На дебатах перед выборами президента — они же «Кто больше поддерживает израильский геноцид» — Дональд Трамп так критиковал Байдена:
«Он стал как палестинец, но он им не нравится, потому что он очень плохой палестинец. Слабак».
Трамп так намеревался оскорбить Байлена, но я как палестинка считаю сравнение с президентом США оскорблением.
Байден ответил: «Я никогда не слышал подобной глупости», и в единственном этом случая, правдиво. Заявление Трампа совершенно не соотвтетвует реальности. За время этой геноцидной войны правительство Байдена баловало Израиль как капризного ребенка.
За исключением одной отложенной поставки оружия, США полностью поддерживают Израиль. Только два примера: Байден подписал выдачу Израилю военной помощи на миллиарды долларов только в этом году, и США использовали вето в ООН в поддержку продолжающийся израильской бойни.
В их клоунаде Байден и Трамп на самом деле согласились только в одном: поддержке Израиля в геноциде против Палестинцев.
И, похоже, это общее мнение в США. В день дебатов Палата Представителей проголосовала за запрет Госдепу цитировать статистику от министерства здравоохраниния в Газе, то есть скрывать продолжающийся геноцид.
В недавно опубликованной +972 Magazine статье Орена Зива израильские солдаты рассказывают, что у них есть практически неограниченная свобода стрелять как они пожелают во время войны в Газе, и поэтому они убивают массово палестинских мирных жителей.
Этим солдатам дали полную свободу рук стрелять в любого в «запретной зоне», то есть регулярно расстреливать безоружных мирных жителей которые не преставляли для них немедленной опасности.
Такие огульные расстрелы проистекают из недостатка ясных правил ведения войны, позволяя солдатам широко толковать угрозы и стрелять почти без контроля. Некоторые солдаты признались, что стреляли просто со скуки, чтобы прервать монотонность службы.
Приказы командиров, или их отсутствие, создали обстановку, когда убийство мирных жителей было нормой. Такая смертоносная вседозволенность подпитывалась желанием мести и нуждой в показе своего господства, а военные отчеты часто называют всех мужчин «террористами».
Несмотря на то, что все эти месяцы палестинцы рассказывают о том, что пережили, и наблюдения, которые называют это геноцидом, похоже, что мир верит только израильским признаниям их преступлений.
В мире, где господствует мировой белый расизм, события, касающиеся палестинцев, признают только тогда, когда об этом говорит Израиль. Это подчеркивает извращенное и несправедливое неравенство в том, чьи рассказы считают достоверными и стоящими внимания.
Другими словами, как палестинка, я должна ждать, пока израильский сетлер живущий на украденной у меня земле посочувствует мне, осознав, что армия его государства заставила меня существовать таким образом.
И однако, несмотря на все признания, несмотря на независимые исследования, правительство США продолжает настаивать, что сообщения о числе жертв из Газы преувеличены, подтверждая уверенность израильской армии, что такие действия солдат не вызовут против них никаких последствий.
21 июля Байен решил снять свою кандидатуру. Моя семья и друзья немедленно превратились в политологов, рассуждая, как это повлияет на геноцидную войну в Газе.
Моя мать, всегда полная надежд, считала, что женщина будет лучше мужчины, и что Харрис это улучшение.
Моя младшая сестра которая никогда не видит свет в конце любого туннеля, утверждала, что все кандидаты больше сионисты, чем сами израильтяне. Она считала, что ничего не изменится, и надеялась, что все останется как есть, потому что любое изменение может быть к худшему.
Мой друг предположил, что Нетаньяху теперь может быть свободен от любого давления правительства США. США заняты внутренними вопросами, Нетаньяху может затягивать войну, зная, что на судьбу палестинцев в Газе будут обращать еще меньше внимания.
Отвлечение внимания от текущей геноцидной войны может дать ему свободу рук, ухудшив уже катастрофическое положение, сказал мой друг.
