Продолжение. Начало здесь.
Картина напоминает ту же, что и в Антарктиде, но общий уровень заражения несколько выше и эпицентров поражения чуть больше, примерно в два раза. Их расположение приблизительно такое же как на предыдущем примере, в основном по побережью, причем на всем его протяжении. Очевидно, что здесь проживало большее количество населения. Видимо эти два континента не представляли какой-то реальной силы, а просто были уничтожены, являясь всего-лишь сопутствующими жертвами. Так же как и жители многочисленных архипелагов вокруг нее, а я предполагаю, что они были населенными, так как тоже попали в зону поражения. Из-за малых размеров островов у их обитателей не было шанса на спасение.
Любопытная ситуация с Африкой. На этом континенте видно множество темно-зеленых пятен в северной и южной её частях, а в центральной части материка радиационные зоны располагаются в виде кругов, диаметром около ста километров строго в шахматном порядке, как будто шла планомерная обработка этой территории ядерным оружием без малейшего сопротивления. Грубо говоря, Африку просто зачистили от всего живого, причем методично, жестоко и неотвратимо. Вообще-то не вижу особой необходимости в таких действиях, потому что радиационное заражение, образованное гораздо меньшим количеством источников, как, например в Антарктиде, все равно покрывает весь материк и уничтожает все живое".
"Возможно, здесь проходили испытания оружия и Африку использовали как полигон, поэтому ее так и обработали", - высказал предположение штурман Вознесенцев. "Или здесь были расположены ядерные хранилища каких-то запасов, ну... или не знаю, что-то еще", - промямлил он, почему-то загоревшись желанием обязательно догадаться, отчего так не повезло Африке три миллиарда лет назад.
"Может быть", - без желания вдаваться в подробности и развивать эту тему дальше, ответила Чансон и продолжила отчет.
"В Южной Америке радиационный фон также высок и составляет в основном, сплошную темно-зеленую зону. Эпицентры излучения в больших количествах расположены вдоль всего побережья и в глубине материка. Большая его часть, за исключением гор на западе, стала пустыней. Источники пресной воды отсутствуют. По большому счету, Южная Америка представляет собой почти непригодную для жизни территорию с суровым горным ландшафтом на западе и жаркой равниной на востоке.
Переходим к самым любопытным материкам: Евразии и Северной Америке. С Северной Америкой картина более или менее ясна. Абсолютно вся ее территория представляет собой сплошную темно-зеленую зону, в которой даже трудно различить эпицентры радиационного заражения, их здесь сотни. Весь континент был стерт с лица Земли массированным ядерным ударом. Речи о том, чтобы не только там жить, но и просто высадиться, даже с применением наших защитных средств, идти не может.
В Евразии мы наблюдаем ту же самую картину с одной лишь разницей. Среди сплошного темно-зеленого пятна на континенте, в северо-восточной его части имеется чистая зона. Территория, протяженностью около восьми тысяч километров с востока на запад и трех тысяч с севера на юг абсолютно не имеет признаков заражения. Назову ее... восточной аномалией. Вдоль ее границы проходит зона с низким уровнем заражения, который увеличивается по мере удаления от аномалии. Что характерно, температура в этой области комфортна для пребывания человека. Получается, что это единственное место на Земле пригодное для жизни прямо сейчас. В каких-то частях Антарктиды и Австралии можно обустроиться на поверхности, но это сопряжено с огромным объемом работ по налаживанию приемлемых условий по денуклеаризации, да и не только.
На остальных материках человек может жить только в специальных убежищах, построенных нашими роботами, без возможности выхода на поверхность", - Чансон закончила говорить.
С нетерпением дожидаясь окончания этого длинного отчета, Ванолли торопливо протараторил: "Послушайте, в зоне аномалии нет точек поражения. Но... они стало быть не были уничтожены и должны были продолжить существовать, а вдруг они сейчас там..."
"Отставить", - прервал его Харлачев. "Спасибо за отчет, Чансон. О пригодности или непригодности планеты для жизни выводы будет делать специальная комиссия, наша задача - собрать данные и по возможности произвести высадку. Такая возможность, как мы видим, есть.
Будем высаживаться в благоприятной зоне, в ее центре, вот тут как будто самое удобное место", - и капитан ткнул пальцем на карте примерно в центр восточной аномалии.
