Друзья, приветствуем вас!
Сегодня мы хотим представить вашему вниманию историю из прошлой жизни, отправленную одним из наших читателей, в которой он был девочкой-подростком в Японии 15-16 веков. Родилась героиня в семье кузнеца, будучи любимицей отца, она самоотверженно помогала ему в работе, несмотря на критику со стороны других ремесленников. Судьба девушки, к сожалению, сложилась трагически, но давайте обо всем по порядку...
Передаем слово автору...
Любимица отца
По моим ощущениям происходило всё в промежутке 15-16 веков, в северной части Японии.
В этих вспышках эмоций, картинок и ощущений, я вижу себя маленькой девочкой. Я родилась в семье кузнеца. При этом мне ощущается, что семья для того времени у нас была необычная, мне видится, как будто это была смесь разных народов. Мама из каких-то японских родов, отец - нет.
Это, кстати, по моим ощущениям, вызывало проблемы. Во-первых, у отца из-за его происхождения был нрав, не свойственный японской культуре, он был строгий, но добрый. При этом мог взорваться эмоциями и наговорить много лишнего, что у него было на уме. Во-вторых, мы были полу-чужаками, которых до конца не принимали.
Мать в этих воспоминаниях я почти не вижу, ощущаю только, что от нее отвернулись на тот момент все родственники за ее выбор. А еще, по ощущениям, она как будто была слабой здоровьем.
Я была первенцем в семье, поэтому отец всегда и везде, когда мог, брал меня с собой. Показывал свое ремесло, учил житейским мелочам. За это его не любили окружающие. Насколько мне видится, это была целая деревня ремесленников, по большей части кузнецов и ремесленников, связанных с этим (деревообработка, сбор руды, подготовка заготовок для кузнецов).
Его "коллеги по цеху" считали, что он оскверняет моим присутствием очаг в мастерской. Все говорили ему, что женщина не должна присутствовать при создании изделий из металла и что так его изделия выходят "бракованными" и "проклятыми духами"... точнее описать мне сложно, как это аргументировалось.
Но отец никого не слушал, и почему-то везде именно я была с ним рядом и была его любимицей. У меня были братья и сестры, но все были сильно младше меня. Ощущается так, как будто для отца я была другом или отдушиной. Он не любил остальных мастеров, не жаловал и своих подмастерьев.
Сначала мне видится радостное детство, много улыбок отца. Но потом, через какое-то время, что-то поменялось, по моим ощущениям. Возможно, в том регионе, где мы жили, разразилась война. Нашу семью и деревню в целом это не затронуло, так как наши услуги нужны были всем, но ощущения веселого детства на этом почти закончились. Возможно, я к тому моменту подросла, и отец стал больше мне рассказывать о том, что происходит, и я сама начала больше видеть. По ощущениям, это началось примерно в промежутке 10-13 лет.
Секрет кузнеца
Отец к тому моменту начал привлекать меня для реальной помощи ему. В картинках мне приходит, что отец водил меня в известные только ему места, показывал, какие "камешки" ему нужны и просил собирать их в корзину и приносить ему.
Сначала какое-то время мы делали это вместе, потом он начал отправлять меня одну. Самые яркие и, наверное, одни из самых неприятных моментов идут отсюда в воспоминаниях.
Ощущения сбитых в кровь ногтей и пальцев, места, где приходилось искать то, что просил отец, были трудно проходимые. В голове появляются образы каких-то каменистых склонов гор, либо берегов рек в лесах.
Что в первом, что во втором случае идти туда было трудно, постоянно падаешь, поскальзываешься, сбиваешь то руки, то ноги. Все "камешки" в итоге, которые удавалось принести отцу, были измазаны в смеси крови, слез и грязи. Причем отец велел не смывать грязь с камней, приносить их такими, какие есть. И в целом просил держать в тайне то, что я делаю для него. В итоге для всех вокруг я всегда выглядела помятой, в синяках и царапинах, и некоторые недалекие умы в деревне думали, что отец меня избивает.