Мой папа считает, что дело не в кандидатах и их партиях. Он видит влияние израильского лобби, которое оформляет политические решения в США. Он утверждает, что хотя Байден показал себя мясником во время этой войны, Харрис или Трамп будут еще хуже.
Я задаюсь вопросом, не будь мы палестинцами, какое бы нам было дело до выборов президента в США. Это безумие, как политика США влияет на наши жизни в Палестине. Это возмутительно, что налоги США используют, что дать Израилю оружие убивать нас.
Какой кандидат хуже: Байден, который поддерживал убийство более 39 000 палестинцев в Газе, или Трамп, которые использует слово «палестинец» как оскорбление и считает. что Израиль имеет право убивать палестинцев, как ему угодно?
Или может быть Харрис которая критиковала Обаму за то, что он воздержался при голосовании в Совбезе ООН по резолюции, осуждающей израильские сетельменты на Западном берегу?
В 2021 году она также утверждала, что США должны выступить против расследования МУС израильских военных преступлений.
Скорее всего, независимо от того, кто будет следующим президентом США, политика останется такой же — поддержка израильской агресии, и страдания палестинцев только усилятся. Не важно, кто у власти, внутренние силы, движущие политику США обеспечат, что интересы Израиля всегда будут выше справедлилвости и прав человека для палестинцев.
В 1992 году израильский премьер министр Рабин сказал, что хотел бы, чтобы Газа утонула.
В свете геноцидной войны, его слова подчеркивают глубокое и давнее пренебрежение политических и военных лидеров Израиля к Газе и ее населению.
Газу они всегда считали проклятием, местом, которое отягощает оккупантов неустанным сопротивлением. В ответ Израиль обычно предпочитает убийство. В Газе жизнь похожа на попытку «удержаться на ладони джина» — то есть постоянная нестабильность и непредсказуемость каждый день.
Газа всегда страдала от навязанной силой бедности: 57 лет оккупации, 17 лет блокады. Мы, жители Газы, всегда должны были беспокоиться о финасовой, политической нестабильности и небезопасности. Единственное прибежище — Средиземное море.
Всегда была нехватка всего — еды, лекраств, чистой воды, десятки лет. Израиль нападал на нашу небольшую территорию много раз, еще до этого геноцида. Люди, особенно дети, постоянно травмированы. Каждая мелочь стала проблемой.
Во время этой войны я мечтала о прежней жизни, несмотря на все препятствия.
Небольшие эскалации точно предпочтительней девяти месяцев геноцида. 8 часов электричетства в день лучше, чем вообще без электричетства. Даже немного чистой воды лучше, чем вообще без нее.
Трудности с путешествиями лучше, чем невозможность путешествовать вообще.
Раньше мы жили в медленном геноциде. Теперь Израиль его ускоряет, и превращает наши ежедневные трудности и безжалостный кошмар.
Чувство нормальности, за которое мы раньше цеплялись, какое бы ни ущербное, теперь кажется старыми воспоминаниями, под тенью страдания здесь и сейчас и постоянной угрозой смерти.
Иногда я думаю, будет ли у меня и моего друга, живущего в Хан Юнисе, когда-нибуль возможность увидеться, передвигаться свободно без солдат.
Я спрашиваю мать, придет ли день, когда я смогу съесть яблоко, манго или огурец, и оставаться в доме на целых два месяца, без необходимости бежать.
Израильская армия опять посылает записанные послания палестинцам в городе Газа, приказывая всем бежать к югу от Дейр аль-Балах, объвляя весь город Газа и север зоной боевых действий.
Несмотря на заявления США, что они это не одобряют, проект этнических чисток выполняется.
Куда они швырнут нас в следующий раз — в море или в Синайскую пустыню?
Я собираю мою сумку на чрезывчайный случай — которая теперь есть у каждого в Газе, и которая содержит самое необходимое, как удостоверение личности, и понимаю, что впервые по настоящему смотрю на эту сумку, которую носила столько раз во время этой войны.
На ней надпись «Доступ» и звезды американского флага. Это вульгарно. Почему у меня сумка с американскми символами?
Я думаю о вещах, к которым палестинцы в Газе никогда не имеют доступа, из этой агрессии Израиля и постоянной поддержки США, К чему мы на самом деле имеем доступ? К безопасности? Еде? Образованию? Здравоохранению? Месту, где жить? Практически ни к чему.
Я помню моего прабабушку по матери Махбубу, которая пережила трагедию Накбы 1947-1949 годов и потеряла ребенка. Когда она бежал из Бейт Сунайед, она оказалсь разучена с сыном, дядей моей матери. Сколько она не искала, она никогда не узнала, что с ним случилось. Связь между беженцами была тогда почти невозможна, и она мучилась неизвестностью до смерти. .
Я думаю о моем родственнике Абдулла Абу Аль-Кумсан, которые потерял своего маленького сына в начале войны и теперь каждое утро развешивает плакаты, разыскивая его. Фуад был ранен при бомбежке лагеря беженцев Джабалия в октябре 2023 года. До сего дня Абдулла не знает, с кем его сын, где он может быть, жив ли он, или его похитили (оккупанты).
Я помню бабушку моего отца Мариам, которая оставила свои драгоценности в доме в Дейр Сунайед во время Накбы, потому что думала, что скоро вернется. Ни она, ни ее внуки никогда не смогли вернуться.
А моя тетя Нисрин положила ключ под коврик, когда во время этой войны бежала на юг, тоже надеясь на скорое возвращение, как в 1948 году, и эта надежда тоже не исполнилась.
Я вспоминаю мою бабушку Видад, которая еще была в утробе ее матери, когда ее семья бежала пешком из Дейр Сунайед в Дейр Аль-Балад в ноябре 1948 года. Она родилась там, потом они перебрались в лагерь беженцев Джабалия.
Во время этой войны моя бабушка была вынуждена бежать много раз в инвалидном кресле, по улицам, заваленным обломками. Мои кузены на руках тащили ее наверх, для лифта нет электричества.
Она родилась в 1948 году слабой и истощенной из-за тяжелых условий после Накбы. Сегодня, во время геноцида и при нехватке еды и лекраств, моя бабущка 75 лет стала очень слаба, и сильно похудела. Она часто теряет сознание от слабости.
Я помню мое детство, всегда там был страх. Во время войны 2008 года когда мне было восемь лет, моя мать закрывала мои глаза рукой, чтобы я не видела в телевизоре ужасные сцены израильских массовых убийств, а мой отец смотрел молча.
Теперь я смотрю на фото и видео массовых убийств по своей воле. Я стараюсь почувствовать боль как можно сильнее, чтобы понять методы убийства.
Я понимаю, что могу быть тоже убита или ранена. Весьма вероятно умереть, если скучающие израильские солдаты решат выстрелить.
Все эти годы агрессии и этнических чисток, моя семья и я всегда мечтали ни он чем другом, как о родине, о месте, которое можно назвать домом, и знакомых местах в памяти, которые дают ощущение стабильности.
Неужели это слишком много?
Жизнь в Газе долго походила на жизнь на спине у кита. Затем, внезапно, как начало бури, кит нырнул в море, и все начало тонуть.
Как будто исполняется мечта Рабина.
Каждое поколение надеется вернуться, оплакивает разлучение и неустанно стремится к дому, который остается вне досягаемости. Мир часто выглядит как не предназначенный для нас.
Этот мир не был предназначен для Махбубы, Абдуллы, Мариам, Нисрин, Видада и меня.
Такова наша реальность — мир, который отказывает нам в самом необходимом, которое другие считают самим собой разумеющимся, и который, во многих отношениях, не включает Палестину.
Я понимаю, почему Трамп использует слово «палестинец» как оскробление, и почему Байден так обиделся. Как палестинцы, мы часто чувствуем себя вне места и времени.
Если ты палестинец, ты исключен из нормального внимания.
Малак Хиджази писательница в Газе