Я очень боялась опоздать. В метро по эскалаторам, даже вверх, продвигалась бегом... Почему-то все время казалось, что там, на вокзале, все самое интересное, начнется и закончится без меня. Дело в том, что вчера, уже поздним вечером, когда редактор давал мне задание – встретить софринцев на Павелецком вокзале, и написать об этом, он не знал время прибытия поезда.
Сказал только: что-то, около 10.00
К поездам я вышла в десять ноль пять. Платформы пусты. Ни цветов, ни оркестра, ни толпы встречающих...Только пассажиры пригородных электричек вносят некоторое оживление . Рассчитывая еще до прихода поезда пообщаться с командованием части, я несколько растерялась...
Мое представление о том, как на Родине встречают возвратившихся с войны солдат, с детства складывалось по советским фильмам, по всем известным плакатам, по старым фотографиям, публикуемым в СМИ. Вспомните кадры встречи фронтовиков из фильма «Летят журавли». Я так и представляла себе эту встречу: ликующая толпа, счастливые лица, объятия, слезы, море цветов, Женщины с детьми, плачущие матери..
Ничего этого на вокзале не было. Платформы были пусты.
Понимая, что за пять минут целый состав прибывших людей с вещами разойтись по домам просто не может, продолжила поиски.
Для начала уточнила время прибытия. Поезд Махачкала-Москва опаздывал. Прибытие ожидали через двадцать минут. То есть, у меня появилось время отдышаться и осмотреться. На все платформы было только два человека в военной форме.
Стоят рядом, спрашиваю сразу обоих:
– Не моих ли, встречают?
Военные отвечают охотно. Майор встречал Тульскую дивизию, а полковник встречает сына, который служит в Софрино.
Разговорились. Оказалось, что основная часть офицерского состава софринцев прибывает завтра. Сегодня же, из командировки на Юг, возвращаются те, кто положенный срок уже отслужил. Прибывающие сейчас солдаты будут готовиться к демобилизации...
Наконец, диктор объявляет, - поезд прибывает на четвертый путь. По-прежнему, - ни цветов, ни оркестра...
И почему я решила, что бойцов, вернувшихся с войны, сегодня должны встречать также, как встречали красноармейцев в 1945? С цветами, с оркестром, с толпами ликующих женщин...
Сегодня ничего этого нет в природе. Ни того государства. Ни той Армии. Да и война все еще идет. Она давно стала делом будничным. Какие цветы?
Наконец, состав прибывает, останавливается. На платформе едва заметное оживление. Вот, мимо нас проходит машина МЧС. Спасатели встречают своих. Через пару минут веселые ребята в ярко синих костюмах с эмблемами МЧС начинают вытаскивать из вагона какое-то оборудование, сумки, ящики, и загружать в свою машину. Помогают встречающие. Свои. В синем.
А где же наши? Наконец, появляются и они. Обветренные , усталые лица. Большинство ребят в бронежилетах. С полной выкладкой. Все вооружены. Через плечо автоматы. В руках вещмешки. Тяжелые.
Вот и настал мой час. Достаю диктофон. О чем могу я спросить их? Чтобы говорить с ними на одном языке, надо побывать там... На войне нельзя быть теоретиком.
Ребята подходят группами, по двое, по одному. Складывают недалеко от меня вещи. Останавливаются. Кого-то ждут. Звучит странное звукосочетание. Кажется это фамилия заместителя Комбрига. Когда спрашиваю, с кем можно поговорить мне, журналисту, кто ответит на мои вопросы, отвечают непонятно и коротко. Опять звучит та же фамилия.
Чтобы не терять времени зря, делаю попытку разговорить ребят. Но даже самые простые вопросы здесь, на платформе, на морозе, мне уже и самой кажутся неприличными.
— Откуда Вы?
Брянск. Тверь. Волгоград. Саратов, Пушкино... В самом деле, не всё ли равно откуда они. Гораздо важнее сейчас, что все они чьи-то сыновья, мужья, братья, любимые. Важно, что они вернулись. Горько, что вернулись не все.
Суровая статистика этой командировки мне еще не известна. Цифры я узнаю позже, от заместителя Командира Бригады, подполковника
Двое бойцов уже не вернутся с этой войны никогда. Одиннадцать других, Бог даст, вернутся позже, из госпиталей.
Мы стоим на площади, у входа в Павелецкий вокзал, когда приходит весть, что пришли машины из Округа. Подхватив вещи, солдаты быстро переходят привокзальную площадь и, всего через несколько минут они уже почти все сидят в крытых тентами грузовиках.
Правда, несколько человек еще грузят в отдельную машину какие-то ящики, мобильную электростанцию, что-то еще. Руководят работой двое: улыбчивый человек, под два метра ростом, - косая сажень в плечах, и человек без знаков отличия с очень русским лицом. У первого на груди автомат.
