В условиях очевидного превосходства западных флотов нависла угроза над русским побережьем Дальнего Востока. Сюда зачастили английские и американские китобои, купцы, контрабандисты. Три маленьких порта Аян, Охотск и Петропавловск отделяли от метрополии немыслимые расстояния, труднейшие и опаснейшие пути через всю Сибирь, Якутию, хребет Джугджур либо морем вокруг Земного шара. Более удобный маршрут по Амуру еще не был разведан: из-за предоставленных экспедициями Лаперуза и Крузенштерна ошибочных данных считалось, что у этой реки нет морского устья, а Сахалин значился на картах полуостровом.
Николай I создал Особый комитет по дальневосточным делам, в то время как в российском правительстве действовало мощное прозападное крыло во главе с канцлером Нессельроде. Проекты усиления обороны наших земель близ Амура, основательного изучения данных территорий оно блокировало, пугая «разрывом с Китаем, неудовольствием Европы, в особенности англичан». Западников поддержали военный министр Александр Чернышев и ряд сановников, считавших перспективы войны на Дальнем Востоке заведомо неблагоприятными. Эти вельможи фактически бросали далекую окраину России на произвол судьбы.
Подтвердились и опасения царя. Петропавловск оказался захудалым поселком: 370 жителей, рота солдат, несколько старинных пушек да казачья команда. В гавани Муравьев застал два британских военных корабля и более двух сотен моряков, спокойно разведывавших обстановку на русском побережье.
Начальнику порта капитану 2-го ранга Ростиславу Машину Муравьев лично наметил места артиллерийских батарей, приказав строить их немедленно. В Петербург доложил о потребностях защитников и о необходимости предоставить Камчатскому краю особый статус. Понимал, что времени в обрез: пока доклады дойдут в столицу, пока примут решения...
Под покровительством Муравьева, вопреки запретам Особого комитета, несколько новых экспедиций совершил капитан-лейтенант Геннадий Невельской, который открыл пролив между Сахалином и материком, устье Амура, а также установил: китайских властей в этих местах нет. Объявил их владениями России, основав Николаевский пост. В столице это вызвало страшный скандал. Нессельроде и другие министры требовали разжаловать капитана за самоуправство в рядовые матросы. Царь на их докладе написал: «Где раз поднят русский флаг, там он спускаться не должен». Моряка наградил, а Особый комитет переформировал, поставив во главе ведомства наследника престола Александра Николаевича. Дальневосточная политика радикально пересматривалась, выделялись дополнительные средства. На побережье строились новые посты: Александровский, Константиновский, Мариинский. Государь поддержал проект Муравьева, связанный с заселением Амура казаками, чтобы те одновременно осваивали и охраняли восточные рубежи, учредил Забайкальское казачье войско.
Тем временем на Черном море загромыхала война с турками, за спинами которых стояли западные державы, стремившиеся общими усилиями всей Европы раздавить и расчленить Россию. В марте 1854-го на Камчатку с попутным американским судном прислал письмо король Гавайских островов Камеамеа III, искренний друг России. Он предупреждал: Петропавловску надо ждать нападения. В гарнизоне числились 231 человек и 11 устаревших орудий. Завойко обратился к жителям, призвав их «драться до последней капли крови». На зов откликнулись казаки, купцы, поселяне, местные охотники-ительмены. Формировались стрелковые команды, отряды для тушения пожаров. Усилилось наблюдение за морем. Муравьев также прилагал все силы, чтобы доставить на побережье подкрепления.
Официальное извещение о войне в Петропавловске получили с трехмесячным опозданием (с попутным судном от консула России в Калифорнии). 19 июня появилась неожиданная подмога: прибыл 44-пушечный фрегат «Аврора» под командованием капитан-лейтенанта Ивана Изыльметьева. Война застала его в Перу, судну пришлось уходить от вражеской погони кружными курсами, поодаль от океанских трасс. На борту свирепствовала цинга, две трети команды нуждались в лечении. Оценив ситуацию, капитан принял предложение Завойко, остался для обороны порта.