Несмотря на то, что отец мог сделать любые, распространенные на тот момент изделия из метала, основным доходом и занятием для него было изготовление мечей, ножей и прочего холодного оружия. Была одна особенность, которую я не понимала на тот момент. За мечами к отцу приезжали всегда одни и те-же люди, хоть зачастую они и скрывали свои лица. В какой-то момент я это просчитала, по манере говорить, держаться и т.д.
Эти люди могли привезти старые мечи, которые создавала отец, на правку, либо приехать за новыми. Изготовление одного меча было не быстрым процессом, и отец подбирал день месяца, погоду и, возможно, даже фазу луны для начала каждого этапа работ.
Весь процесс изготовления мог растянуться на весь год. Материал для изготовления мечей отец покупал или обменивал у других ремесленников в деревне, которые занимались добычей и обработкой железа. Но у отца был свой секрет, которым он ни с кем не делился... "Камешки", которые я приносила, отец измельчал, дробил и потом переплавлял те заготовки, которые добывал на свои изделия, с добавлением того, что я приносила.
Рассказывать об этом кому-либо он запретил. Да мне и самой не хотелось, совместная тайна делала нас с отцом ближе, как мне казалось. Зла на отца за разбитые руки, ноги, за все синяки и ушибы я не держала. Зато испытывала сильную неприязнь (ненавистью это не ощущается) к тем, кто приезжал к отцу за мечами и для их починки. Из-за них отец пропадал в мастерской, из-за них я трудилась вместо подростковых игр и пребывания с семьей.
Расправа над отцом
С наступлением тех самых неспокойных времен, о которых говорилось выше, заказчики отца стали появляться чаще. Со временем тон общения с отцом у них стал меняться. Полагаю, что им и тем, кто за ними стоял, нужны были мечи того качества, что делал отец, но они не хотели ждать месяцы. Отец сначала им объяснял, что быстрее нельзя, потом начал с раздражением отвечать при встречах и отмахиваться от этих людей. Как мне кажется, характер отца привел в итоге к тем событиям, которые случились дальше.
В один из дней заказчики снова приехали за мечами, но в этот раз их было больше. Они потребовали выдать то оружие, что уже есть у отца, даже если оно предназначалась другим людям, на что получили отказ. В итоге, как мне ощущается, завязалась перепалка, отца схватили, выволокли на лобное место и наказали при всех. Его избили и покалечили руки, а мастерскую разграбили, унеся с собой то немного, что уже было готово.
Как мне ощущается, это было гораздо хуже, чем если бы его просто казнили, даже позорным для того времени способом - повешеньем, как разбойника. Получается, что в итоге, мало того, что его честь была растоптана, самое страшное для нас было то, что он больше не мог работать руками, даже несмотря на то, что отец восстановился через какое-то время. Победить слабость и тремор рук ему не удалось. Это в свою очередь не позволяло ему заниматься одним из самых ответственных и важных этапов изготовления оружия - шлифовки и доведения поверхности и лезвия меча. Мама сильно переживала, но ничего изменить не могла. Она, как смогла выходила отца, всё остальное время она занималась домом и младшими детьми.
Обучение ремеслу и моё дальнейшее становление
Видя это, отец принял решение учить меня всем своим умениям, даже не смотря на то, что я была еще подростком и то, что это было нарушением всех традиций местных ремесленников и мастеров.
Надо сказать, что подростковые девичья сила и комплекция не подходили под многие этапы работ при создании меча. Поэтому в ранние годы освоения кузнечного ремесла отец сам занимался тяжелыми и грубыми этапами работ, такими, как ковка, раздувание мехов и т.д.
Мне он передавал знания касательно "родства" разных металлов и руд, когда и в каких соотношениях комбинировать составляющие, какие металлы и заготовки подойдут для изготовления оружия, когда можно начинать работу, а когда нужно остановится. Самым интересным моментом для меня было, когда отец разгонял всех помощников и оставлял только меня, чтобы раскрыть свои знания, которыми он не хотел делиться ни с кем. Он рассказывал мне о духах природы, о том, каких духов нужно задобрить на каком этапе, в каких местах вокруг нашего поселения это можно делать.
Так же он объяснил мне секрет "камушков", которые я собирала раньше, и почему их нельзя было мыть. Он рассказал мне, что клинок при создании впитывал те слезы и кровь, которые я оставляла на "камушках" пока их собирала, и в бою выплескивал эту боль на тех, против кого он был обращен. Тогда мне это показалось страшным и непонятным, но этот момент я тоже запомнила и выучила.
Лучше всего мне давалось во всех процессах и технологиях шлифовка клинка и изготовление рукояти со всеми декоративными элементами... в них я "шифровала" свое отношение к изготавливаемому мечу... для меня каждый из них обладал своим характером... своим уникальным рисунком, и поэтому каждый из них заслуживал в моем понимании свою уникальную рукоять, со своим узором, со своим "тотемом".
Отец тоже уделял этому много времени, но тут моя девичья фантазия давала ему фору в украшении со смыслом. Так шло мое обучение. Отец и его подмастерья, которые не разбежались от него после инцидента, делали тяжелую работу, я делала легкую и "нежную", а также финишную обработку меча, подрастающие братья сменили меня в поиске "камушков" и бегали по деревне между мастерами, исполняя другие поручения отца. Под страхом смерти оставшимся подмастерьям было запрещено рассказывать даже своим близким родственникам, что мечи делает девочка, хотя к тому моменту, наверное, можно сказать, что молодая женщина.
К тому моменту, когда я смогла завершить свой первый меч, мне по ощущениям исполнилось лет 17. С момента происшествия прошло, наверное, года 3-4, трудно сказать. Время моего обучения было трудным для нашей семьи, потому что приходилось довольствоваться мелкими заказами, починкой изделий из металла и различными простыми ремесленными заказами. Также это был тот момент, когда семья матери смягчила к нам свое отношение. Не знаю, что стало причиной для этого. Но факт остается фактом, они периодически нам помогали.
Как позже потом мне стало известно, люди, которые избили отца, были слугами одного из феодалов (возможно или даже скорее всего, они были из сословия самураев, потому что им было дозволено при себе иметь мечи, но точно сказать затрудняюсь, в ощущениях и образах мне этого не видно), между которыми велась междоусобная война.
Наше село ремесленников и мастеров находилось на границе двух феодальных кланов и было негласное соглашение нашу деревню не трогать, как и мастеров, работающих в ней. Но происхождение отца сыграло тут свою злую шутку, так как он считался чужаком, и было решено, что его наказание не противоречит договоренности. Так же стоит отметить, что междоусобная война велась не открытыми боевыми действиями, а носила скорее характер "холодной войны" - кланы пакостили друг другу, устраивали налеты друг на друга, в которых невозможно было идентифицировать, кто устроил нападение, велись дипломатические игры, шантаж и т.д.... в открытую развязать боевые действия было невозможно.
Как мне видится, это было время, когда была предпринята попытка централизации власти в Японии, и те, кто руководил в то время страной (Император и Сегун, причем мне видится что большим уважением среди феодалов пользовалась фигура Сегуна, а император как будто больше относился к жреческой среде и был символом.... могу ошибаться) строго относились к междоусобицам.
Этим происшествием решил в свою пользу воспользоваться противоборствующий клан. Несмотря на то, что про отца всегда шла дурная слава своенравного чужака, оружие, которое он создавал, в определенных кругах было известно и пользовалось большим интересом. Оно не выделялось сильно внешне, но вокруг него ходили байки и легенды, что оно, как мой отец, обладало своим характером, и тот, кто сможет себе подчинить меч, сможет раскрыть его потенциал, а тот, кто не сможет, тому меч будет приносить неудачи и проблемы.
Мне же просто нравилось изящество и филигранность того, что делает отец. Со временем я полюбила и прониклась самой сутью "клинка самураев", перенимая опыт и умения отца.
Предложение противоборствующего клана
Тем временем противоборствующий клан пришел к отцу с предложениями о защите и покровительстве. В ответ от нас требовалось всего несколько вещей: чтобы мы работали исключительно на этот клан, и чтобы клан сам отобрал работников и подмастерьев, которые бы помогали отцу, мотивируя это тем, чтобы якобы обезопасить его и его секреты.