Космолет приземлился посреди большого поля. На поле росла высокая, зеленая трава, в которой четыре члена экипажа, сошедшие с корабля, тонули по пояс. На них были облегченные версии скафандров, практически не ограничивающие движения. Такие скафандры предназначались специально для высадки в благоприятных условиях с минимальным вредным воздействием на человеческий организм. По правде говоря, в нынешнем месте посадки можно было обойтись без защиты, но по инструкции это было запрещено без подробнейшего анализа атмосферы, производимого непосредственно на поверхности. Разумеется, капитан Харлачев не мог нарушить инструкцию. Он был одним из четверки, стоявшей среди прекрасного пейзажа и молча, с восхищением оглядывал окружающую его природную картину.
Первым нарушил молчание Говорунский. "Ндаа", - протянул он: "Голову даю на отсечение, что на Херезере таких мест не осталось ни одного. На сколько видит глаз вокруг одна растительность, а вон там, вдали, на деревьях, где начинается лес, сидят птицы. А какое чудное голубое небо! Поразительно! А ведь и наша планета когда-то была такой. А сейчас не то что дикую птицу или дерево, поляну то с травой не найдешь. Вся Херазера сплошь покрыта городами".
"Да, впечатляет", - откликнулся Ванолли: "Хочется остаться здесь навсегда".
"И что вы будете здесь делать?" - скептически спросил его Брауншвейг, на которого, похоже, картинка Земли не произвела особого впечатления. "Здесь же ничего нет. Скукота, трава и деревья".
Харлачев прервал их размышления. "Ну что ж", - сказал он: "Нам остается завершить исследование атмосферы, произвести подземное сканирование и если все в порядке, совершить бесскафандровый выход на поверхность".
Говорунский занялся атмосферой, а Ванолли подземельем. Харлачев в паре с Брауншвейгом исследовали периметр, держа наготове оружие. Но никакой зримой и незримой опасности они не замечали. Постепенно расширяя радиус продвижения, они дошли до леса. Здесь Брауншвейг насторожился и взял оружие наизготовку. Взглянув на землю, он с тревогой обратился к Харлачеву: "Капитан, смотрите, следы на поверхности, здесь кто-то есть". Харлачев сохраняя спокойствие, с какой-то даже грустью посмотрел на напарника и ответил чуть ли не с тоской в голосе: "Спокойно, Брауншвейг, это следы животных".
"Животные должны жить в зоопарках", - неуверенно пробурчал солдат.
"Здесь нет зоопарков", - отрезал командир: "Возвращаемся к кораблю", - и зашагал от леса по только что проложенной ими тропе.
Ванолли завершил сканирование почвы.
"Под нами, в ста метрах от поверхности имеется огромная полость, содержащая крупные объекты сложной формы явно неприродного происхождения", - взволнованно проговорил он. "Если мы пробурим скважину, то сможем опустить камеру и увидеть, что там скрывается. Капитан, разрешите подготовить оборудование". Он был очень возбужден, ему просто не терпелось начать работу, чтобы добраться до скрытых под землей таинств.
"Отставить", - приказал Харлачев: "Это не входит в задачи нашей миссии".
"Но капитан", - молящим голосом пытался убедить его ученый: "В задачах по исследованию почвы, есть раздел, где разрешаются раскопки при необходимости уточнения данных".
"Это касается только пригодности почвы для жизни человека, к вашему запросу этот раздел не подходит".
"Но, все-таки...", - попытался возразить Ванолли, но не успел договорить.
"Всё!" - скомандовал Харлачев: "Вопрос закрыт, ничего копать здесь мы не будем. Этим займутся следующие миссии на основе ваших данных. Уверен, что их ценность принесет вам мировую известность и высокую вероятность попадания в состав будущих экипажей". Ванолли сник, он понимал, что добиться попадания в следующий состав практически невозможно. Но ведь не из-за мировой же известности он хотел увидеть, что там внизу. Как же Харлачев отказывается от возможности узнать как жили их предки миллиарды лет назад? Он не мог этого понять. Но сделать ничего было нельзя, последнее слово оставалось за капитаном и спорить было бесполезно.
