- Глеб, как ты думаешь, мы когда-нибудь сможем купить собственную квартиру? Уже хочется детей, а на съемном жилье страшно даже и забеременеть.
Не будет денег на очередной платеж - и что тогда, - Маша в последнее время все чаще думала об этом. Она работала дизайнером на фрилансе, поскольку брать частные заказы было выгоднее, чем работать в одной фирме.
Так что бездельницей ее точно назвать было нельзя. Разве что ее свекрови Ирине Васильевне такое могло прийти в голову - но для этой женщины старой формации работа измерялась в просиживании штанов или юбки и записи в трудовой, а вовсе не деньгами.
Работать на фрилансе и набирать все больше хороших заказчиков имело смысл и потому, что когда-нибудь она все же уйдет в декрет. Маша сможет и заботиться о малыше, и работать.
Мария была не из тех молодых женщин, которые мечтали устроить мужа на десять работ, сидеть на его шее.
Она любила Глеба, и совсем не хотела превращаться его в тяглового коня. Собиралась жить с ним долго и счастливо.
Впрочем, ей и так повезло с мужем. Глеб только поначалу показался маменькиным сыночком, инфантильным и слабохарактерным. При знакомстве Мария хотела даже бросить его после того, как познакомилась с Ириной Васильевной.
Та устроила форменный допрос и оскорбила Машу, заявив, что считает ее девицей совсем не тяжелого поведения.
И когда девушка спросила, почему свекровь так считает, ответ просто убил: потому что современные девицы только и сидят в компьютерах, вылавливают там кавалеров, а потом прикидываются, что работают.
Мария тогда не дала себя в обиду. И объяснила Ирине Васильевне, что стыдно в ее уже немолодом возрасте выносить поверхностные суждения о людях.
Неплохо бы и думать перед тем, как что-то сказать. Они тогда вдрызг разругались, но самым обидным было то, что жених за нее не заступился.
Уже потом Глеб объяснил, что мать раньше никогда так себя не вела. Правда, и с девушками он ее ни разу не знакомил, потому что решил жениться только когда встретил Машу.
Постепенно она начала ему доверять. Глеб добровольно устроился на две работы, потому что мечтал побыстрее накопить на первый платеж по ипотеке.
Он тоже старался изо всех сил. Но оплата за съемное жилье поедала деньги с огромной скоростью.
Да и мама мужа после свадьбы постоянно капризничала. Требовала привезти ей какой-то особенный сорт сыра в другой конец города или приехать починить кран.
Иногда муж просто вызывал доставку и заказывал мастера, если уж совсем не было возможности отпроситься с работы. Тогда Ирина Васильевна делала вид, что умирает и даже ложилась в больницу, где у нее работала подруга.
И хотя Глеб знал, что мама притворяется, но все равно боялся, вдруг на этот раз все и правда серьезно. Так что старался по возможности удовлетворять прихоти мамы, чтобы она не отняла еще больше времени, нервов и денег.
- Маш, слушай, мы уже почти накопили на первый платеж. Если будем брать в новостройке за городом, денег точно хватит. Я тоже хочу детей. Ты же знаешь, как я тебя люблю, - ответил супруг.
- Ладно, как ты думаешь, может нам махнуть в другой город? - Маша очень хотела жить в собственной квартире, хотя ипотечное жилье можно было назвать таковым с большой натяжкой.
Разница была лишь в том, что можно поставить свою мебель. А еще если платишь банку регулярно - тебя не попросят переехать в самый неподходящий момент.
- Ты имеешь в виду, что нам стоит рассмотреть город подешевле? - спросил муж.
- Да, можно сэкономить и деньги…и, прости, нервы. Если честно, я бы очень хотела жить подальше от твоей мамы, - Мария решилась поднять эту тему. Жить далеко от Ирины Васильевны и не подвергаться ее набегам - вот это и есть настоящее счастье!
- Слушай, Маш, идея не такая плохая. Знаешь, у меня ведь сестра с мужем развелась, и она собирается переехать и жить с мамой. Так что мне не придется ее бросать.
Давай тогда я узнаю, где мне удастся сохранить примерной такой же уровень заработной платы, - к удивлению Марии супруг воспринял ее предложение позитивно.
