлен предметами, изъятыми у главного фигуранта только что раскрытого дела, с картинами, иконами, бивнями мамонта.
Министр осматривал «экспозицию», Гуров выступал в роли гида, а «экскурсию» снимала пресс-служба МВД и это была последняя прижизненная съемка Бориса Пуго. Он осмотрел все и ушел, но в конце дня министр вновь позвал Гурова к себе.
Кроме него в кабинет были приглашены заместитель министра внутренних дел СССР Николай Демидов и митрополит Волоколамский и Юрьевский Питирим (Нечаев), глава издательского отдела патриархии, находившийся в МВД по каким-то своим делам.
Мы зашли, рассказывал Александр Иванович Гуров, в кабинете был накрыт стол, на нем картошка, селедка, колбаска, бутылка коньяка, водка. Мы сели, Пуго молчит, мы тоже молчим, никто не знает, зачем он нас пригласил.
Прервал молчание Питирим, говоря о каких-то детских колониях, о народных промыслах, его никто не слушал, а Пуго смотрел в одну точку, разговора не получалось.
Гуров вспоминал, что сказал министру, что товарищ министр, ну что вы так переживаете, на ваших же руках крови нет. Но Пуго ужасался тем, что студенты погибли и это ужасно. Мы не обсуждали планы, связанные с путчем, просто, ни о каких планах речи тогда уже не было, а Пуго собрал нас только затем, чтобы попрощаться.
Впрочем, никаких плохих предчувствий у Гурова тогда не возникло, хоть настроение было, конечно, поганое, понятно уже было, что министра арестуют, но арест, еще не трагедия, но для Пуго это видимо было не приемлемо.
Через несколько часов Гурову предложили взять на себя организацию ареста Пуго по инициативе нескольких милицейских чиновников, рассказывает Александр Иванович. Ты, начальник главка, депутат, арестуешь Пуго, станешь министром, а мы тебе поможем. Коллеги очень боялись, что после Пуго министерство возглавит какой-то чужак и начнется великое изгнание генералов, поэтому решили сыграть на опережение, хотя это их не спасло.
А Гуров категорически отказался принимать участие в аресте, поскольку, по его словам, он слишком уважал Бориса Карловича. Но с тех пор его терзает мысль, а правильно ли он тогда поступил, что отказался. Поехал бы арестовывать Пуго, они с женой могли бы быть живы, но каково было ему самому морально после этого.
По словам руководителей следствия, им довольно долго не удавалось установить даже местонахождение министра: его не было ни на работе, ни на даче, а к телефону в квартире никто не подходил. Правда, звонили сначала по «кремлевскому» телефону Пуго, не зная, что вся спецсвязь в его квартире была уже отключена. Потом догадались позвонить по-обычному, городскому номеру.
Позвонил Виктор Иваненко, председатель КГБ РСФСР, а ответил ему сам Борис Карлович. Иваненко представился и очень вежливо попросил о встрече и Пуго согласился. Разговаривал он спокойным, абсолютно естественным тоном, кто-то из нас даже удивился, как будто на грибы приглашают. Но Пуго, безусловно, понял, с какой целью с ним хочет повидаться шеф российских спецслужб и не стал дожидаться визита.
В составе группы, выехавшей на задержание министра, были Виктор Иваненко, Евгений Лисов, первый замминистра внутренних дел РСФСР Виктор Ерин и Григорий Явлинский, в качестве понятого. Ерин вошел первым и с порога спальни сказал, что ребята, здесь кровь.
В спальне на одной из кроватей навзничь лежал Пуго, а на прикроватной тумбочке лежал пистолет «Вальтер». Возле другой кровати на полу сидела жена Пуго, Валентина Ивановна, вся залитая кровью, лицо багровое, опухшее.
Впечатление было такое, что она страшно избита и экспертиза потом показала, что впечатление это было ошибочным. Валентина Ивановна ко времени появления приехавшей группы была еще жива и в сознании.
Она реагировала на вопросы, но отвечать не могла и все время делала какие-то жутко медленные, непроизвольные движения головой, руками, словно пыталась встать.
Пуго, министр МВД
Самоубийство случилось, судя по всему, за считаные минуты до приезда группы задержания и когда все вошли в квартиру, Пуго еще был жив. Его голова откинулась на подушку, и он дышал, рассказывал Явлинский в интервью, но внешний вид у него был как у мертвеца.
Вызванная «скорая помощь» приехала довольно быстро, но лишь констатировала смерть Пуго. Оказав первую помощь его жене, врачи увезли ее в больницу, но Валентина Ивановна Пуго умерла через сутки.
Самым странным в картине происшествия был аккуратно положенный на прикроватную тумбочку «Вальтер». На это обратил внимание даже непонимающий в криминалистике Явлинский, так как тумбочка стояла за головой Пуго и для того, чтобы туда положить пистолет, надо было делать это либо через плечо, либо развернуться. Ни сам Пуго, ни его жена не смогли бы этого сделать.
Еще одна бросившаяся в глаза Явлинскому странность, это количество гильз, которых было три. Отсюда и возникла версия об убийстве четы Пуго некими непойманными киллерами, но никаких подтверждений подлинности этого нет.
Бывший старший следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры РФ Леонид Прошкин, занимавшийся расследованием смерти четы Пуго, подтверждает свидетельство Явлинского, что было найдено три гильзы и было три выстрела. Но все три, уверен криминалист, сделаны Борисом Пуго.