Я не очень разбираюсь в оружии, и не решилась спросить, что это за модель. Но, поскольку по основной своей профессии я, все-таки конструктор, подумала: если автомат «работает» так же хорошо, как смотрится, наверное, это очень неплохое оружие.
Позже я узнала имя великана. Это был замполит девятой роты Валера. Второй боец не назвал своего имени, но сказал, что он лейтенант, и на мой вопрос о знаках отличия, сказал, что звездочки у него в кармане... Можно было не спрашивать. Это страшная реальность войны. В оптический прицел даже самые маленькие звездочки бандитам видны очень хорошо. Лучше быть живым со звездочками в кармане, чем не очень живым со звездочками на погонах.
Делаю несколько снимков. Шутят. Ставят друг другу «рожки», но, по-прежнему скупы на слова.
И по-прежнему не называют ни одной фамилии. Невольно обращаю внимание на человека без теплой одежды с большим шрамом на лице. Ребята просят сфотографировать его. Говорят, что это очень геройский парень из комендантской роты, лейтенант, тем более - наш земляк, зовут Игорь. Интересуюсь у героя, почему он сейчас без теплой одежды. Мороз-то, реально, за тридцать!
Так вот, знаете, почему герой - лейтенант был в тонком камуфляже?
Оказалось, где-то в дороге парень увидел совсем замерзающего мужчину без теплой одежды. То ли раздели-ограбили человека, то ли не было у него этой теплой одежды никогда. В общем, пропадал человек у всех на глазах... Вот и отдал ему герой-лейтенант Игорь свою теплую куртку.
Я не понимаю ситуацию. Смотрю вопросительно на героя:
- А как же теперь вы?
- Да ничего, - говорит.
- я через час-два дома буду, согрет и накормлен, а мужик этот , скорее всего, бездомный, так что долго еще на холоде «торчать» будет! Пусть живет! Мороз-то и вправду зашкаливает!
Недалеко от машин с прибывшими бойцами появляется группа офицеров. Они разительно отличаются от приехавших. Идеально выглаженная парадная форма рядом с обветренными усталыми воинами выглядит немного странно.
Военные о чем-то совещаются, - «держат совет» и наши, обветренные , то подходят к ним, то снова уходят к машинам. Все чего-то ждут. Тем временем, двое ребят из девятой роты помогают принести вещи женщине из медсанбата . Война войной, а равенства природа не предполагает...
Наконец звучит команда : по машинам! И уже через несколько минут колонна медленно трогается.
Ну, все, теперь настал мой час! В стареньком милицейском «козлике», кроме меня , находятся еще четверо: майор Д, - он прибыл из Бригады, чтобы встретить своих бойцов. Подполковник Юрий Валерианович Рачило, за время ожидания, ставший почти легендой. Водитель. И очень серьезный майор с усами и рацией - это представитель Округа, ответственный за колонну
Изрядно промерзнув сама, я думаю о том, как чувствуют себя сейчас бойцы в открытых крытых машинах. Уж больно холодный выдался сегодня день! Для меня вполне очевидно что, вернувшиеся с войны солдаты, вполне заслужили, хотя бы автобуса при встрече.
Но реализовать это свое пожелание я, естественно, не могу.
Однако, долгая дорога до войсковой части мой реальный шанс что-то написать об этой встрече. Я уже знаю, что Юрий Валерианович заместитель комбрига. Командир, полковник Геннадий Фоменко, принял пополнение и остался с бригадой в Чечне. Совсем недавно Комбриг окончил Академию Генштаба и теперь, там, на Юге должен применить полученные знания. Там, на Юге, легендарная Софринская бригада сейчас освобождает от бандитов города, поселки, казачьи станицы .
Засыпаю Юрия Валериановича вопросами. Он терпеливо и подробно рассказывает мне о том, в каких операциях участвовала бригада, о том, что видел он сам, лично.
Баку. Тбилиси. Фергана . Нагорный Карабах .Это опыт командиров бригады. Первая Чеченская - это горький опыт...
Тактика сегодняшней чеченской войны, по словам многих командиров, из тех, с кем мне довелось говорить, разительно отличается от прежней. Сегодня, прежде чем вступают в действие пехота, спецназ, или СОБР, позиции боевиков тщательно обрабатывает авиация и артиллерия. После идет разведка. И только потом местность «зачищают» спецназ и СОБР.
Действуют группы по строгому плану, осторожно. В группу обязательно входят саперы со специально обученными собаками. И обязательно автоматчик прикрывает саперам спину. Еще, в таких операциях, обязательно используется связь, – контролируется обстановка вокруг... Эта тактика позволяет свести к минимуму потери в живой силе и технике...
