Третьего дня Олимпиада Ильинична вышла в магазин.
Она была уже в интеллигентном возрасте, и поход в магазин был для нее событием.
Ей приходилось надевать целую амуницию, включая трусики для тех, у кого уже сыплется песок и давно "протекают краны".
Об этих приспособах никто в семье Олимпиады не знал.
Семья у нее была чисто мужская: три сына и муж.
Она в этом мужском общежитии была единственной женщиной.
Будучи смолоду очень стеснительной и скромной особой, она тщательно скрывала свои проблемные стороны организма и никогда не обращалась за помощью к своим мужчинам.
Это было просто невозможно попросить их о чем-нибудь вообще, а уж признаться в своих небольших недомоганиях — тем более.
Олимпиада сама всегда ходила в магазин, тащила сумки, разбирала их и готовила своим мужчинам разносолы.
Подавать у них было принято с полной сервировкой.
В гостиной, на старый массивный стол, живший в квартире со времен свекрови и свекра, стелилась не менее старая льняная скатерть, прокипяченная в персоли миллион раз. На нее расставлялись тарелки, ложки вилки, все по правилам этикета лежало на своих местах.
Суп подавался в пузатенькой с вензелями супнице.
Хлеб — в изящной хлебнице, в обязательном порядке присутствовали льняные салфетки.
Когда все бывало накрыто, Олимпиада звала: "Кушать подано…" В этой фразе в зависимости от настроения всегда было мысленное продолжение.
Которым и утешала себя Олимпиада тихонько улыбаясь от того что снова смогла сдержать свои эмоции , не навлекая осуждающих взглядов своих чрезмерно серьезных мужчин, это было
либо "садитесь жрать, пожалуйста", либо "господа хорошие!", в зависимости от настроения, которое создавали домочадцы на тот момент.
У Олимпиады в последнее время чаще случался мысленный симбиоз аристократии и пролетариата: "Господа товарищи".
Товарищи аристократы медленно выползали из своих комнат и чинно рассаживались за стол.
Муж неизменно приспосабливал старенькую льняную салфетку, цепляя ее за ворот, чтоб не испачкать грудь случайными пищевыми потерями.
Сыновья, следуя моде, не отрываясь от своих "коммутаторов" (так мысленно называла Олимпиада телефоны) ждали, когда маменька подадут.
Маменька наливали, подавали, и набалованные товарищи аристократы приступали к обеду.
Маменька садилась на свое место за столом и любовалась отпрысками и мужем.
"Хороши!" — вздыхала она, глядя на темно-русые кудри сыновей, на их правильные, квадратные с ямочками, подбородки.
Каждый раз удивлялась, что такие красавцы все еще никак не пристроены к женам и не обзавелись детьми.
Как она мечтала о маленьких курчавых ангелочках, которых она бы обнимала и целовала целыми днями и читала красивые детские книжки на ночь.
Но... Сыновья были заняты исключительно собой.
Старший, получив два высших образования, устроился в хорошую финансовую организацию, весьма удачно организовывал тамошним финансам маршрутизацию, от этого они взбадривались и возвращались к нему в виде хорошего бонуса, называемого зарплатой.
На эти бонусы он ежеполгодно летал отдыхать, то за границу, а то просто в санаторий подлечить тело.
С отдыха сынок возвращался весьма отдохнувшим, с подлеченным тельцем, становившимся добрее в ширину, а кожа неизменно приобретала молочно-шоколадный оттенок по всему телу.
Олимпиада восхищалась красавцем сыночком.
Однажды после очередной заграничной поездки он увлекся... музицированием.
На флейте.
Преподаватель приходил на дом, ездить на занятия сынок не хотел.
Трели раздавались в квартире целыми днями, Олимпиада Ильинична страдала и пила таблетки от головы.
Наконец курс обучения закончился, в квартире стало намного тише.
И, как раз когда Олимпиада только-только выдохнула, младший вернулся с очередной поездки командировки... не один.
Его "пассия" забежала в квартиру, как к себе домой, и понеслась по комнатам, обнюхивая все на своем пути и суя нос во все углы и закоулки.