В душе Харлачева происходило нечто странное. Когда он готовился к полету в качестве командира космолета, отправленного с форпоста человеческой цивилизации, он ощущал огромную важность своего дела и гордость за достижения жителей Херазеры. Сейчас же эти ощущения куда-то испарились. Он почувствовал как всё, что происходит и происходило всю его жизнь там, вдали, почему-то сейчас теряет смысл и значение. Стоя здесь, на Земле, он ощущал какую-то сильную тоску от нежелания улетать отсюда и одновременного осознания, что он, скорее всего, никогда сюда больше не вернется. Но Харлачев усилием воли взял себя в руки, отбросил посторонние мысли и вспомнив, что он командир корабля продолжил выполнять свои обязанности. "Профессор", - обратился он к Говорунскому: "Что с атмосферой? Пригодна ли она для незащищенного выхода?"
"О, да!" - с какой-то блаженной улыбкой проговорил тот. "Более чем. Все показатели отличные и я готов первым снять шлем, чтобы это продемонстрировать".
Харлачев проверил показатели, выведенные на монитор профессорского компьютера, они были в норме.
Инструкцией не был предусмотрен порядок выхода на поверхность без скафандров, это решение было оставлено за капитаном. Единственным ограничением было то, что одновременно без скафандров не могли находиться более двух членов экипажа.
"Разрешаю вам снять шлем, профессор", - сказал Харлачев.
Говорунский подрагивающими от волнения пальцами отстегнул шлем, осторожно снял его и вдохнул чистейший воздух, каким до сих пор не дышал никогда. Он стоял с закрытыми глазами, покачиваясь, как пьяный, раздвинув руки в стороны и слегка присев, как будто боясь упасть и наполнял свои легкие родным воздухом Земли.
"Разрешите и мне, командир", - попросил Брауншвейг.
"Нет, сначала я сам... Я должен убедиться...", - Харлачев не договорил, он не знал и сам в чем он должен убедиться, но почувствовав непреодолимое желание, отстегнул шлем и снял его. Как и профессор, капитан космолета, невольно закрыл глаза, вдыхая земной воздух. Он был прохладным и пронизанным множеством незнакомых свежих, приятных запахов. Ему хотелось больше никогда не надевать шлем. Так он простоял минут пять, но сделав над собой усилие, все-таки надел его и дал разрешение остальным членам команды на выход без скафандра.
Через несколько часов команда собралась в помещении для отдыха на корабле, все сидели и общались в непринужденной обстановке.
Ванолли эмоционально пытался рассуждать об увиденном на Земле.
"Но где же они?" - задавал он вопрос то ли себе, то ли всем присутствующим сразу. "В этой части планеты должны были остаться люди. Звери же здесь сохранились. И эти люди могли бы продолжить развитие цивилизации. Они, по-моему, давно покинули это место. Мне сдается, что они, все-таки улетели куда-то, но не на Херазеру. Что они нашли еще планету пригодную для жизни, про которую мы ничего не знаем. Но мы открыли больше десятка подобных планет в разных частях вселенной и ни на одной не были найдены следы обитания людей. Не понимаю".
Говорунский ответил ему: "А с чего вы взяли, дорогой друг, что они улетели? Они могли просто вымереть из-за природного катаклизма, голода или неизвестной инфекции. Нееет я думаю, что не могли они улететь. Да и зачем? Здесь прекрасные условия для жизни". Штурман Хорькевич ввязался в разговор: да мы ж видели только маленький пятачок Земли, а восточная аномалия огромна, вполне возможно они и сейчас здесь, только не здесь, ну в смысле не тут где мы".
Все присутствующие в отсеке как-то притихли и призадумались. Воцарилось продолжительное, даже, почему-то, торжественное молчание. Никто не стал продолжать разговор, каждый погрузился в свои мысли. После этой долгой паузы капитан Харлачев, наконец объявил: "Предлагаю закончить гадания на кофейной гуще. Напоминаю, что наша задача была в исследовании Земли на предмет возможности проживания на ней человека и мы с ней успешно справились. Поздравляю вас с этим и благодарю за хорошую работу. Ответы на все нерешенные вопросы по поводу этой планеты, я уверен, смогут найти наши последователи. А сейчас объявляю отбой. Подъем, как обычно, в шесть утра. Завтра летим домой".
Подборки канала: