Алан Карлсон «Шведский эксперимент в демографической политике.»

Пару дней назад «красный футурист» Павел Пряников написал небольшую заметку о китайских демографических показателях, подтасовках статистических данных, а также о мерах по стимулированию рождаемости. Дела Поднебесной в этой сфере общественной жизни идут не лучше, чем у нас: так, например, коэффициент фертильности России составляет 1.42, а Китая соответственно 1.15. («Народонаселение», №3, 2023)

Стандартные меры т.н. благотворительной политики субсидирования и выделения средств на формирование маткапитала не дают существенного эффекта, китаянки не спешат брать на себя роль матерей, а те семьи, которые все же обзавелись ребенком, стремятся вкладывать силы и средства в человеческие качества последнего, нежели совершать подвиги многодетности.

На этом фоне я счел актуальным прочитать книгу социолога Алана Карлсона Шведский эксперимент в демографической политике."

Книга в целом повествует о перипетиях становления шведской модели социал-демократии в ее наиболее выразительных, интригующих и напряженных моментах. Основными героями социологической археологии Карлсона оказались лауреаты нобелевской премии супруги Густав и Альва Мюрдали. В некотором смысле исследователь ставит своей целью даже не апологию или критику шведской модели, хотя и то и другое некоторым странным образом присутствует в виде отдельного блока в конце книги, а анализ исторического события, апеллирующего к наиболее продуктивному союзу человеческой воли и обществоведческой науки. Проще говоря, мы узнаем о том как ученый коллектив может, манипулируя политиками, добиваться трансформации общества.

Для краткости изложения я опущу значительную часть биографии Мюрдалей, не имеющей значения для демографического вопроса, а из важного прежде всего отмечу, что Густав защитил в 1927 году докторскую диссертацию по проблемам денежного равновесия у своего друга и критика профессора Касселя, другим источником интеллектуального влияния на молодого ученого было неомальтузианство Кнута Виксселя.

Альва с начала 1920ых изучала философию и педагогику в Стокгольмском университете, затем детскую психологию Жана Пиаже в Женеве, познакомилась с Альфредом Адлером. Кроме того, оба супруга интересовались новинками американской социологии, например, работой «Ребенок в Америке» Уильяма и Дороти Томасов.
Соответственно интеллектуальный исток сформировал мировоззрение и основные жизненные установки супругов: в работе «Политический элемент в развитии экономической теории» Густав отстаивает влияние общественных ценностей на формирование институтов рыночной экономики, Альва, в свою очередь, занимает позицию социалистического феминизма; важность научного подхода к решению общественных проблем разделяли оба ученых.

Двумя особенностями общественного сознания Шведов рубежа 19 -20 веков, насколько это мне открылось из работы Алана Карлсона, являются объединяющая идея (трезвости с религиозным уклоном), лежащая за пределами господствующих на рубеже веков идеологий, а также высокая институциональная устойчивость шведского парламентаризма, абсорбирующего большинство универсалистских нарративов первой трети 20 века. Следствием из этих двух особенностей стала высокая культура разрешения исторических вызовов с привлечением максимального количества точек зрения (от националистических до социалистических и синдикалистских) для дальнейшей выработки в открытых дискуссиях максимально взвешенного решения.

Даже сейчас, укрепив задний ум, тяжело однозначно сказать почему к началу 1930ых годов фертильность шведов упала до значений характерных скорее для 2010ых гг., так, Алан Густав связывает это падение с отложенным деторождением в связи с тревожной политической обстановкой, предвещающей большую войну.

Насколько понятно это было для шведских интеллектуалов того времени? Множественность противоречивых оценок говорит скорее в пользу ошеломленности от резкого спада деторождения за 20 лет (с 1917 по 1932) почти в два раза. Самые ярые алярмисты предрекали закат шведского образа жизни в ближайшие 50 лет, если срочно не принять меры. Неомальтузианцы предсказывали стабилизацию населения на численности примерно 7-7,5 млн (сейчас шведов 10 млн), консерваторы и националисты предлагали проекты возврата в лоно сельской жизни с ее простотой и наивным морализмом; планировались проекты городов-садов. Некоторая часть шведской социал-демократии приветствовала падение рождаемости в связи с идеей сокращения резервной армии труда. Позже Викссель покажет ошибочность этой позиции.

«Развивая эти темы, Пер Альбин Ханссон начал созидать свое видение Folkhemmet («народного дома»), с помощью игры слов распространяя теплое отношение к домашнему очагу на страну в целом. Впервые Ханссон сумел выразить это в ходе бюджетных дебатов в риксдаге в 1928 г.: «Дом зиждется на общности и заботе. В хорошем доме не бывает привилегий и чувства отверженности, никаких любимчиков или пасынков… В хорошем доме царят равенство, уважительность, сотрудничество и предупредительность»

Таким образом, в основу решения назревших проблем легла привычная шведам идеология компромисса, диалога и смелости быть перед лицом назревших изменений. Новым веянием проявилась вера в разумное переустройство общества путем критического подхода к теоретическим основам рыночного институционализма как необоснованно закрытого от умеренных государственных интервенций.