Хочется, конечно, верить, что там, на Юге, все происходит именно так. Однако опыт общения с ранеными в госпиталях, многочисленные рассказы непосредственных участников чеченских событий заставляют меня усомниться в точности приведенного выше описания. отрывок этот скорее напоминает цитату из какого-то учебника по военному делу, как должно быть. Жизнь всегда вносит свои коррективы в теорию.
– Жаль, что г-н Грачев мало читал книжек по тактике боя, учась в Академии, или не читал их вовсе. Иначе не стал бы он вводить танки на улицы Грозного тогда, в декабре 95-го.
Это вступает в наш разговор майор Д. , непосредственный участник тех событий. Командир группы разведки.
– Та, первая война вообще оставила очень много вопросов.. говорит майор.
Например:
– Почему, как только мы начинали теснить бандитов, как только появлялся реальный шанс уничтожить это зло полностью, немедленно следовал приказ из Центра : остановиться?
– Почему самые отпетые боевики, взятые в плен в бою, стоило только передать их в Штаб Тактической Группировки, тут же оказывались на свободе? И продолжали убивать наших солдат. А передавать их в Штаб Тактической Группировки положено по Уставу... Как можно это объяснить?
Есть и еще одно «почему» в этой странной войне. Прошу читателя сесть , если читает он этот материал стоя!
– Почему, во время боевых действий, когда спецназ ВВ, находясь в окружении, в тяжелых условиях, запросил помощи у находившихся неподалеку Армейских частей МО, - у ввешников реально заканчивались боеприпасы, было много убитых и раненых, так вот, армейские командиры предложили нашим солдатам у них эти боеприпасы КУПИТЬ!! Это не опечатка! Не злой вымысел автора этого повествования. И не фантазии майора-разведчика. Военнослужащие России, в разгар боя другим российским военнослужащим, предложили эти снаряды купить! Потому что ведомства у них разные. Ну разве бывает где-то еще такая война?
И тут невольно звучит в голове та страшная , запись радио переговоров группы наших бойцов, сражавшихся где то в окружении, в Грозном, и отчаянно просившей подвезти им, сначала «огурцов», потом уже открытым текстом : снарядов!!! Тот последний призыв погибающего воина к своим, просившего, хотя бы забрать «двухсотых» и «трехсотых». Просившего помочь огнем «вертушек», которые, вот они, проходят совсем рядом с тем местом, где гибнут наши ребята... Я никогда не забуду этот отчаянный крик о помощи. Сколько бы ни прошло лет.
Интересно, а проводил ли кто-то «разбор полетов» после той, первой войны? Или работники того ШТГ получили свои награды, пенсии и счастливо живут дальше? И где теперь авторы этого очевидного «брака». Этой несуразицы взаимодействия войск, разного подчинения. Это же абсурд!
А вообще-то, в Чечне, по словам самих участников БД, чуть ли не у каждого командира была своя война. А уж у ВВ и Армии, точно. Да ладно, если бы только это. Зачастую, даже внутри одного ведомства не было никакого взаимодействия! Если боевики нападали на какое-то подразделение наших войск, не важно, армейцы это были, или внутренние войска, эфир, словно вымирал. Не было ни какого общего руководства войсками, , не было никакого плана общих действий. Со временем, это исправлять начали сами командиры подразделений, дислоцированных неподалеку друг от друга. Они просто начали договариваться между собой: ты сегодня поможешь мне, в случае нападения, а завтра я помогу тебе. Эта договоренность нередко спасала обоих участников договора.
И все-таки война есть война. И бывает на ней всякое. Простой пример. Колонна БТРов прошла по дороге. Один отклонился на метр в сторону и... подорвался.
В районе станицы Червленой ночью боевики, под видом «мирных», на мотоцикле приблизились на расстояние выстрела и обстреляли «нашу» палатку из гранатомета. Десять человек погибли! Вот они – наши «минимальные потери». Это для армии погибший боец, лишь один погибший на тысячу живых. А для матери? Для семьи? Он же единственный, и с ним, часто, заканчивается и жизнь его близких!
Младший сержант Суханов. Рядовой Анисов... Их больше нет. И уже никогда не будет. Другие – раненые бойцы сегодня находятся в госпиталях во Владикавказе, Моздоке, Реутове, Ростове-на-Дону.
Кстати , учитывая плачевный опыт прошлой войны , теперь у каждого солдата и офицера на груди есть идентификационный жетон с его личным номером...
Мы продолжаем разговор с Юрием Рачило. Выясняю, что он профессионал. Что еще в 88 году был первым заместителем командира первой роты по работе с личным составом. Окончил Ленинградское Высшее Политучилище имени 60-ти летия ВЛКСМ МВД СССР. Замполит 1-го батальона. Выпускник военного университета.
