«Я настроил гитару, ударил по струнам и запел. Есенин не сводил глаз с моих губ, встряхивал своими солнечными кудрями, которые кольцами спадали на голубые глаза. Он несколько раз менял свою позу, ища удобного расположения и, наконец, задорно сверкая глазами, стал мне подпевать. С последней строфой «Шарабана» стиховой материал песни был мною исчерпан, и я замолк, но голос Есенина все усиливался и звенел. Поэт импровизировал темы. Я, почти не дыша, слушал и с увлечением дергал гитарные струны, а Есенин пел все новые и новые строфы о луне, о девушке и о душе. Я не помню песни, которую он мгновенно сложил… Я с жаром подхватывал припев, а гитара с надрывом вздрагивала под руками. Есенин вдруг охладился, закрыл глаза и стал медленнее и труднее произносить свои строфы… и совсем каким-то глухим речитативом полупропел, полупрохрипел: «Ах, шарабан мой…»… Есенин заплакал и опрокинулся на диванные подушки. Слезы теплыми струями плыли по щекам и уголкам рта…»
«Самарский шарабан»
Я гимназистка седьмого класса, Пью самогонку заместо квасу, Ах, шарабан мой, американка, А я девчонка, я шарлатанка!
Два дня провыла у края ямы, Куда зарыли папашу с мамой. Туда же рядом упал братишка, Торчал из ямы рукав пальтишка.
Бежала я из-под Симбирска, А в кулаке была записка. Ах, шарабан мой, американка, А я девчонка, я шарлатанка.
Один попутчик - на вид татарин, Он был поручик и был мой парень. Ах, шарабан мой, американка, А я девчонка, я шарлатанка!
Звените, струны моей гитары, Мы отступали из-под Самары. Эх, шарабан мой, американка, А я девчонка, я шарлатанка.
Прощайте, други, я уезжаю. Кому должна я, я всем прощаю, Ах, шарабан мой, американка, А я девчонка, я шарлатанка.
Прощайте, други, я уезжаю, И шарабан свой вам завещаю. Ах, шарабан мой, обитый кожей, Куда ты лезешь, с такою рожей?
«Одна из самых отвратительных
разновидностей лжи – молчание»
(Франсуаза Саган, французская писательница)
«…Из могилы Есенин делает то, что не удалось (…) никому из живых: объединяет русских людей звуком русской песни, где сознание общей вины и общего братства сливается в общую надежду на освобождение»
(Георгий Иванов, поэт-эмигрант)
После 1991-го года, когда процесс распада СССР, запущенный тандемом «демонтажников» – Горбачёвым и Ельциным – начал происходить не только на бумаге, но и в жизни, большинство известных актёров переобулись и стали поливать грязью советское прошлое. Но так поступили не все. Владимир Меньшов не перешёл в лагерь демократов, а остался на просоветских позициях.
Отказ от социализма он считал фатальной ошибкой, а развал СССР – величайшей трагедией ХХ века, которая унесла даже больше жизней, чем война.
«Нашу страну распропагандировали «вражескими голосами». Накопленная в критических разговорах на кухнях антиэнергия вырвалась наружу. Народ, не рассуждая, обрадовался краху социализма, который назвали «неудачным историческим экспериментом».
Свои просоветские убеждения он сохранил на всю жизнь. В 2007 году, будучи почётным гостем церемонии вручении кинонаград «MTV Россия», Меньшов отказался вручать приз фильму «Сволочи», положив конверт на пол и уйдя со сцены со словами: «Вручать приз этому фильму – подлому и позорящему мою страну, я не буду».
В 2011 году, по той же причине, он заблокировал выдвижение на премию «Оскар» фильма Никиты Михалкова «Утомлённые солнцем 2: Цитадель».
«Я не могу принять официально восторжествовавший взгляд на историю СССР, который настойчиво пытаются внедрить в умы молодого поколения. Если сегодня в кино или по телевизору показывают что-либо об СССР, почти со 100-процентной вероятностью это фальсификация истории. », – говорил Меньшов.
Никулин не раз сравнивал советскую эпоху и период «лихих 90-х». Сравнение было, естественно, не в пользу наступившей «демократии». Как и Меньшов, Юрий Владимирович негативно относился к антисоветской риторике, которая под соусом «гласности» была развёрнута в 90-х годах.
Даже когда пошла повальная мода на развенчивание личности Сталина, Никулин ни разу не сказал худого слова в адрес вождя. Зато резко критиковал коррупцию и воровство, буйным цветом распространившиеся в нашем государстве образца 90-х.
советская идея стала быстро разрушаться, когда партийная номенклатура начала открыто обогащаться, обуржуазиваться, отдаляться от народа....
Над разрушением СССР ударно потрудились внешние силы (США и Великобритания), а разрушили они великую страну чужими руками – её же внутренними силами, – так же убеждён Гостюхин. Как и Меньшов, Гостюхин отводит важнейшую роль в деле разрушения СССР умело настроенной антисоветской риторике:
«Бо́льшая часть советского народа поверила потокам лжи, которые выливались на историю Советского Союза, и прежде всего – на Сталина. Всё ложь, у мошенника Солженицына – враньё на враньё, это вообще ложный идол!»
В современную эпоху Владимир Васильевич критикует государственный уклад России и хвалит Беларусь. По его мнению, в России сложился «матёрый олигархический капитализм». В Белоруссии же – «государственный капитализм с элементами социализма», при котором все предприятия работают, а средства не вывозятся за границу, а идут на развитие страны.
«Я гражданин Советского Союза! Я родился в Советском Союзе, это была моя страна, я и сейчас её так воспринимаю, несмотря на то, что «враги сожгли мою родную хату», – всегда повторял и повторяет Гостюхин.
Губенко выпустил книгу «Театр абсурда. Во что превратили Россию», в которой сделал глубокий анализ развала СССР и подверг беспощадной критике всех, кто купился на крупнейшую разрушительную аферу Запада.
«Была прекрасная страна, по мнению большинства, но ужасная, по мнению меньшинства. Мы слушали завораживающие слова «перестройка», «реформы», «гласность». Следствием стала Беловежская Пуща и насильственный, вопреки референдуму, распад Советского Союза, войны на нашей территории, падение производства, разрушение десятков тысяч предприятий», – писал Николай Николаевич.
Антисоветские высказывания людей Губенко приравнивал к тому, как если бы человек плевал на могилу своих родителей.
Когда в новой независимой Литве развернули всеобщую антисоветскую кампанию, Банионис категорически отказался в ней участвовать. За что был заклеймён позором и обвинён в том, что он много лет является внештатным сотрудником КГБ / ФСБ, под позывным «Бронюс».
Лишь через 4 года после смерти Донатаса Юозовича, длительное расследование Люстрационной комиссии Литвы сделало вывод: обвинения в сотрудничестве актёра с КГБ были выдуманными, а документы – сфальсифицированными. Несмотря на развёрнутую против него травлю, Банионис продолжал жить в Вильнюсе и своих убеждений не изменил.
До конца своих дней Банионис продолжал с теплотой вспоминать советские времена и сетовать на то, что «с уходом нашего поколения связь между Россией и Литвой вовсе ослабнет. Ну как можно не ставить Чехова только потому, что он русский? Он мировой! Чайковский, Станиславский – это фигуры общечеловеческого масштаба».
Фотовидиообраз(ы) взят(ы) из инфополя. Компиляция. Экспликация. Архивация