Ильинична как раз почивала послеобеденным сном, когда в ее размеренный, спокойный сон ворвалась лохматая сопливая морда и горячий язык тут же облизал все неприкрытые части лица и тела примерно за две секунды.
"Что? Что это?" — вскричала Олимпиада Ильинична и подскочила на кровати, уронив на пол свой платочек, которым она прикрывала глаза. Платочек был подхвачен лохматой мордой и тут же безжалостно сжеван.
Вместе с псом в квартире материализовалась сумка с заморскими собачьими харчами, которые заполнили маленький старенький холодильник, когда-то прикупленный свекрови любящим мужем ко дню их юбилея.
Холодильник был настолько старым, что его впору было придарить какому-нибудь музею или киностудии для реквизиту.
Он был не только старым, но и весьма тесноватым для их немаленькой семьи.
Собачий корм, заполонивший почти все пространство, оставил только стратегически важное место под самое необходимое.
Олимпиада Ильинишна было хотела возмутиться, но... в силу своей природной воспитанности и скромности только проглотила ком, вставший прямо в середине горла и...
Стала ходить в магазин чаще, чем раньше, готовить тоже стала чаще.
Так вот и вышло, что Олимпиада Ильинична вышла в магазин, как обычно, одна и в полной своей амуниции, чтоб дойти и вернуться без своих неприличных приключений. Она благополучно доковыляла до ближайшей продуктовой точки, закупилась.
В этот раз магазинный чек еле-еле вписался в остатки ее пенсии, чем немало огорчил Олимпиаду.
До конца месяца оставалось еще не менее трех походов в магазин, и теперь ей непременно придется обращаться за денежной помощью к мужчинам.
Это было так сложно, что Олимпиада старалась как можно реже поднимать этот вопрос, разговор о деньгах очень ранил тонкую душевную организацию ее сыновей, но еще более ранил ее мужа, у которого вопрос накопительства стоял превыше всего в жизни.
Слово "покупать" приводило его в бешенство, а глаза тут же наливались кровью, как у испанского быка на корриде.
Погруженная в свои бытовые мысли, Олимпиада не заметила ледяной кочки припорошенной снегом, и наступила на нее, нога соскользнула, подвернулась и...
Рухнула она со всего маха прямо на ледяную дорожку, уронив сумку на колесиках со всем ее содержимым.
В глазах потемнело от боли.
Сосед, шедший следом, помог подняться и, подхватив сумку одной рукой, а женщину — другой, благополучно довел ее до дома.
В квартире была привычная тишина.
Старший сын работал за компьютером, погруженный в свои финансовые движения.
Средний отсутствовал в очередной командировке, младший играл в свои любимые гонки.
Муж спал.
Липа допрыгала до кухни достала мазь, эластичный бинт.
"Потерплю!", — сказала сама себе.
Терпела целую неделю, нога болела и не давала толком ходить, она готовила, сидя на кухонной табуретке, и привычно подавала кушать, в гостиной, застелив старый стол скатертью и сервируя его по заведенной традиции.
А через неделю приехал сын со своей лохматой подругой и... снова забил холодильник собачьими деликатесами.
Пришлось достать последние продуктовые закупки и пустить их в дело для последующей сервировки.
***
Утром в субботу Олимпиада поняла, что надо идти в магазин, но нога так разболелась, что не было никаких сил подниматься и идти, и тогда она обратилась к своим мужчинам: "Мальчики! Надо сходить в магазин, мне уже не из чего готовить!"
"Обязательно сходим!" — ответила квартира голосами "мальчиков".
Липа посмотрела на часы и произвела расчет времени на все последующие действия, времени как раз хватало на то, чтоб сготовить и накрыть.
В комнату вошел старший сын: «Ма, что на обед?»
Ма хотела было сказать, что в холодильнике полно собачьего корма, но, споткнувшись о свою интеллигентность и строжайший внутренний запрет на дерзкое общение, ответила, что обед сегодня обязательно состоится после того, как кто-нибудь сходит в магазин за продуктами.
Сын, удовлетворившись ответом, было хотел выйти из комнаты, когда ма робко поинтересовалась: "Сынок, может купим холодильник побольше, чтоб в магазин не надо было ходить слишком часто?", сын не оборачиваясь, бросил через плечо: "Движение — жизнь!" и отбыл в сторону своего компьютера.