Наши герои, прежде чем подобраться к резонансной национальной проблеме, провели ряд социологических исследований с опорой на обширные статистические данные и их корреляции: например, отношение жилищных условий и деторождения, отношение благополучия и многодетности, отношение государственных субсидий и деторождения и некоторые другие.

В начале 1931 г. Альва и Гуннар Мюрдали впервые попытались выяснить причину, значение и последствия падения рождаемости в Швеции в двух статьях, озаглавленных «Вопрос народонаселения с позиций социальной политики» («Befolkningsfrågan från socialpolitik synpunkt»).

Первая значительная статья Мюрдаля о жилищном вопросе появилась в 1932 г. в сборнике «Arkitektur och samhälle»

Во-первых, ученые приняли для себя в качестве рабочего концепта внутреннюю дифференциацию семейной политики на социальную и благотворительную политику. Важность разграничения исходила из статистически достоверной информации о том, что государственная благотворительность в виде денежных подачек и субсидий малоимущим семьям не достигает целей стимуляции деторождения, т. к. такие семьи обычно стремятся поправить за счет бюджетной помощи свои собственные жизненные условия. Социальная политика по задумке ученых должна воздействовать строго на рычаги видоизменения семейного быта, то есть на такие отношения, которые однозначно связаны с благополучием детей.

Во-вторых, социологические исследования показали, что рассмотрение падения рождаемости как функции некоего упадка народного духа или нравов — некорректно. Главной причиной является экономика, причем в ее институциональных аспектах. Индустриализация неминуемо отводит детям роль фактора бедности для родителей, поэтому отказ от деторождения является разумным шагом молодых шведов, укладывающемся в стереотипное поведение хозяйствующего индивида, кой не может гарантированно улучшить свой уровень жизни иным способом (через понижение отчислений государству, цены товаров, более высокую зарплату итп)

В-третьих, коллектив обществоведов призвал рассматривать новый зависимый от динамических экономических изменений статус семьи, как находящийся в процессе перехода к состоянию постсемейности (Старая поговорка «семья — ячейка общества» ошибочно предполагает, что институт семьи неизменен). Из этого следует несколько ценностных установок: 1) ребенок должен быть желанным для родителей 2) дети отныне являются предметом заботы не только родителей, но и государства 3) приоритетом социальной политики становится рост качества социальных отношений и борьба с социальными девиациями.

На первый взгляд возникает видимое противоречие целям демографической политики в ее нацеленности на стимуляцию деторождения экстенсивными путями (в.т.ч. прибегая к частичной архаизации, запрету абортов и пропаганде откладывания личного развития для женщин), что делает социальный прожектизм шведов непонятным для современного российского апологета повышения рождаемости. В самом деле, как, на первый взгляд, может способствовать решению проблемы пропаганда контрацепции или секспросвет? Все дело в степени реалистичности (или наоборот утопичности) демографических притязаний и гибкости общественной идеологии.

История знает пример обратный шведскому социальному конструированию — демографическая политика социалистической Румынии. Даниела Медоуз в книге «Азбука системного мышления» приводит этот пример в качестве наглядной иллюстрации парадоксальной работы сложных систем и разрушительного характера цикла обратной связи последних. С 1966 Чаушеску запретил не только аборты, но и любые методы контрацепции, поставив амбициозную цель достичь к 2020 году показателя численности населения своей страны в 30 млн. Отдельным страшным анекдотом в истории румынской социальной политики окажется введенный налог на семьи с численностью детей не превышающей … пяти человек.

В итоге показатель фертильности с 1967 удвоился по отношению к предыдущему 1966, но чрез три года рухнул до прежнего уровня с дальнейшей тенденцией на понижение. Побочные негативные последствия для румынского общества расцвели тысячей цветов: новорожденные 1967/1968 чаще болели и имели психические отклонения, выросло число сирот, нелегальных абортов с летальным исходом для женщин, поднял голову урод инфантицид. Уровень жизни семей, на плечи которых посадили нежеланных детей, да еще и обложили налогом на бездетность/малодетность, стремительно катился под гору; никому не нужные молодые люди слонялись без дела и в итоге внесли существенную лепту в падение режима Чаушеску. Иронично.

Итог: cвоей цели румынский диктатор не достиг, в отличии от шведов, перешагнувших планку в 7,5 млн в 1962 году.

Но вернемся назад.

В-четвертых, семейный вопрос рассматривался как совокупное состояние довольно многих факторов, прежде игнорируемых или не воспринимаемых обществом. Например, Мюрдали сделали интересное статистическое наблюдение, что даже зажиточные шведы не готовы тратить излишние средства на улучшение жилищных условий, а предпочтут этому дополнительный расходы на еду, модную одежду, автомобиль или отдых на курорте. Сообразно открывшейся картине потребления, выделять благотворительные фонды на поддержание жилищный условий — бесполезно. Нужно проводить программу переселения из ветхого, негигиеничного жилья в новое, отвечающее повышенному стандарту качества.

