Произведения Фёдора Михайловича Достоевского вошли в золотой фонд мировой литературы. Русский писатель размышлял над судьбами униженных и оскорбленных, характерами злых помещиков и жизнью обедневших аристократов. Он писал о русском народе и самых страшных событиях в его истории. В произведениях Достоевского много автобиографических подробностей. Так, «Записки из Мёртвого дома» будут написаны на основе потаенных записей, которые автор вел, когда находился в заключении в омском остроге.
Этим произведением Фёдор Достоевский задал канон русской лагерной прозе.
Каждая глава, будучи частью целого, представляет собой совершенно законченное произведение, посвященное, как и вся книга, общей жизни острога. Этой основной задаче подчинено и изображение главных героев.
Впечатления автора о жизни в тюрьме и каторжных работах, его рассуждения и выводы отражены при сравнении вольных и каторжных.
Сравнивая две жизни, он размышляет об отношении народа к дворянам и администрации, о роли денег, о роли труда.
С мастерством созданы в «Записках из Мёртвого дома» образы людей из народа. Писатель очень скептически относится к эффективности каторги как месту, где можно перевоспитать страшных убийц, изменить человека.
Зверские преступления, рассказанные самими заключенными, описания автора жизни в казармах – всё передает удушливую атмосферу тюрьмы.
Подробнее о размышлениях автора расскажет наша подборка лучших афоризмов и цитат из книги «Записки из Мёртвого дома» Фёдора Михайловича Достоевского. Меткие фразы, глубокие раздумья и высказывания писателя формируют тот нравственный идеал Достоевского, который он неустанно воспевает в других романах.
«Записки из Мёртвого дома»: цитаты Фёдора Михайловича Достоевского
- «Свойства палача в зародыше находятся почти в каждом современном человеке».
- «Часто человек терпит несколько лет, смиряется, выносит жесточайшие наказания и вдруг прорывается на какой-нибудь малости, на каком-нибудь пустяке, почти ни за что».
- «Без какой-нибудь цели и стремления к ней не живет ни один живой человек».
- «Иной и не убил, да страшнее другого, который по шести убийствам пришел».
- «Эти люди так и родятся об одной идее, всю жизнь бессознательно двигающей их туда и сюда; так они и мечутся всю жизнь, пока не найдут себе дела вполне по желанию; тут уж им и голова нипочем».
- «Каждый был до того угрюм и самолюбив, что начинал презирать человека доброго и без самолюбия».
- «Те же, отступники дела, волки в овечьем стаде, что бы ни представляли в свое оправдание, как бы ни оправдывались, например хоть средой, которая заела и их в свою очередь, всегда будут неправы, особенно если при этом потеряли и человеколюбие».
- «Например, я бы никогда не мог представить себе что страшного и мучительного в том, что я во все десять лет моей каторги ни разу, ни одной минуты не буду один? На работе всегда под конвоем, дома с двумястами товарищей и ни разу, ни разу - один!».
- «Что мы здесь? Жили – не люди, померли – не покойники. Э-эх! – Дело не башмак. С ноги не сбросишь».
- «Сколько тысяч еще таких дней впереди, – думал я, – все таких же, все одних и тех же!».
- «Везде в русском народе к пьяному чувствуется некоторая симпатия; в остроге же к загулявшему даже делались почтительны».
- «Кто испытал власть и полную возможность унизить самым высочайшим унижением другое существо, носящее на себе образ Божий, тот уже поневоле как-то делается не властен в своих ощущениях».
- «Стоит только снять наружную, наносную кору и посмотреть на самое зерно повнимательнее, поближе, без предрассудков – и иной увидит в народе такие вещи, о которых и не предугадывал».
- «Арестант сам знает, что он арестант, отверженец, и сам знает своё место перед начальником; но никакими клеймами, никакими кандалами не заставить забыть его, что он человек. А так как он действительно человек, то, следственно, и надо с ним обращаться по-человечески».
