Хороший преподаватель всегда вносит в работу элемент творчества, учит не только предмету, но и жизни, вдохновляет и воспитывает духовно. Стать учеником масштабного писателя или поэта всегда было большой удачей — в особенности для тех, кто неравнодушен к слову.
Толстой — новатор в образовании
Лев Николаевич открыл школу для крестьянских детей, чтобы обучать их основам наук, опираясь на принципы свободы, добровольности и ненаказуемости. Он считал важным воспитывать ответственность, правдивость и неподдельное стремление к знаниям.
Толстой преподавал в старшем классе математику, географию и историю, учил ребят писать сочинения на свободные темы, ставил опыты по физике. Уроки шли в форме бесед, тетради для записей были не нужны, а домашних заданий не задавали: ведь ученики проводили в школе целые дни, с утра до вечера.
Всего было 12 предметов — кроме чтения, письма, математики, истории, бесед о естественных науках сюда входили рисование, пение и гимнастика. Детей в Яснополянской школе никогда не наказывали за плохую успеваемость, опоздания, поведение. При этом Толстой изучал характеры ребят, индивидуальные особенности, учитывал их в воспитании и обучении. Каждый мог уйти с уроков, когда захочется, но этим правом пользовались редко.
Василий Морозов, ученик Яснополянской школы, рассказывал:
В школе у нас было весело, занимались с охотой. Но еще с большей охотой, нежели мы, занимался с нами Лев Николаевич. Так усердно занимался, что нередко оставался без завтрака. В школе вид он принимал серьёзный. Требовал от нас чистоты, бережливости к учебным вещам и правдивости. Не любил, если кто из учеников допускал какие-нибудь глупые шалости… Любил, чтобы на вопрос ему отвечали правду, без задней выдумки… Порядок у нас был образцовый за все три года.
Школа закрылась в 1862 году. Лев Николаевич был в отъезде на лечении, когда в здании прошёл обыск: на писателя донесли, будто он содержит там подпольную типографию. О спокойной работе больше не могло идти речи. Вновь Яснополянская школа открылась спустя больше чем полвека, в 1928 году, стараниями младшей дочери Толстого — Александры Львовны. Во время войны школу сожгли, а в 1948 она была восстановлена и до сих пор принимает учеников.
Набоков — незаурядный профессор
Владимир Владимирович оказался в Америке с семьёй в 40 лет: пришлось бежать из Парижа, куда наступали немецкие войска. Литературные гонорары не позволяли заниматься одним лишь писательским трудом — нужно было искать работу.
Набоков предлагал свой курс многим университетам, но интерес к нему тогда проявил только женский колледж Уэлсли. Профессор стал вести факультативные курсы русского языка, русской литературы — и заслужил репутацию яркого и незаурядного преподавателя.
Он всегда готовился к лекциям, расписывал каждую из них. Вместо стандартных рассуждений о конфликтах и символах Набоков говорил о том, что сам считал важным: как рассказана история («медленно, без перерывов, приглушённым голосом»), как создан образ или сюжет, каким человеком был Чехов и как воспринимал мир Толстой. Рисовал на доске схему дуэли Пушкина с Дантесом, план вагона, где ехала Анна Каренина, и квартиры Грегора Замзы; изображал последнего в образе насекомого. Набоков, к слову, был профессиональным энтомологом.
Что касается экзаменов — важнее всего было знать содержание текстов. Профессор даже предлагал студентам заучивать рассказы Чехова целиком. Вопросы задавал точные и конкретные, а интерпретация текста и психологические тонкости не слишком волновали Набокова.
Он спрашивал, какого цвета лента была в волосах у Эммы в экипаже, когда ее соблазнил Жак. Или какой помадой для волос пользовался тот или иной персонаж. Я помню, как однажды он довольно долго распространялся по поводу возможного перевода слова, означавшего помаду для волос, упомянутую Флобером. Самое поразительное заключалось в том, что его острый ум делал подобные отступления интересными и даже необходимыми для понимания пpоизведения,
— воспоминал один из бывших студентов Корнельского университета, куда спустя семь лет работы в колледже пригласили Набокова. Ещё через три года он стал профессором Гарварда, получив признание, о котором мечтал.