Глеб прямо загорелся этой идеей. И выбрал город, который располагался не так уж далеко, но зато квартиру там можно было купить почти в два раза дешевле. Да, это не так престижно, как жить в столице. Но надо же с чего-то начинать.
Они уже договорились о просмотре. И Мария попросила супруга держать в секрете их планы:
- А то если ты скажешь маме или сестре, они сделают все, чтоб помешать нам нормально жить. Ирина Васильевна живет под девизом “Сама нормально не жила - и молодежи не дам!”, - Маша не собиралась скрывать от мужа, что не ждет от его родственников ничего хорошего.
- Машуль, ну зачем ты так. Да, мама - старомодная, но все-таки она меня любит. Знаю, что она встретила тебя самым неприятным образом. Но ей потом было стыдно, она сама мне говорила.
Ты же знаешь, у нее просто был шок от того, что ее сын, оказывается, уже вырос и собирается жениться, - Глебу не нравилось, когда жена говорила плохо про его маму, хотя, если честно, и мать говорила про Машу не лучше, а даже хуже. И то, что маме было якобы стыдно - все это он придумал в миротворческих целях.
- Ах вот как! Давай тогда и моим родителям скажем о наших планах. Помнишь твое знакомство с тещей? - не было никакой необходимости напоминать супругу о грозной Ольге Петровне, матери Маши.
Она жила в далеком северном городе, и приезжала редко. Но даже этих визитов хватало, чтобы порядком испортить нервы зятю.
Теща гордо несла звание северянки, гордилась своим вкладом в развитие нефтяной отрасли и высокой зарплатой. Жителей столицы и других городов, кроме северных, считала бездельниками и неудачниками.
Ольга Петровна была похожа на Ирину Васильевну тем, что считала так: я родила, вырастила, а жильем делиться и деньгами помогать не обязана.
Но при этом обожала давать советы, требовать внуков и подозревать молодежь в том, что они бездельники.
“Вот у нас раньше была одна-две записи в трудовой! А современная молодежь что - им бы скакать только с одной работы на другую. Ветер в голове! Как только будут своих детей воспитывать!” - это было самое мягкое, что говорила Ольга Петровна.
Глеб вообще боялся что-то говорить теще, даже если она издевалась над бедной обстановкой их съемной квартиры и обзывала бомжами. Он просто молча ждал, когда теща уедет. Не ввязываться в перепалку - вот единственный способ сделать так, чтоб боевой теще стало скучно, и она побыстрее уехала.
Если везло - так и происходило. Но иногда Маша не выдерживала, и начинала припоминать матери, что та на всю ее детскую жизнь сослала ее к бабушкам. И там она росла почти без всякого присмотра. А все потому, что отец Марии, злоупотреблял спиртосодержащими жидкостями.
И хотя зарабатывал он много, но тратил на зеленого змия еще больше. Хорошо, если выходило по нулям. Но случалось и такое, что еще приходилось покупать ему одежду взамен украденной вахтовиками на деньги мама. Тогда ей приходилось брать в долг у знакомых.
И Маша даже помнила период, когда одна из бабушек устала тратить на нее деньги. И раз родители не отправляли денег на ее содержание долгое время - купила ей билет и отправила к ним, дав в сопровождающие какую-то незнакомую женщину, которая тоже летела в тот северный город.
Маша долго сидела в подъезде, прежде чем дождалась родителей. Оказалось, мама в очередной раз вылавливала отца то ли по любовницам, то ли по барам.
И они были крайне недовольны, когда увидели, что им вернули невыгодного ребенка, на которого сами не посылали денег уже три месяца.
Оставалось только молиться, чтобы жена во время приезда своей матери не напомнила ей чего-то подобного. Потому что тогда Ольга Петровна считала делом чести отстоять свою материнскую правду.
Она выла и стенала, как вьюга злая! Обзывала дочь неблагодарной. И орала, что знает, кто ее настроил. Разумеется, подозрения падали всегда на якобы коварного зятя. Хотя именно Глеб и уговаривал жену не связываться с матерью и оставить прошлое в покое.
- Эй, ты чего, обиделся что ли? Да не приглашу я маму, не бойся, - он очнулся от того, что жена настойчиво его тормошила.