- «Впоследствии я понял, что, кроме лишения свободы, кроме вынужденной работы, в каторжной жизни есть еще одна мука, чуть ли не сильнейшая, чем все другие. Это: вынужденное общее сожительство. Общее сожительство, конечно, есть и в других местах; но в острог то приходят такие люди, что не всякому хотелось бы сживаться с ними, и я уверен, что всякий каторжный чувствовал эту муку, хотя, конечно, большей частью бессознательно».
- «Тут все были мечтатели, и это бросалось в глаза. Это чувствовалось болезненно, именно потому, что мечтательность сообщала большинству острога вид угрюмый и мрачный, нездоровый какой-то вид. Огромное большинство было молчаливо и злобно до ненависти, не любило выставлять своих надежд напоказ. Простодушие, откровенность были в презрении».
- «В каторжной жизни есть еще одна мука, чуть ли не сильнейшая, чем все другие. Это: вынужденное общее сожительство».
- «Человек есть существо ко всему привыкающее, и, я думаю, это самое лучшее его определение».
- «… очевидно, он должен был считать себя чрезвычайно умным человеком, как и вообще все тупые и ограниченные люди».
- «Может быть, я ошибаюсь, но мне кажется, что по смеху можно узнать человека, и если вам с первой встречи приятен смех кого-нибудь из совершенно незнакомых людей, то смело говорите, что это человек хороший».
- «Инженерное начальство, по возможности, готово было облегчать работу дворянам, что, впрочем, было вовсе не поблажкой, а только справедливостью. Странно было бы требовать с человека, вполовину слабейшего силой и никогда не работавшего, того же урока, который задавался по положению настоящему работнику».
- «… буквальное понимание закона – вот и все, что требуется! Эти бездарные исполнители закона решительно не понимают, да и не в состоянии понять, что одно буквальное исполнение его, без смысла, без понимания духа его, прямо ведет к беспорядкам, да и никогда к другому не приводило».
- «Те же, отступники дела, волки в овечьем стаде, что бы ни представляли в свое оправдание, как бы ни оправдывались, например хоть средой, которая заела и их в свою очередь, всегда будут неправы, особенно если при этом потеряли и человеколюбие».
- «Благонравие и порядок он простирал, по-видимому, до самого мелочного педантизма; очевидно, он должен был считать себя чрезвычайно умным человеком, как и вообще все тупые и ограниченные люди».
- «Пора бы нам перестать апатически жаловаться на среду, что она нас заела. Это, положим, правда, что она многое в нас заедает, да не всё же, и часто иной хитрый и понимающий дело плут преловко прикрывает и оправдывает влиянием этой среды не одну свою слабость, а нередко и просто подлость, особенно если умеет красно говорить и писать».
- «В русском характере столько положительности и трезвости взгляда, столько внутренней насмешки над первым собою».
- «Без труда и без законной, нормальной собственности человек не может жить, развращается, обращается в зверя».
- «Один убил по бродяжничеству, осаждаемый целым полком сыщиков, защищая свою свободу, жизнь, нередко умирая от голодной смерти; а другой режет маленьких детей из удовольствия резать, чувствовать на своих руках их тёплую кровь, насладиться их страхом, их последним голубиным трепетом под самым ножом. И что же? И тот и другой поступают в ту же каторгу».
- «Да, очень трудно бывает распознать человека, даже и после долгих лет знакомства!».
- «Человеколюбие, ласковость, братское сострадание к больному иногда нужнее ему всех лекарств».
- «Сколько сил и таланту погибает у нас на Руси иногда почти даром, в неволе и в тяжкой доле!»
- «А чего не отдашь за свободу? Какой миллионщик, если б ему сдавили горло петлёй, не отдал бы всех своих миллионов за один глоток воздуха?».
- «Очевидно, он должен был считать себя чрезвычайно умным человеком, как и вообще все тупые и ограниченные люди».
- «Кровь и власть пьянят: развиваются загрубелость, разврат; уму и чувству становятся доступны и, наконец, сладки самые ненормальные явления».