Изготовились вовремя. 17 августа находившиеся на маяках посты доложили о шести замеченных кораблях. Это была англо-французская эскадра контр-адмирала Прайса: 2700 моряков и отборных десантников, более 200 орудий. И в артиллерии, и в живой силе неприятель превосходил втрое. На следующий день непрошеные гости сунулись было в бухту, но после перестрелки отошли, встали на якорях.
Принявший командование француз Фебврье-Деспуант повторил ее 20 августа. Враги обрушили огонь на прикрывавшие вход в гавань батареи № 1 и № 4. На первой, на Сигнальном мысу, находился сам Завойко. Священник Георгий Логинов служил там под шквальной бомбардировкой молебен. Ядра пролетали над головами, не причиняя никому вреда. Губернатор Камчатки обратил на это внимание соратников: «Братцы! Велика сила идет, но Бог за нас, будем сражаться за веру. Многие из нас умрут славной смертью, последняя молитва наша должна быть за царя!» Дружно запели «Боже, Царя храни!», прокричали «ура», и этот клич подхватили все защитники Петропавловска.
Три дня неприятель приходил в себя, чинил поврежденные корабли, пока ценную идею ему не подсказали «нейтральные» американцы, «дружески» посещавшие Петропавловск прежде и неплохо знавшие окрестности. Янки посоветовали не лезть напролом, а обойти город-порт с севера. 24 августа начался второй штурм. Англичане и французы принялись снова крушить восстановленные батареи № 1 и № 4, изображая, будто хотят атаковать по прежнему плану.
Когда были подавлены наши батареи, на берег высадились 250 десантников, которые двинулись на Никольскую сопку. Основные силы врага, 750 человек, проселочной дорогой пошли в обход и нарвались на огонь стоявшей в глубине батареи № 6 и казаков. У последних имелась старая трехфунтовая пушка (61 мм) в конской упряжке. Дорогу десанту расчищали бомбами неприятельские корабли. Взрывом у казачьего орудия побило лошадей, а уже заряженный ствол сорвало с лафета в ров. Пятидесятник Алексей Карандашев в одиночку выкатил пушку наверх, а затем нацелил на противника, подкладывая под нее камни, поленья, ветки. Героя ранило, однако он поднес фитиль к затравке и ударил картечью прямо в середину колонны.
Наши потеряли 40 убитыми и 65 ранеными. Противник свой урон впоследствии скрыл, хотя, по свидетельствам очевидцев, захватчиков уничтожили как минимум в 10 раз больше — сыпавшийся с 40-метровой высоты десант массово убивался и калечился. От элитного Гибралтарского полка морской пехоты мало что осталось. Огромные потери косвенно подтверждаются и поведением эскадры. На бой она больше не отважилась. Постояв пару дней, ушла 27 августа восвояси. Правда, захватила с собой безоружную шхуну «Анадырь» и частное судно «Ситха» — отчитаться об «успехах».
Понимал государь и другое: Англия и Франция непременно захотят отомстить, пришлют огромные силы.
Успели уйти буквально под носом у англичан и французов. Уже 8 мая 1855-го нагрянула их армада из 14 кораблей. Нашла она пустое место, совершенно непригодное для того, чтобы базироваться, использовать в качестве порта. Разъяренные захватчики устремились в погоню, желая отыскать и потопить уплывший от них «город». Экипажи трех вражеских кораблей заметили русские суда в бухте Де Кастри. Завойко открыл огонь и после короткого боя повернул вглубь гавани. Не рискнувшие преследовать русских враги заблокировали выход из нее и вызвали своих. Когда же подтянулась вся их эскадра, суда камчадалов… исчезли.
Когда у нас бездумно повторяют байки о «проигранной» Восточной войне, не мешало бы вспомнить: даже в Крыму могущественной западной коалиции удалось ценой колоссальных потерь и затрат овладеть не Севастополем, а лишь южной его частью, ну а битву за Дальний Восток Россия блестяще выиграла. Затем прочно утвердилась на тихоокеанских берегах, присоединила еще и Приамурье с Приморьем.