По словам Вадима Пуго, сына Бориса Карловича, переместил пистолет престарелый тесть министра, проживавший с супругами в той же квартире. Дед взял пистолет и положил его на тумбочку и месяц об этом никому не говорил, якобы боялся.
Зачем старику понадобилось это делать, а потом все скрывать, непонятно. Но Вадим Пуго был уверен, что и отец, и мать ушли из жизни добровольно. А этому источнику, пожалуй, можно доверять. В предсмертных записках оснований сомневаться в их подлинности нет.
Он написал, что совершил совершенно неожиданную для себя ошибку, равноценную преступлению, и это ошибка, а не убеждения. Знаю теперь, что обманулся в людях, которым очень верил. Страшно, если этот всплеск неразумности отразится на судьбах честных, но оказавшихся в очень трудном положении людей.
Единственное оправдание происшедшему могло бы быть в том, что наши люди сплотились бы, чтобы ушла конфронтация, только так и должно быть. Жил я честно — всю жизнь. Оставила записку и Валентина Пуго, написавшая, дорогие мои, жить больше не могу, не судите нас, позаботьтесь о деде. Мама.
Через несколько дней в служебном кабинете Московского Кремля дежурным офицером охраны Коротеевым было обнаружено тело Маршала Советского Союза Ахромеева Сергея Фёдоровича, работавшего советником Президента СССР. Согласно версии следствия, маршал покончил жизнь самоубийством, оставив предсмертную записку, в которой объяснил свой поступок.
Факты многое объясняют в характере и ходе августовских событий, дают ключ к пониманию того, что двигало этими людьми, почему они совершили то, что совершили, и почему потерпели крах. Труп Ахромеева находился в сидячем положении под подоконником окна кабинета.
На рабочем столе советника президента были найдены шесть рукописных записок, написанных от его имени. В письме, адресованном семье, датированном 23 августа, Ахромеев сообщал о принятом решении покончить жизнь самоубийством. В безадресном послании, написанном 24 августа, говорится, что он не может жить, когда гибнет его Отечество и уничтожается все, что он считал смыслом всей жизни. Возраст и прошедшая жизнь дают ему право из жизни уйти таким образом.
Маршал Ахромеев
В предпоследней записке маршал просил погасить его долг в кремлевской столовой и к бумаге была подколота 50-рублевая купюра. А содержание самой последней вызывает страх, волосы встают дыбом, где написано, что первая попытка самоубийства не удалась и он собирается с силами все повторить вновь.
Проведенная судебно-медицинская экспертиза не обнаружила никаких признаков убийства, все шесть записок, обнаруженных на столе в кабинете, написаны Ахромеевым. В официальную версию поверили не все.
Из показаний тогдашнего заместителя коменданта Кремля, будущего директора ФСБ Михаила Барсукова следует, что внимание дежурного офицера, обходившего вечером 24 августа помещения корпуса, привлек ключ, торчавший снаружи из замочной скважины кабинета Ахромеева, а света в кабинете не было.
Из показаний Вадима Загладина, другого советника Президента СССР и ближайшего соседа Ахромеева в Кремле, у их кабинетов был один «предбанник». Он вспоминал, что был на работе с 10 до 15 часов, но Ахромеева не видел. Его кабинет был открыт, это определил по тому, что в кабинет входили и выходили, но кто, он не знал, считая, что это входил и выходил Ахромеев, т. к. секретари в субботу не работали.
Сергей Ахромеев
Когда Загладин уходил, то в двери Ахромеева ключ не торчал. Он выключил свет в коридоре между нашими с Ахромеевым кабинетами и ушел, а в кабинете маршала было тихо.
Он ушел из кабинета в 15.00–15.20 примерно и точно помнит, что ключа в двери Ахромеева не было, иначе бы он не выключил свет в коридоре. Как пояснил Загладин следователю, когда Ахромеев находился в своем кабинете, ключ в дверях обычно торчал с внутренней стороны.
Удивляет также выбранный маршалом способ уйти из жизни, такой мучительный и ненадежный. Как пишет генерал Александр Суровцев, бывший подчиненный Сергея Федоровича Ахромеева, в своей книге и уверен, что на самом деле это было убийство.
Суровцев ссылается на командира спецкоманды «КАСКАД» Морозова, который утверждает, что в арсенале спецподразделений, выполняющих такие «деликатные» задания, подобный метод считается наиболее удобным. Акции такого рода проводятся на профессиональном уровне, что никаких следов, тем более документов, никогда не остается, а рукописные тексты при современной технике можно изготовить любые, и эксперты по криминалистике не отличат подложные записки от подлинных.
Самым весомым из приведенных им доводов является все тот же торчавший снаружи кабинета ключ. Он сам по себе ничего не доказывает, в ГКЧП маршал не входил и значимой роли в событиях путча не сыграл.
В своем письме Михаилу Горбачеву, отправленном за два дня до смерти, 22 августа, Ахромеев подробно объясняет, почему он встал на сторону ГКЧП, так как наша страна идет к гибели и вскоре она окажется расчлененной.
Он пишет, что ему понятно, как Маршал Советского Союза он нарушил Военную Присягу и совершил воинское преступление, но не меньшее преступление им совершено, как советником Президента СССР и ничего другого, как нести ответственность за содеянное, ему теперь не осталось.
Другими словами, приговор Сергей Федорович Ахромеев вынес себе сам и это самая правдоподобная версия, при всех ее нестыковках. Сегодня просто никто не представляет обстановки той поры и пусть она останется в истории такой, какой про неё знают.
Автору всегда приятно, если читатели подписываются на канал. С признательностью Николай Бельков.