- «Вообще в Сибири, несмотря на холод, служить чрезвычайно тепло. Люди живут простые, нелиберальные; порядки старые, крепкие, веками освященные».
- «Немногому могут научить народ мудрецы наши. Даже, утвердительно скажу, – напротив: сами они еще должны у него поучиться».
- «Высшая и самая характерная черта нашего народа – это чувство справедливости и жажда ее».
- «Без какой-нибудь цели и стремления к ней не живет ни один жив человек. Потеряв цель и надежду, человек с тоски обращается нередко в чудовище».
- «Высшая и самая резкая характеристическия черта нашего народа – это чувство справедливости и жажда ее».
- «Трудно представить, до чего можно исказить природу человеческую».
- «Деньги есть чеканенная свобода, а потому для человека, лишенного совершенно свободы, они дороже вдесятеро».
- «Мне было стыдно и показалось чрезвычайно глупым приставать к человеку, который именно поставляет своею главнейшею задачею – как можно подальше спрятаться от всего света».
- «Он был какой-то странный, недоверчивый, вечно молчаливый и серьезный; ходил работать в швальню и, видимо, старался жить особняком и ни с кем не связываться».
- «У нас народ бойкий, задорный; семеро одного не боимся».
- «Нет ничего труднее, как войти к народу в доверенность и заслужить его любовь».
- «Такая зверская бесчувственность, разумеется, невозможна. Это феномен; тут какой-нибудь недостаток сложения, какое-нибудь телесное и нравственное уродство, еще не известное науке, а не просто преступление».
- «Напился бы чаю, да просить совестно: мы с анбицией!».
Книга «Записки из Мёртвого дома»: философские цитаты и фразы Фёдора Достоевского
- «Тиранство есть привычка; оно одарено развитием, оно развивается, наконец, в болезнь. Я стою на том, что самый лучший человек может огрубеть и отупеть от привычки до степени зверя. Кровь и власть пьянят: развиваются загрубелость, разврат; уму и чувству становятся доступны и, наконец, сладки самые ненормальные явления. Человек и гражданин гибнут в тиране навсегда, а возврат к человеческому достоинству, к раскаянию, к возрождению становится для него уже почти невозможен».
- «Мне пришло раз на мысль, что если б захотели вполне раздавить, уничтожить человека, наказать его самым ужасным наказанием, так что самый страшный убийца содрогнулся бы от этого наказания и пугался его заранее, то стоило бы только придать работе характер совершенной, полнейшей бесполезности и бессмыслицы».
- «Высшая и самая резкая характеристическая черта нашего народа – это чувство справедливости и жажда ее. Петушиной же замашки быть впереди во всех местах и во что бы то ни стало, стоит ли, нет ли того человек, – этого в народе нет. Стоит только снять наружную, наносную кору и посмотреть на самое зерно повнимательнее, поближе, без предрассудков – и иной увидит в народе такие вещи, о которых и не предугадывал.
- «Есть натуры до того прекрасные от природы, до того награжденные богом, что даже одна мысль о том, что они могут когда-нибудь измениться к худшему, вам кажется невозможною. За них вы всегда спокойны».
- «Скажу одно: что нравственные лишения тяжелее всех мук физических. Простолюдин, идущий в каторгу, приходит в свое общество, даже, может быть, еще в более развитое. Человек образованный, подвергающийся по законам одинаковому наказанию простолюдином, теряет часто несравненно больше его. Он должен задавить в себе все свои потребности, все привычки; перейти в среду для него недостаточную, должен приучиться дышать не тем воздухом... Это - рыба, вытащенная из воды на песок»
- «В самом деле, простолюдин скорее несколько лет сряду, страдая самою тяжелою болезнию, будет лечиться у знахарки или своими домашними, простонародными лекарствами (которыми отнюдь не надо пренебрегать), чем пойдет к доктору или лежать в госпитале».