Бродский — приглашённый поэт
Бродский преподавал в шести американских и британских университетах — несмотря на то, что сам окончил семь классов с двойкой по английскому и тройкой по литературе за последний год. Профессор был самоучкой, рассказывал, что выучил язык, занимаясь переводами, и был уверен, что поэтическому мастерству нельзя научить: это дар от Бога.
Когда Бродский начал преподавать в Америке, у него не было опыта в этом деле. Независимо от того, как назывался курс, основным содержанием его лекций стало чтение и подробнейшее комментирование стихотворных текстов.
Бродский был в одно и то же время худшим и самым живым и увлекательным изо всех моих учителей. Худшим, потому что он не делал ничего, совершенно ничего, чтобы наша встреча с трудным поэтическим текстом стала приятной или, в обычном смысле, поучительной. <...> Бродский выводил учеников, нас, на арену, но сражаться вместо нас он не собирался. В этом было что-то почти садистическое. По временам казалось, что нас окончательно разоблачили — не только наше невежество и банальность представлений о поэзии, но и то, как мы представляем себе мир вообще,
— вспоминал один из бывших студентов Бродского, литературный критик Свен Биркертс.
Профессор спрашивал, что студенты думают о стихотворении — например, Мандельштама или Ахматовой. И обычно в воздухе повисало молчание. «Ну, скажите хоть что-нибудь! — восклицал он. — Или так и будем сидеть?» Когда молчание становилось невыносимым, он начинал размышлять вслух сам: о звуках и ассоциациях, логике поэтических образов, этике высказывания, рифме. Разбор одного стихотворения мог продлиться 90 минут.
После получения Нобелевской премии Бродского спросили, зачем он до сих пор преподаёт — ведь не из-за денег. Профессор ответил: «Просто я хочу, чтобы вы полюбили то, что люблю я».
Бажов — учитель духовной школы
Бажов преподавал русский язык: сначала в сельской школе, позже — в мужском духовном училище Екатеринбурга, а затем в женском епархиальном. Павел Петрович строил свои уроки на примерах из былин, басен Крылова, стихов Пушкина, Некрасова, Лермонтова, прозы Толстого, Тургенева, Чехова. Он отличался от многих преподавателей тем, что вместо официозной дистанции стремился установить контакт с учениками, а правила изложить понятным, живым языком.
Эта простота давалась Бажову путём тщательной подготовки к занятиям. Впоследствии он говорил:
Мне приходилось работать с подростками, и, разумеется, здесь всегда могли возникнуть неожиданные вопросы, поэтому надо было готовиться серьёзно и широко. Больше всего было трудностей в области правописания. Это была самая кропотливая, самая скучная часть работы, в связи с чем я много читал сам и учил чётко излагать мысли.
В сочинениях учеников Павел Петрович не любил витиеватых фраз и оставлял замечания: «Не забывайте, что красота слога прежде всего — в простоте», «Чем проще, тем лучше».
Одной из выпускниц училища Бажов сделал предложение. Вместе с Валентиной Иваницкой они прожили 40 лет, а преподаванию Павел Петрович посвятил 18.
Пришвин — преподаватель краеведения и словесности
Пришвина исключили из Елецкой гимназии из-за конфликта с учителем географии — Розановым, который позже прославился как литературный критик. Именно географию Пришвин начал преподавать в той же школе больше 30 лет спустя.
Писатель вернулся в Елец после кратковременного ареста в 1918 году в Петрограде за антибольшевистские статьи. Сначала Пришвин занимался крестьянской работой, затем стал библиотекарем и, наконец, оказался в гимназии.
Преподавал он без программы: читал детям свои книги о путешествиях и рассказывал о поездках по стране. Биографы писателя отмечают, что по географии, как и по многим другим предметам, Пришвин в школе получал одни «неуды».
В 1920 году Михаил Михайлович перебрался в Смоленскую губернию, где стал обучать крестьянских детей русской словесности. Он составил для сельской школы программу изучения родного края и объединил её с содержанием своего предмета.
Пришвин начал преподавание словесности, записывая с детьми деревенские песни и сказки, свадебные обряды и лесные поверья. Для этого он использовал знаменитый этнографический сборник Добровольского. А опираясь на исторические труды Ключевского, составлял рассказы из жизни лесного и степного народа — и проводил на их основе свои уроки.
Михаил Михайлович признавался впоследствии: «Если бы не страсть к писательству, берущая меня целиком, я никогда не оставил бы этого благословенного труда, вознаграждаемого высшей наградой — любовью детей».