Младший, болтая с кем-то по телефону, накинул куртку, влез в ботинки, и Олимпиада даже не успела закончить фразу: "Сумка на столе в ку...", как дверь хлопнула, щелкнув замком.
Олимпиада быстро произвела расчет времени и с ужасом поняла, что если сейчас же не выйти в магазин за продуктами, то подавать на стол будет категорически нечего.
Она дохромала до мужа: "Дорогой, надо сходить в магазин, а то у меня очень болит нога, которую я подвернула третьего дня".
"Да и вообще надо в купить новый холодильник , этот стали категорически тесноват " ,- промямлила Олимпиада в затылок сросшемуся с телевизором мужу .
"Угу, уже иду . В магазин то недолго сбегать , зачем нам новый холодильник?", — сказал муж, не отрываясь от телевизора.
Через час наступило критическое время, согласно которому в магазин надо было уже не идти, а бежать.
Олимпиада Ильинична сказала сама себе: "Как-нибудь потерплю".
И, забинтовав ногу, выпив анальгин, выкатилась из квартиры со своей привычной тележкой сумкой.
В магазине, набрав в тележку продуктов и уже достав свою пенсионную карточку, Олимпиада с ужасом вспомнила, что остатки пенсии она потратила в прошлый поход, когда упала, подвернув ногу.
Терпя уже невыносимую боль в ноге, поплелась она обратно раскладывать по полкам все набранное.
На оставшиеся чудом в кошельке деньги взяла кочан капусты и пачку сосисок.
Решила: "Солянка тоже неплохо, да и хватит на пару дней".
Выкатившись из магазина, поспешила домой, прикидывая мысленно, что у нее осталось дома из необходимого для солянки.
У самого дома по какому-то непонятному закону подлости или парного случая, нога попадает на ту же самую ледяную кочку и...
В этот раз мимо никто не шел очень долго.
Да и вообще никто никуда не шел.
"Наверное, у всех новые большие холодильники", — думала Олимпиада Ильинична, лежа в снегу недалеко от подъезда. Нога сделалась какой-то одеревеневшей и при каждом движении глухо отзывалась болью.
"Олимпиада! Опять вы?! Да что ж это такое? Где ваши мужчины? Отчего вы их не посылаете в магазин?"
"Движение — жизнь!" — неожиданно для себя ответила Олимпиада, сосед ловко поднял женщину и снова, как и в прошлый раз, практически дотащил ее до квартиры.
Доковыляла до кухни и быстро-быстро начала готовить солянку .
За накрытым столом с душистопахнущей солянкой , Олимпиада немного осмелела и обратилась к сыну владеющему неплохими денежными потоками :
" Сынок нам нужен новый холодильник , а то старый совсем мал стал ."
Сынок пожал плечами и изрёк :
" Дороговатая нынче техника , однако "
Липа вздохнула и согласилась .
Всю ночь Олимпиада вертелась от боли в ноге и мыслей о дороговатости холодильников . Она прикидывала и так и сяк как бы накопить на новый агрегат откладывая с пенсии , и как ни крутила в голове , все равно выходило что без сыновей и мужа , этот проект ей не потянуть .
Утром нога предстала перед глазами в жутко-синем цвете.
"А все же идея с солянкой была удачной, — успокоенно подумала Липа, — можно и отлежаться денек".
Днем, когда все собрались за обеденным столом, к семье вышел старший сын, в руках у него была красивая коробка.
"Вот, выписал из самой Италии флейту ручной работы, почти коллекционную, а звук потрясающий какой!"
И, приложив к губам инструмент, сын извлек весьма недурственную мелодию, чем удивил домочадцев и больше всего Олимпиаду Ильиничну.
"Сколько же стоит это чудо?", — спросила она.
"Да сущие копейки!" — сын протянул сопроводительный лист на красивой бумаге.
В графе "стоимость" значилась сумма, превосходящая по размеру два больших холодильника и запас продуктов не менее чем на месяц.
Олимпиада схватилась за сердце и упала навзничь.
Скорая уже ничем не смогла помочь.