- «Всякий, кто бы он ни был и как бы он ни был унижен, хоть и инстинктивно, хоть бессознательно, а все-таки требует уважения к своему человеческому достоинству. Арестант сам знает, что он арестант, отверженец, и знает свое место перед начальником; но никакими клеймами, никакими кандалами не заставишь забыть его, что он человек. А так как он действительно человек, то, следственно, и надо с ним обращаться по-человечески».
- «Боже мой! да человеческое обращение может очеловечить даже такого, на котором давно уже потускнул образ божий».
- «Да, преступление, кажется, не может быть осмысленно с данных, готовых точек зрения, и философия его несколько потруднее, чем полагают. Конечно, остроги и система насильных работ не исправляют преступника; они только его наказывают и обеспечивают общество от дальнейших покушений злодея на его спокойствие».
- «В преступнике же острог и самая усиленная каторжная работа развивают только ненависть, жажду запрещенных наслаждений и страшное легкомыслие».
- «Но я твердо уверен, что и знаменитая келейная система достигает только ложной, обманчивой, наружной цели. Она высасывает жизненный сок из человека, энервирует его душу, ослабляет ее, пугает ее и потом нравственно иссохшую мумию, полусумасшедшего представляет как образец исправления и раскаяния».
- «Конечно, преступник, восставший на общество, ненавидит его и почти всегда считает себя правым, а его виноватым. К тому же он уже потерпел от него наказание, а чрез это почти считает себя очищенным, сквитавшимся. Можно судить, наконец, с таких точек зрения, что чуть ли не придется оправдать самого преступника. Но, несмотря на всевозможные точки зрения, всякий согласится, что есть такие преступления, которые всегда и везде, по всевозможным законам, с начала мира считаются бесспорными преступлениями и будут считаться такими до тех пор, покамест человек останется человеком».
- «Знает он к тому же, что ждет его страшная казнь. Все это может быть похоже на то ощущение, когда человек с высокой башни тянется в глубину, которая под ногами, так что уж сам наконец рад бы броситься вниз головою: поскорей, да дело с концом! И случается это все даже с самыми смирными и неприметными дотоле людьми».
- «Любопытно, что большею частью все это настроение, весь этот напуск, продолжается ровно вплоть до эшафота, а потом как отрезало: точно и в самом деле этот срок какой-то форменный, как будто назначенный заранее определенными для того правилами. Тут человек вдруг смиряется, стушевывается, в тряпку какую-то обращается. На эшафоте нюнит – просит у народа прощения».
- «Да, приходят в острог и такие. Вот, например, человек образованный, с развитой совестью, с сознанием, сердцем. Одна боль собственного его сердца, прежде всяких наказаний, убьет его своими муками. Он сам себя осудит за свое преступление беспощаднее, безжалостнее самого грозного закона. А вот рядом с ним другой, который даже и не подумает ни разу о совершенном им убийстве, во всю каторгу. Он даже считает себя правым».
- «Часто человек терпит несколько лет, смиряется, выносит жесточайшие наказания и вдруг прорывается на какой-нибудь малости, на каком-нибудь пустяке, почти за ничто. На иной взгляд, можно даже назвать его сумасшедшим; да так и делают».
- «К тому же пример, возможность такого своеволия действуют и на все общество заразительно: такая власть соблазнительна. Общество, равнодушно смотрящее на такое явление, уже само заражено в своем основании. Одним словом, право телесного наказания, данное одному над другим, есть одна из язв общества, есть одно из самых сильных средств для уничтожения в нем всякого зародыша, всякой попытки гражданственности и полное основание к непременному и неотразимому его разложению».
- «Человек есть существо, ко всему привыкающее, и, я думаю, это самое лучшее определение человека».
- «Да и кстати сказать: неужели заковывают человека в ножные кандалы для того, чтоб он не бежал или чтоб это помешало ему бежать? Совсем нет. Кандалы – одно шельмование, стыд и тягость, физическая и нравственная».