Разработать социальную жилищную программу помог почитатель архитектурного творчества Ле Корбюзье архитектор Маркелиус, уже некоторое время вынашивающий проект экспериментального «коллективного дома». Дом был построен к 1934 году и отвечал большинству конструктивистских задумок Ле Корбюзье, что было конгениально задумке сделать семью делом не отдельной пары родителей, а тандема родители-государство. Дом предполагал общую кухню-столовую, детский сад, а также гигиенические просторные жилые помещения, отвечающие задумке просторного жилья, минимум двухкомнатного.

В 1933 Альва в полемических статьях с феминисткой Маргарет Бонневи отвергла предложение создать семейные пособия и сформировала требование сохранения за женщинами возможности совмещать воспитание детей с выходом на рынок труда. В сущности, уже была высказана мысль, что денежные подачки не служат непосредственно улучшения ситуации с деторождением и воспитанием детей, но общественный снижают уровень заработной платы. Матери должны иметь время не только зарабатывать на работе и воспитывать детей , но и свободное время, чтобы одно не перекрывало другое. Мюрдаль предложила «с помощью социальных и коллективных механизмов уменьшить издержки и неудобства, сопутствующие воспитанию детей, равномерно распределив эти расходы между всеми членами общества посредством налогов».

«Альтернатива денежным пособиям, доказывала Мюрдаль, состоит в том, чтобы общество взяло на себя больше забот о содержании детей. Она предложила Такая программа обобществленного содержания детей будет оказывать помощь всем детям независимо от степени бедности или богатства. При этом можно использовать следующие меры: налог на бездетных, налоговые льготы для мужчин и женщин с детьми, субсидии на оплату жилья семьям с детьми, бесплатные завтраки в школах, бесплатная медицинская и стоматологическая помощь. Источники нового подхода - форма, пособия по беременности и родам, коллективный присмотр и уход за детьми, бесплатные детские сады и ясли, создание учебных заведений для подготовки персонала детских садов и яслей. Она добавила, что расходы не составят проблемы, потому что коллективные программы питания, медицинской и прочей помощи в любом случае обойдутся дешевле, чем решение этих задач каждой парой самостоятельно»

Не остались без внимания вопросы и задачи народного просвещения: команда ученых проводила дебаты в радиоэфире со своими оппонентами касательно расовой гигиены, сельской жизни, регулирования цен на сельскохозяйственную продукцию, миграции, легальных и нелегальных абортов. Задумка предполагала охват как можно большей сферы сопутствующих областей, а также отказ от чопорных прямолинейных методов мучительства людей или искусственной архаизации. Так, контрацепция стала рутинным явлением, которое требовало серьезного подхода, вместо неловкой стыдливой усмешки.

В итоге количество нежелательных детей, подростковая беременность и нелегальные аборты пошли на спад. Социальные пороки продемонстрировали тенденцию к снижению, а фертильность увеличилась в последующие 30 лет в 1,5 раза. (в 1941 достигла 2 пунктов и держалась выше или немного ниже до 1975 года. В последующие годы можно наблюдать циклические подъемы и спады в интервале 1.5 — 2.14, пока в связи с ковидом не наметилась тенденция к более серьезному снижению).

Какой вывод можно сделать из реформы, спроектированной группой шведских социологов? Алан Карлсон связывает их работу с рядом мистификаций — падение в 1930ые рождаемости-де не было таким уж фатальным, общество справилось бы и на условиях сохранения остатков статуса-кво в государственной социальной политике. По его мнению государственное вмешательство, а по мнению Людвига фон Мизеса Швеция ушла в изощренности семейной политики дальше СССР, наоборот только подтачивает мотивы родителей к заведению детей. Для Алана Карлсона более предпочтительным является быт американских амишей, они плодятся как кролики, много трудятся и с экологическими стандартами у них нет никаких проблем.

Мне, читателю, остается непонятным этот маниакальный угар вокруг императива экстенсивного прироста населения любой ценой; во времена Гуннара Мюрдаля ситуация не сильно отличалась — вот одно из его высказываний, сделанное почти век назад, невероятно проницательное и актуальное:
«…представьте себе, что индивид — или, скажем, все индивиды в качестве членов общества — исходя из политических ценностей хотят, чтобы их народ был многочисленным, но при этом сами детей заводить не желают». Верхи хотят, а низы не желают... Бывает.

В 21 веке гораздо важнее и, конечно, сложнее поддерживать высокую планку интенсивного измерения семейной политики, сделать родительство максимально комфортным, а ребенка здоровым, счастливым и защищенным от социальных пороков.

Е.д.