Как легко можно догадаться, реальной целью клана было как раз наоборот, выведать секреты отца и обучить своих мастеров, чтобы в случае чего, можно было отказаться от услуг отца. Когда мы с отцом это обсуждали, он хотел напрямую выдвинуть эти обвинения, я же предложила поступить хитрее. Согласиться на условия, но не допускать никого до тех этапов работ, где были теперь уже наши с ним тайны и секреты, мотивируя это тем, что "духи будут против" и "проклянут и испортят оружие". Так же нам предстояло скрыть мое участие в изготовлении мечей.
Поначалу с представителями клана из-за этого намечались разногласия, но за счет того, что удалось с их стороны привлечь большее число подмастерьев и помощников, чем мы сами могли себе позволить, нам удалось ускорить некоторые процессы и производить простые, "рядовые" мечи и ножи быстрее. В них не требовалось тех тонкостей, которые я и отец вкладывали в штучный товар.
Это клан устроило, и они решили, что лучше иметь мастера под рукой, чем лезть в его дела и потерять его при этом. Также пошел слух, что в наших мечах заложено колдовство, потому что все видели увечья рук отца, и понимали, что с такими руками не сделать того, что делали мы. Не знаю, кто пустил этот слух, но он наложился на тот, что был раньше и начал разрастаться и служить "рекламой". Но мы со своей стороны соблюдали условия и договоренности и не делали оружие больше ни для кого.
Со временем я стала замечать, что вместе с опытом и знаниями отца, мне начали передаваться его черты характера. Я стала жесткой, иногда вспыльчивой и можно было, наверное, даже сказать, что характер стал портится. Умиротворение и спокойствие у меня было только наедине с собой в мастерской, в окружении клинков. Либо в присутствии отца.
Отец же, передав часть дел мне, наоборот, стал спокойнее и как будто даже счастливее. Так, со временем, открылось, что кроме кузнечного искусства, он был прекрасным лекарем. К тому времени мама стала часто болеть, и он много времени проводил с ней, занимаясь ее лечением. Местных лекарей он к ней не подпускал, зато стал пропадать в лесах и полях вокруг деревни, собирая какие-то травы, которые позже использовал для лечения матери.
Мечи, закаленные кровью
Постепенно он отошел от кузнечных дел, так как всю тяжелую работу мы могли переложить на подмастерьев, а до части работ доросла я и уже сама могла в некоторых этапах заняться и ковкой, и выплавкой. Отец остался как лицо нашей мастерской для сохранения нашего с ним секрета.
Постепенно для части работ пришлось привлекать младшего брата, потому что время шло, отец старел, и мы думали, как в будущем, не привлекая внимания, передать дела и показать всем, что отец отошел от дел. Было решено, что лицом мастерской станет мой брат. У меня было снисходительное отношение к нему, я считала, что он для кузнечного дела слаб, но другого выбора не было.
Через какое-то время отец полностью отошел от дел и посвятил себя нахождению рядом с матерью, потому что она была уже совсем плоха. Он, видимо, пытался искупить свою вину за те годы, когда он был больше занят в мастерской, чем находился в семье. Остальные братья и сестры уже подросли и не требовали внимания родителей, как раньше, поэтому он мог полностью растворится в отношениях с матерью.
Для них это была вторая весна. Все лавры и уважение доставались младшему брату, но мне было это не интересно. Я полностью погрузилась в создание идеальных клинков, в совершенствование их обработки. Это было одной из причин, почему личной жизни у меня не было, второй причиной был мой характер, который перекочевал ко мне от отца. Ни один мужчина не мог выдержать рядом меня, а мне с ними было не интересно.
Так же в какой-то момент меня начали посещать навязчивые мысли о том, что во всем виноват тот клан, который покалечил отца. Если бы не они, то отец был бы другим, мать бы не заболела, у меня бы все сложилось по-другому. И вообще, виноваты все войны со своей страстью к сражениям и оружию. Я вспомнила, как отец рассказывал мне про мои слезы и кровь, оставшиеся на добавках для добавления в металл, и решила, что я вернусь к этой практике.