- «Особенно же не нравились мне иногда встречавшиеся в этих халатах вши, крупные и замечательно жирные. Арестанты с наслаждением казнили их, так что когда под толстым, неуклюжим арестантским ногтем щелкнет, бывало, казненный зверь, то даже по лицу охотника можно было судить о степени полученного им удовлетворения».
- «Действительность производит совсем другое впечатление, чем знание и слухи».
- «Действительно, везде в народе нашем, при какой бы то ни было обстановке, при каких бы то ни было условиях, всегда есть и будут существовать некоторые странные личности, смирные и нередко очень неленивые, но которым уж так судьбой предназначено на веки вечные оставаться нищими. Они всегда бобыли, они всегда неряхи, они всегда смотрят какими-то забитыми и чем-то удрученными и вечно состоят у кого-нибудь на помычке, у кого-нибудь на посылках, обыкновенно у гуляк или внезапно разбогатевших и возвысившихся. Всякий почин, всякая инициатива – для них горе и тягость».
- «Такому человеку, как плац-майор, надо было везде кого-нибудь придавить, что-нибудь отнять, кого-нибудь лишить права – одним словом, где-нибудь произвести распорядок».
- «Эти бездарные исполнители закона решительно не понимают, да и не в состоянии понять, что одно буквальное исполнение его, без смысла, без понимания духа его, ведет прямо к беспорядкам, да и никогда к другому не приводило».
- «Правда, наш народ, как, может быть, и весь народ русский, готов забыть целые муки за одно ласковое слово; говорю об этом как об факте, не разбирая его на этот раз ни с той, ни с другой стороны».
- «Было иногда так, что знаешь человека несколько лет и думаешь про него, что это зверь, а не человек, презираешь его. И вдруг приходит случайная минута, в которую душа его невольным порывом открывается наружу, и вы видите в ней такое богатство, чувство, сердце, такое яркое понимание и собственного и чужого страдания, что у вас как бы глаза открываются, и в первую минуту даже не верится тому, что вы сами увидели или услышали. Бывает и обратно: образование уживается иногда с таким варварством, с таким цинизмом, что вам мерзит, и, как бы вы ни были добры или предубеждены, вы не находите в сердце своем ни извинений, ни оправданий».
- «Действительно, везде в народе нашем, при какой бы то ни было обстановке, при каких бы то ни было условиях, всегда есть и будут существовать некоторые странные личности, смирные и нередко очень неленивые, но которым уж так судьбой предназначено на веки вечные оставаться нищими».
- Произведения Федора Михайловича Достоевского вошли в золотой фонд мировой литературы. Русский писатель размышлял над судьбами униженных и оскорбленных, характерами злых помещиков и обедневших аристократов. Он писал о русском народе и самых страшных событиях в его истории. В произведения Достоевского много автобиографических подробностей. Так, «Записки из Мертвого дома» будут написаны на основе потаенных записей, которые автор вел, когда находился в заключении в омском остроге.ости у какого-нибудь высокого начальника, чтоб был и строг, и важен, и справедлив, и достоинство свое соблюдал. Таких арестанты больше любят: значит, и свое достоинство сохранил, и их не обидел».
«Записки из Мёртвого дома»: короткие цитаты и фразы Фёдора Достоевского
- «Ничего нет ужаснее, как жить не в своей среде».
- «Не испытав, нельзя судить о некоторых вещах».
- «Грамотность развивает в народе самонадеянность».
- «Кто празднику рад, тот спозаранку пьян».
- «Хоть тяжелая доля, да все своя воля».
- «Нравственные лишения тяжелее всех мук физических».
- «Деньги есть чеканенная свобода».
- «Есть люди, как тигры, жаждущие лизнуть крови».
- «Деньги – голуби: прилетят и опять улетят!».
- «Высочайшая любовь к ближнему есть в то же время и величайший эгоизм».
- «Ничего нет ужаснее, как жить не в своей среде».
- «Не испытав, нельзя судить о некоторых вещах».
- «Не в русском духе попрекать преступника».
Еще больше интересных материалов – в нашем Telegram-канале!