- Да так, просто кое-что вспомнил. Знаешь, что я подумал? Если мы будем жить не в столице - и моя теща, а не только мама будет к нам реже приезжать. Ольга Петровна ведь навещает здесь знакомых и ходит на мероприятия, а у нас в глуши ей будет нечего делать, - Глеба очень вдохновила эта идея.
- Неплохо. А, может, вообще учиним восстание рабов и не скажем адрес? - предложила Мария.
Она любила маму, но понимала, что они просто очень разные: как огонь и вода и плохо действуют друг на друга. Мать никогда не признает, что она не безупречна.
А Маша не сможет поддерживать ее роль “великой матери всех времен и народов”, для этого она была слишком иронична. Конечно, можно было притвориться. Но тогда пришлось бы предать себя, назвать белое черным и наоборот.
- Нет, ну это уже слишком. На такое я пока не способен, - честно признался Глеб. На миг свобода показалась ему желанной, но предпринимать настолько кардинальные меры - на это он был не готов.
- Во мне тоже живет страх, что если меня изгонят из семейного племени - я сгину, и меня сожрут саблезубые тигры.
Но по факту нам никто все равно не готов предоставить свою родовую пещеру или помочь в приобретении собственной. Так что, возможно, мы уже изгнанники, друг, - философски заметила Мария.
- Да, это правда. Но нашим мамам нельзя говорить о меркантильном. Им не нравится, когда любовь измеряют в квартирах и помощи, - улыбнулся Глеб.
- Ох, есть такое, но все-таки сами они очень любят считать, сколько на нас потратили. А также обожают напоминать про неоплатный долг детей, - вздохнула Мария.
После этого разговора супругами окончательно было принято решение взять ипотеку на дешевую квартиру, поскольку это давало возможность быстрее выплатить кредит, обзавестись потомством и сводило к минимуму приезда мам с обеих сторон.
А о том, что он уже случайно проговорился маме, Глеб не стал упоминать. Это получилось случайно. Пару дней назад мама забежала к нему на работу и застала врасплох, когда он листал буклеты новостроек в выбранном городе:
- Что ты скрываешь от мамочки, сынок. Вы что, решили убежать от меня в эту глушь? Это Маша тебя научила! Она всегда меня ненавидела. И мать у нее такая же наглая, - мамы с обеих сторон жили в состоянии холодной войны. Они были удивительно похожи, но ни одна из них не готова была это признать.
Так что каждая из них считала другую высокомерной, жадной, не готовой помогать детям на деле. И ни одной не приходило в голову, что в данный момент она описывает и себя тоже.
- Мам, но к тебе же приедет Ирина. Ты всегда говорила, что моя сестра пошла в тебя, и ты ее больше любишь, - сын не смог отрицать, что и правда решил сбежать от матери. Она прижала его к стенке внезапно.
"Я говорила так потому, что твоя сестра удачно вышла замуж и зять сделал мне в квартире дорогой ремонт. Но теперь, когда эта глупая Ира рассталась с мужем из-за какой-то там измены и даже не смогла ничего отжать, она потеряла право быть на меня похожей!" - вот что подумала мама Глеба.
А вслух сказала:
- А я что пришла-то, сыночек. Решила, что пора переписать на тебя трехкомнатную квартиру. У меня только одно условие - вам надо развестись с Машей...
- Мам, да ты что! Неужели ты думаешь, что я брошу жену ради материальных благ? - удивился сын.
"И этот малахольный, весь в отца! Ох, не от того человека я детей родила!" - мать даже поморщилась при воспоминании об отце Глеба, которого выгнала после того, как он заболел и не смог работать.
К счастью, его приютила свекровь в деревне, так что все выглядело вполне прилично. Бывший сам отказался от своей доли в квартире и сбережениях. Еще и пафосно сказал, что она разбила ему сердце и обманывала всю жизнь! Не не малахольный ли? Еще и дети в него пошли.
Не откажется он от жены ради квартиры. Тоже мне, сравнил! Неужели какая-то там пигалица ему дороже? Да такие в базарный день стоят рупь ведро!
Ей очень хотелось так и сказать все сыну. Но надо было оставаться мудрой женщиной, чтоб не сорвалась ее многоходовка. Потому она сказала ласковым голосом:
- Как ты мог так подумать на маму, сынок. Конечно же, я имела в виду фиктивный развод...
