- И в самом деле… - вмешалась вдруг молчавшая до той поры завуч. - Просто непонятно, чего вы хотите сейчас добиться от этой девочки? Она уже много раз опровергла все обвинения; она достаточно разумно объяснила, что произошло! Что еще мы пытаемся от нее сейчас услышать?.. - Она многозначительно переглянулась с директором и продолжила. - Мы все здесь знаем Ингу, как очень хорошую, порядочную и действительно честную девочку! - Я чуть не рассмеялась при этих ее словах, поскольку на все сто процентов была уверена в том, что сегодня она вообще услышала обо мне в первый раз в жизни. - Мы много лет уже знаем также и Тимура Александровича, который тоже в свое время учился в нашей школе! И, если они оба говорят, что все, написанное в этом письме, ложь, - у нас нет никаких оснований им не верить!
- Я прекрасно понимаю ваше намерение защитить честь школы! -повернулся к ним Николай Иванович. - Лично я и сам ничего не имею против Тимура Александровича, и мне очень хотелось бы согласиться с вами и сказать, что все это - ложь! Но все эти обвинения, выдвинутые против него, слишком серьезны, чтобы оставить их без внимания и поверить девочке на слово!
- Лично я верю своей дочери! - твердо заявила мама. - И я не собираюсь выдвигать никаких обвинений!
- Нельзя, основываясь на одной только анонимной записке, порочить порядочных людей! - вступил, наконец, в разговор и директор школы. - Я вообще до сих пор полагал, что, согласно нашим законам, анонимки не являются предметом разбирательства! Или я не прав?..
- Да не собираюсь я никого порочить! - возразил ему инспектор. - Я всего лишь пытаюсь докопаться до истины! И, вы совершенно правы, - обычно мы не рассматриваем анонимные письма! Но в данном случае мы просто не могли оставить его без внимания! Поймите, речь идет о педофилии и растлении малолетних!
- Ну, что ж, работайте!.. - со вздохом согласилась моя мама. - Но я еще раз настоятельно требую, чтобы вы оставили мою дочь в покое! Достаточно уже и того цирка, который вы сегодня здесь устроили!
- Кстати, Николай Иванович, вы упоминали кого-то из моих одноклассников, сообщившего вам массу полезной информации! - вспомнила вдруг я. - А с кем именно из них вы разговаривали, если не секрет?
- Ну, к сожалению, этого я вам сообщить не могу, - замялся вдруг инспектор. - Это просто ваши одноклассники, которые были свидетелями всех этих событий!
- Вы можете не называть мне их имена! - кивнула я. - Но имейте в виду одно, - это письмо, явно, написано как раз кем-то из моих одноклассников! Иначе как бы его сочинитель смог подделать мой почерк?.. Так что, когда вы в следующий раз будете опрашивать своих свидетелей, - я постаралась вложить в эти слова весь сарказм, на который только была способна, - обратите, пожалуйста, внимание на того, у кого окажется больше всего фактов, подтверждающих эту фальшивку! Потому что перед вами будет ее автор!
Инспектор очень внимательно посмотрел на меня и серьезно пообещал:
- Я подумаю об этом!
- До свидания! - сказала мама, решительно увлекая меня из кабинета.
- До свидания, - эхом отозвалась я, не решаясь даже посмотреть напоследок на Тимура.
Я очень боялась снова увидеть на его лице прежнее выражение ледяного презрения.
Мы с мамой молча вышли из кабинета директора, спустились по лестнице на первый этаж, и только лишь здесь, где нас уже, наверняка, никто не мог ни увидеть, ни услышать, мама неожиданно остановилась и решительно повернула меня лицом к себе, пристально вглядываясь в мои глаза.
- Инга, ты ведь ничего от меня не скрываешь? - строго проговорила она. - Ты же знаешь, что можешь рассказать мне обо всем! Я постараюсь понять и помочь! И, разумеется, об этом больше никто не узнает!
- Нет, мама, я сказала правду! - совершенно искренне заверила ее я. В конце концов, я действительно не лгала: ни инспектору, ни маме сейчас. Между мною и Тимуром действительно никогда не было ничего предосудительного. Он пальцем не тронул меня и даже не смотрел в мою сторону, - за исключением тех случаев, когда я просто вынуждала его это сделать. Ну, а мои собственные чувства и желания были сейчас не в счет. Тем более, что Тимур держался стойко и не поддавался на мои провокации. - Тимур Александрович всегда вел себя по отношению ко всем нам исключительно корректно! Он не проявлял ни малейшего интереса ни ко мне, ни к другим девочкам! Это правда! Да я и не позволила бы ему ничего лишнего, - ты же меня знаешь!..
-Да, знаю, - кивнула мама. Мне было приятно осознавать, что она доверяет мне. - Просто я все-таки посчитала нужным задать тебе этот вопрос! Вдруг между вами все-таки было нечто такое, о чем ты не захотела упоминать перед посторонними, но могла бы рассказать мне наедине?..
- Нет, мама! - твердо повторила я. - Так что этот Николай Иванович может проводить хоть целое расследование по этому делу! Мне все это совершенно безразлично, потому что я не сделала ничего предосудительного, - и Тимур Александрович, я уверена, тоже! Так что он ничего не сможет найти, чтобы доказать свои обвинения!
- Ну, и ладно тогда!.. - с облегчением кивнула мама.
Нам с ней обеим очень хотелось бы больше никогда не возвращаться к этой неприятной теме. Но, к сожалению, это оказалось невозможным.
Благодаря продолжающемуся расследованию, расспросам учителей и одноклассников, а также непрекращающемуся вниманию к нам, фигурантам этого скандала, по школе поползли грязные сплетни, в которых мы с Тимуром, разумеется, были главными действующими лицами. И, даже несмотря на то, что гнусное обвинение, разумеется, не подтвердилось, и Тимур был, в конце концов, полностью оправдан, эти сплетни не утихли, а лишь обросли дополнительными весьма пикантными подробностями.
Мне казалось, что внутренне я была готова к подобной ситуации, но, тем не менее, когда я вдруг, неожиданно для самой себя, оказалась в самом эпицентре грязного скандала, то выяснилось, что на самом деле не так-то просто выдержать все это достойно. Слишком тяжело было видеть вечные косые взгляды и слышать постоянные смешки за спиной. Конечно, меня поддерживала Ира, на которую я всегда могла положиться, и это значило для меня необычайно много. Потому что все остальные одноклассники, - даже те, кого я некогда и не без оснований считала друзьями, - теперь как-то моментально отвернулись от меня, отдалились и присоединились к толпе ярых недоброжелателей.
Возглавлял которых Олег Малышев. Но это-то как раз меня совершенно и не удивляло.
Естественно, сама мысль о том, что я ни в чем не виновата и на самом деле пока не совершила ровным счетом ничего предосудительного, давала мне силы выстоять против всего этого. Но, признаюсь честно, все это было довольно слабым утешением. Тогда как постоянные шепотки и смешки за спиной довели меня уже чуть ли не до нервного срыва. Я ловила себя на том, что буквально за несколько дней из открытой, дружелюбной и улыбчивой девочки превратилась в замкнутую, нервную, подозрительную и шарахающуюся от каждого шороха истеричку.
Наверное, мое детство на этом закончилось. Я столкнулась с подлостью и низостью, весьма распространенными среди взрослых. И мне тоже в одночасье пришлось стать этой самой взрослой.
На фоне всех этих выматывающих душу переживаний я даже и не помнила потом, каким образом вообще умудрилась сдать выпускные экзамены. Причем, - что самое удивительное, - сдала я их все на “пятерки”. Но, даже несмотря на это, к моменту получения свидетельства об окончании девятого класса, я, от всей этой постоянной нервотрепки, издергалась уже настолько сильно, что чувствовала себя способной сорваться в любую секунду и по малейшему поводу.
Наверное, именно это безудержное отчаянье и безысходность и толкнули меня задержаться в школе после торжественной линейки по поводу окончания девятого класса. Спрятавшись в укромном месте и дождавшись, пока в здании не останется никого из учеников, чтобы никто не мог заметить меня и, не дай Бог, не настрочил бы еще какую-нибудь кляузу, я осторожно пробралась к кабинету истории. В нерешительности остановившись перед слегка приоткрытой дверью, я прислушалась, пытаясь разобрать, есть там кто-нибудь или же нет. Но из кабинета не доносилось ни звука.
Я осторожно, стараясь не шуметь, заглянула вовнутрь. Тимур сидел за столом и что-то писал. Несколько раз глубоко вдохнув и выдохнув, чтобы успокоиться и набраться смелости, я решительно шагнула в кабинет и плотно прикрыла за собой дверь.
Тимур поднял голову, оторвавшись от своего занятия, и несколько секунд молча и выжидающе смотрел на меня. На его совершенно непроницаемом, - кто бы сомневался!.. - лице я не смогла разглядеть ни радости, ни недовольства при виде меня. Вообще никаких эмоций. Зато я сразу же заметила другое. Тимур выглядел немного усталым и осунувшимся; под глазами залегли темные тени, которые делали их, - эти глаза, я имею в виду, - еще глубже и мрачнее. И, глядя на эти очевидные изменения в его внешности, я поняла, что события этих последних двух недель не прошли бесследно и для него тоже.
- Я просто зашла попрощаться с вами, - тихо проговорила я, подходя к его столу. - И еще раз извиниться перед вами за всю эту историю! Я никак не думала, что все может закончиться вот так…
Тимур встал из-за стола, и по его нахмурившимся бровям я как-то сразу поняла, что он намеревается как можно быстрее выпроводить меня из своего кабинета, пока я, очевидно, не принесла с собой новых неприятностей. Но, тем не менее, вслух он спокойно проговорил:
НАВИГАЦИЯ ПО КАНАЛУ