Участвовал во всех операциях 21 бригады.
Сегодня с ним в столицу приехали те, у кого в декабре заканчивается срок службы. Многие из прибывших этот 2000-й Новый год будут встречать уже дома.
Еще подполковник рассказывает, как провожали их, тогда, в бригаде, в середине сентября 1999-го. Как был отслужен молебен, как воины получили благословение на ратный труд свой. А уже к 6-му декабря, когда прибыла в бригаду первая смена, софринцами уже было освобождено и «зачищено» 22 населенных пункта! В том числе: Гудермес, Петропавловское, Ильинское, Николаевское, Горбаньки, Червлёная, Червлёная-Узловая, Новощедринская, Старощедринская...
И первая правительственная награда командира бригады полковника Фоменко - медаль «За укрепление боевого содружества» тогда стала оценкой боевых заслуг всей бригады.
К сожалению, война - это такая же работа, как и другие. Только гораздо более ответственная и опасная. Требующая высокого профессионализма. И, к сожалению, эта работа в наше время становится буднями. Если не делать эту работу, в мире наступит хаос. И мрак.
В Ильинской и Петропавловской наши бойцы видели подвалы с решетками и замками, где, по рассказам местных, бандиты держали в заложниках и генерала Шпигуна и представителя Президента РФ – Власова.
Но война это не только бои , это и просто жизнь. А, значит, бывали в бригаде и праздники, и дни рождения. И присвоение очередных и внеочередных званий. Так, капитану Карташовой Елене Николаевне было присвоено звание майора. Она стала кавалером знака «За отличие в службе во внутренних войсках». И не даром. Ведь и Елена Николаевна и муж ее, тоже военврач, подполковник Сергей Николаевич спасают жизни своих бойцов, относятся к солдатам, как к сыновьям.
Сегодня, у тех, кто едет сейчас за нами в этой большой армейской колонне, все позади. Очень скоро они окажутся дома, в объятиях родных.
Чему научила солдат война? Как приспособятся они к мирной жизни?
Там уже не придется им за несколько минут разворачивать лагерь.
Там не будет с ними ни командира, ни надежного плеча боевого товарища...
Что будет вспоминать солдат, вернувшись, домой?
Может быть, этот фантастический фейерверк из осветительных ракет в день , когда с группой офицеров из округа приехала, наконец, смена?
Или этот флаг, поднятый тогда в Моздоке в честь 21-й бригады?
А, может быть, засыпая, вспомнит он однажды живых и погибших друзей?
Или тихие слова-заклинание русской женщины из освобожденной станицы :
- Миленькие мои, родненькие, вы только не уходите, как в прошлый раз!
А, может быть, вспомнят они очищенное от бандитов и ваххабитов селение Дарбанхи, и разоренную, местную психиатрическую больницу? Истощенных, обезумевших от страха и голода пациентов этой больницы?
В России и без войны нет ничего страшнее психиатрических лечебниц. Государство давно забыло о них, но этот «сумасшедший дом в условиях Чечни и войны словами описать невозможно!
Солдаты делились с больными своим пайком. Пытаясь согреть, отдавали какие-то свои теплые вещи.
А, может быть, однажды, когда соберется за большим столом вся семья, расскажет солдат, как его Комбриг, полковник Фоменко наградил Михаила Васильевича Атамася серебряными часами? Эти часы были вручены Комбригу администрацией Президента. Они стали достойной наградой за отлично спланированную и, в сложнейших условиях проведенную спецоперацию...
У Феликса Чуева есть прекрасные стихи о летчиках:
У летчиков все звания равны.
На летном поле мало козыряют.
У летчиков погоны не нужны
У летчиков и маршалы летают
А разве нельзя такие же слова сказать о Внутренних Войсках?
Ведь и здесь, ни один офицер, даже окончив все Академии сразу, не получит права отдавать приказы в бою, и не станет командиром, если не разделит с солдатом его судьбу: опасность и боль, кровь и смерть. На равных.
– Да у нас по другому нельзя,– говорит подполковник Юрий Рачило.
Сегодня можно уже подвести какие-то промежуточные, предварительные итоги деятельности бригады в Чечне.
Более ста человек представлено к боевым правительственным наградам.
Хочется, конечно, надеяться, что ратный труд софринцев получил и не менее достойную, но более земную, – материальную оценку...
А пока прекрасным солнечным днем мы подъезжаем к воротам воинской части, ставшей для солдат сегодня домом, куда они вернулись.
Долгой и счастливой вам жизни, ребята!
Берегите себя. Вас очень ждут дома.
Декабрь 1999г.