На тот момент мы отошли от практики "боли и страданий" в мечи, но я решила к ней вернуться, только делать это буду я сама, чтобы никто из моих помощников не пострадал. Также я попыталась выведать у отца его знания про травы и обряды, которыми он лечил мать, раздумывая о том, как можно это использовать. Отца этот интерес насторожил, и он не стал мне рассказывать ничего.
Но мою задумку это не остановило. Я решила создавать дальше мечи, которые будут приносить страдания ненавистным на тот момент мне воинам, взявшим их в руки. Для этого я поджидала дни, когда на меня максимально накатывала печаль, тоска и злоба, и в эти моменты делала себе порез почти готовым мечом, чтобы он "вкусил" все те эмоции которые тогда кипели во мне.
Чем всё закончилось
Постепенно я почти перестала общаться с близкими и все время проводила в мастерской. Причем это была уже пристроенная по моим запросам часть. Мне было все равно, как идут дела у брата, как к нашей семье относятся... я полностью утонула в своих мыслях и эмоциях.
Эта часть жизни мне видится совсем туманной, за пеленой эмоций практически стерты события. По-моему, даже пропущены смерть матери, а за ней и отца. Итог для меня был печальный... как мне видится, из слухов о заколдованных мечах родились слухи о моем колдовстве, и кто-то решил меня за это убить. Были ли это кто-то из феодальных кланов или просто какие-то лихие люди, мне не видно. Скорее всего, это был наемные убийцы, по заказу кого-то из кланов (по ощущениям, охота на ведьм была в какой-то степени присуща и Японии, со своими оттенками и особенностями).
Своей смерти я практически не заметила и не почувствовала, потому что к тому моменту, по-моему, уже потеряла рассудок. Свою тайну, что я женщина-кузнец, я унесла вместе с собой. А найденные у меня многочисленные мечи и кинжалы, которые я создала, послужили слухам, что я точно была ведьмой, которая охотилась на самураев, и оставлявшая их оружие себе в качестве трофея, поэтому смерть моя была заслуженная.
Моя семья, как мне ощущается, тоже не сильно горевала, потому что я приносила своим странным поведением только неудобства.
Что стало с теми мечами, которые у меня нашли, для меня осталось тайной. Таков был печальный конец.
Небольшое послесловие от автора истории
По моим ощущениям семья в той жизни по отцовской линии брала начало от народа Айнов, оттуда отголоски и характера, и каких то шаманско-колдовских практик с лечением и кровью.
Я не ощущаю, что эта семья относилась к каким-то великим мастерам кузнечного дела... просто одна из многих, которые тогда существовали... с учетом того, что, скорее всего, это было где-то на периферии Японии, в северной части.. и, как у многих ремесленников, у каждой были свои секреты чтобы сделать лучше, чем у других, чтобы покупали именно у тебя. В целом мне видится это как локальная история, которых тогда были сотни.
Мне на самом деле жалко героиню, потому что она утонула в своих обидах и травмах детства, утопив в них свою жизнь. Вторая половина жизни мне прям видится как в одержимости и как взгляд затуманен эмоциями и тяжелыми мыслями.
Также сомневаюсь, что все эти попытки с "магией крови" реально давали свой эффект или заряд, что создавалось отцом и дочкой... скорее, это повлияло на ментальное здоровье героини. К сожалению, многие детали того, что ощущалось и "виделось" тонут под эмоциональным окрасом.
Автор: Лера Некрасова. Также у меня есть закрытый частный канал по самым глубоким темам.
Моя ПЕРВАЯ книга "Жизнь после смерти: как это было": в печатном варианте ЗДЕСЬ, в электронном ПО ЭТОЙ ССЫЛКЕ, аудиокнига ТУТ
Моя ВТОРАЯ книга "Атлантида, какой я её помню..." в виде электронной книги ЗДЕСЬ, аудиокнига ТУТ, в печатном варианте ЗДЕСЬ
Моя ТРЕТЬЯ (НОВАЯ) книга "Параллельные реальности Земли"по этой ссылке, в печатном варианте ЗДЕСЬ